- Дорого, почтенный, - с улыбкой женщина обернулась к торговцу, улыбка которого слегка поблекла. - Полагаю, вы устали в пути, поиздержались и решили немного поправить дела. Понимаю. Но купец, чтобы продать вещь с прибылью, не обязательно должен спрашивать за неё тройную цену.
- Сколько же моя госпожа готова заплатить за этот несравненный перстень? - торговец явственно скис. Чужестранка сразу назвала точную цену, и совершенно определённо не собиралась платить больше. - Только пусть прекрасная пери не говорит о цене в три ляна с третью! Шахские украшения всегда стоят больше, ибо их касались руки царей! Восемь лян, о луноликая госпожа.
"У меня нет времени на торги в стиле восточного базара, - подумала Яна. - Пора наносить удар".
- Восемь лян, - улыбнулась она. - Считайте, половина цены небесного коня, столь ценимого в приютившей меня стране. А есть ли у моего господина вещи стоимостью двух таких коней?
- Такими вещами, госпожа моя, торгуют купцы, владеющие собственными караванами, - перс виновато развёл руками. Вообще его мимика и жестикуляция была понятна Яне куда больше, чем китайская. - Я слышал о шахских камнях дивной огранки, привозимых из Индии, и даже видел их, но продавать... Нет, не довелось.
- Я готова показать вам кольцо, которое было куплено моим покойным мужем за цену двух небесных коней, - произнесла Яна, и выпростала руку из длинного рукава. - Вы совершенно точно назвали его шахским.
Купец, едва разглядев, что именно ему показывали, чуть не упал с подушки. Его поразила не оправа красного золота, тончайшей работы, а камень. Большой, потрясающе огранённый, невероятной чистоты... рубин. От изумления он подрастерял купеческое самообладание и какое-то время не мог и слова вымолвить.
"Ещё бы ему не онеметь, - Яна и бровью не повела, она была готова к такому обороту. - Таких качественных камней здесь нет, и до семидесятых годов двадцатого века не предвидится. Но по всем параметрам эти, искусственные, от натуральных ничем не отличаются... Приходи в себя, приятель. Пора торговаться по-настоящему. Ты ведь уже понял, что не на лохушку нарвался".
Купец, оправившись от потрясения, тут же попросил возможности осмотреть камень. Мало ли, подделки и тогда имели место, покупателю следовало быть осторожным... Великолепный рубин острым уголком трёх идеальных граней буквально вспахал тонкую стеклянную пластинку, уже исчерченную следами прошлых проверок. Блеск, игра света - на высоте. А уж цвет... Шахский камень, истинно шахский!
- Думаю, пора обратиться к китайским чиновникам, - с двусмысленной усмешкой произнесла Яна.
- Зачем нам это, госпожа моя? - перс доверительно понизил голос. - Лишние глаза и уши - лишние расходы. Кроме того, я не знаю, имеют ли право местные таможенники закреплять сделки и брать за них налог. Вдруг мы невольно подтолкнём честных людей к совершению должностного преступления?
- И то верно. Что ж, какова ваша цена?
И торг состоялся. Самый настоящий, восточный. Разве что с поправкой на участие в нём женщины, что явно сдерживало язык купца. Мысленно-то он наверняка величал её весьма нелестно, но Яна не дала ни единого повода выплеснуть эмоции. Общение с китайцами научило её сдержанности и вежливости, а это при многих обстоятельствах непробиваемая броня. Кроме того, она знала, когда можно твёрдо стоять на своём, а когда не вредно и скидку сделать. Люди в этом смысле были одинаковы, что в двадцать первом веке, что в седьмом. Итогом получасовых переговоров стала цена в шесть лянов по весу персидскими дирхемами и пять полных связок цянь ("Видит бог, господин мой, только из уважения к вам продаю за сущий бесценок..."), плюс тот самый лазуритовый браслет в качестве бонуса. Не смогла устоять перед настоящим египетским исскусством, что поделаешь.
- Дедушка, ну пожалуйста, прошу вас, - Лю Даню было до слёз обидно, но старшим не перечат. Разве что упросить можно, и то если будет милостиво Небо. - Мне вчера исполнилось пятнадцать. Прошу вас, дедушка, дайте мне взрослую работу!
Дед сурово нахмурился, но ничего не сказал, только сильнее сжал узловатыми пальцами корявую клюку.
Базарные носильщики - клан почище кузнецов. Это семья в самом прямом смысле слова. Два сына и два старших внука старика Лю разгружали и грузили, помогали распаковывать и запаковывать тюки при осмотрах караванов, носили корзины с покупками за состоятельными женщинами. За одну-две цянь за корзину, но и то прибыль. Младшие внуки бегали по рядам, высматривали работу для отцов и старших братьев, и докладывали дедушке об увиденном. А женщины семьи занимались домашним хозяйством, частенько подрабатывая прачками. И помилуй Небо чужака, вздумавшего отбивать у семьи Лю заработок! Здесь не столицы, рыночек маленький. Тут и одному мелкому клану тесно. Только и надежды, что крепостица строится на торговом пути. Глядишь, пойдут караваны, работы прибавится, а там и младшие внуки подрастут.
А этот всё ноет. Взрослый он, видите ли. Тут его отцу за день хорошо если десять-двенадцать цянь заработка перепадёт...
- Дедушка! Дедушка! - к старику подбежал чумазый пострелёнок, младший брат Даня. - Дедушка, там госпожа купцу драгоценность продала! Будет много цянь, нужно будет нести!
- Показывай, - дед неожиданно легко для своего возраста поднялся со своего скромного сидения. - А ты иди за мной, - это уже внуку-нытику. - Хотел взрослой работы? Будет тебе работа.
Лю Дань просиял, подхватил на плечи палку с подвешенными на её концах корзинами и потрусил следом за шустрым братцем и дедушкой.
Они подоспели вовремя: чужеземный купец как раз рассчитывался с госпожой, а его дюжий слуга доставал из сундучка связки монет. Пять связок и ещё сверкнувший на солнце браслет! Дорогая, должно быть, вещица продана... Ах, вот оно что. Это же госпожа Янь, та самая чужеземка, что поселилась в слободе кузнецов. Наверное, у неё было кое-что припасено из побрякушек, теперь продаёт. Ну, да ладно. Главное - не упустить заказ. Старуха-то ей не помощница.
- Госпожа, - старик Лю просеменил к женщине и низко поклонился. Носильщики - "цзяминь", "дешёвые люди", они всем должны кланяться. - Госпожа, прошу вас, не трудите себя, наймите моего внука. Он поможет вам донести деньги до дома. Пожалуйста, госпожа. Всего три цянь.
Госпожа, смерив взглядом корзину с медью и щуплого подростка, кивнула в знак согласия.
- Пять цянь, - сказала она. - И твой внук поможет мне ещё купить продукты в рядах.
Пять цянь за один заказ! Хорошая клиентка!
- Как пожелаете, госпожа, - ещё ниже склонился дед, а внук с таким же глубоким поклоном с готовностью подставил корзины и начал грузить в них тяжёлые связки.
Пять связок. Пять тысяч монет из медно-свинцового сплава. Каждая связка больше трёх с половиной килограммов. Итого около восемнадцати кило.
Такой валютой и пришибить недолго, и пупок надорвать. Один плюс: не родился ещё вор, способный незаметно стянуть эти гири из корзины носильщика. Хорошо, что для крупных расчётов тут всё чаще применяют серебряный лян - чуть меньше сорока граммов серебра. Слитки обязательно проверяют на чистоту и наносят пробу. Но монеты из серебра нет. Потому даже выторгованные за кольцо персидские дирхемы в случае чего будут принимать на вес, а не по номиналу. Но им сейчас ходу не будет. Пусть лежат. Придёт и их время. Пока у неё есть пять связок цянь. Хватит купить всё, что она задумала, и ещё останется.
Чтобы получить свидетельство мастера третьего разряда, а вместе с ним официально зарегистрированное имя и статус, нужно сдать экзамен. Чтобы сдать экзамен, нужно либо пойти в ученики и много лет ждать, пока мастер даст добро, либо назваться чужеземным мастером и подтвердить своё искусство делом. То есть, в её случае - коваными изделиями. На полноценную кузницу денег не хватит, да она и не нужна. Достаточно попросить мастера Ли, и он выделит ей уголок в цеху. Но инструменты и слитки железа она должна купить за свои деньги.
Она твёрдо знала: руки вспомнят отцовскую науку. Так было уже, два года назад. Встала к наковальне, и словно не было десяти лет перерыва. Руки вспомнят. Иначе и быть не может.
Парнишка-носильщик обливался потом, сгибаясь под тяжестью корзин, но старался услужить, как мог. Пять цянь - это сущая мелочь. Стоимость пары лепёшек или небольшой порции мясных пельменей. А этот мальчик готов за такие мизерные деньги хоть целый день таскать за ней корзины с медью и снедью. Яна жила здесь два месяца, но привыкнуть к невероятной дешевизне тяжёлого труда не могла. Оплата должна как минимум компенсировать энергозатраты человека на её зарабатывание. Как минимум! И обязательно должна быть надбавка как поощрение, иначе любая работа превратится в рабский труд за миску каши. Наблюдения последнего года там, ещё дома, показали, что именно к этому и стремится система, именовавшая себя либеральным капитализмом. А здесь пришлось воочию наблюдать идеал либерала. Разумеется, социальные революции здесь никто устраивать не собирается, но хотя бы облегчить труд таких вот мальчишек вполне реально.
Скажем, была бы у него не палка-"коромысло" с привязанными к её концам корзинами, а обыкновенная тачка...
Над этим стоит подумать. И ещё: носильщики крутятся весь день на рынке, много видят, много подмечают. Пока это ей без особой надобности, но мало ли, каким боком повернётся жизнь? Может, и торговать доведётся, сбор информации в бизнесе стоит довольно дорого, но если, предположим, расположить к себе того ушлого деда несколькими лишними монетками, он от приработка, не требующего больших физических усилий, не откажется. А платить ему можно сдельно, только за ценные сведения.
Кто из купцов надёжен, а кто, напротив, склонен к обману или непомерно жаден. Кто падок на женщин, кто любит красиво одеваться, кто тайком возит запретные товары, у кого полезные знакомства в обеих столицах, у кого часто видят вещи, не соответствующие его кошельку и положению, и так далее. Рано или поздно пригодится. Может, и в торговле, а может, и не только в ней.
Видимо, небеса положили этому дню сделаться решающим в её судьбе. Уже сделала один шаг к своему месту под солнцем и задумала ещё два. Нет, три. Потому что продукты она покупала не просто так, а для угощения семьи Ли экзотическими западными блюдами. Курица, запечёная с яблоками, рыба в кляре из самодельного майонеза, оладьи на кислом молоке, печенье, пусть и просяное, зато с мёдом, кусочки фруктов, вываренные в том же меду. Детям должно понравиться. А мастеру Ли - ну, это уже как получится, на всех, если что, не угодишь. Зато этот ужин предполагал серьёзный разговор с мастером. Он первым должен узнать ту версию её истории, какую она сможет изложить уже сейчас. А там можно развить тему покупки инструментов, будущего экзамена и ...личной жизни. Ей очень не хотелось уходить отсюда, куда бы то ни было. Надёжный мужчина. Сильный. Спокойный. Даже если бы не протянулась между ними та незримая ниточка, всё равно не стоило бы такого упускать.
Она и не упустит. Но всему своё время.
- ...А купец и говорит: "Госпожа моя, стоимость небесного коня ещё не значит, что эта вещь тоже родом из-под облаков", - женщина с запахом жасмина весело, в лицах пересказывала содержание своей беседы с персидским купцом. - А я ему и отвечаю...
Неизвестно, зачем, но милая гостья именно сегодня решила угостить их блюдами своей родины. Хань непривередливы в пище. Западные люди, видимо, тоже, но вкус у снеди совсем не такой, к какому он привык с детства. Не неприятный, нет. Просто необычный.
Зато мелкота в восторге. Ляншань аж пищит, дайте ему ещё медового печенья. Ванди рад привычной еде, а егоза Сяолан уже успела повыспросить у госпожи, как и из чего это делается. А сейчас дружно похихикивают над рассказом Янь - смеяться в голос в присутствии взрослых неприлично. А он-то что? Так и будет сидеть и внимать женщине бесстрастно, как статуя Будды? О каком бесстрастии может идти речь, когда от одного звука её голоса теплеет на душе?
Она знает уже достаточно слов, чтобы коротко рассказать о себе. Должно быть, пришло время первому узнать, кто она. Прежде всего мастера интересует именно это: кто она, какого сословия. Если знатная дама, то о ней придётся забыть, такая связь в империи запрещена. На "цзяминь" она нисколько не похожа. Кланяться-то она кланяется, но видно, что это всего лишь маска. Согнуть её душу не получится ни у кого, это очень заметно. Значит, если не знатная дама, то "лянминь", из "добрых людей", податного сословия. Значит, ему ровня...
В первые дни, когда она ещё сидела больная в гостевой клети, запершись, чтобы никого не заразить, мастер отнёс сотнику Цзяну клинок собственной работы. Один из лучших, что даже на продажу не выставлял, а повесил на стену. Мол, что бы там ни было, гостья пока не способна ни объясниться, ни усвоить законы Поднебесной. Так пусть господин примет подарок от него. Мало ли, может, болезнь унесёт её, как унесла его первую жену и самую старшую дочь. Но Небо было милостиво, гостья выжила. Теперь осваивается в незнакомой стране... Неважно осваивается. Пусть она плохо говорит на языке хань, но и так видно, что мыслит она совсем по-другому. Хань тоже не подарок, они само послушание лишь с виду. Но если бы все поголовно принялись дотошно исполнять законы, империя развалилась бы уже через год. А госпожа действует так, словно для неё вовсе нет границы между законом и беззаконием.
Ладно. Чтобы ни случилось, кем бы она ни оказалась, меч-дао сотнику он отдал не зря.
Если она знатная дама... Что ж. Всё будет зависеть уже от неё. У знатных дам, знаете ли, тоже капризы бывают, а он ей явно нравится. Если она ему ровня, то станет женой. Это непреложная истина. Уже будучи женой, она должна будет внимать его наставлениям, никуда не денется.
Мастер Ли и сам не заметил, как вступил в весёлую перепалку с гостьей, подловив на неправильном произношении. Женщина с запахом жасмина смеялась, веселились дети, и самому ему хотелось смеяться так же весело и беззаботно. Но всё хорошее заканчивается слишком быстро. Вечер обнял дом мастера алыми крыльями заката. Пора детворе отправляться спать. Ванди давно делил комнатку с Ляншанем, с тех самы пор, как выздоровел: негоже сыну, достигшему десяти лет, ночевать в одной комнате с матерью, словно несмышлёному младенцу.
- А ну бегом спать, чертенята, - мастер Ли сурово сдвинул брови. Обычно малышня при этом стихала и послушно разбредалась по своим лежанкам. Но сегодня он чем-то себя выдал. Глазастая мелочь и сейчас побрела спать, но хихикать не прекратила. Вот паршивцы... Притом сразу ясно, кто зачинщик безобразия. Ванди. Парень слишком умён для своего возраста и всё подмечает, любой пустяк.
Весь в мать.
- Не осуждайте его, мастер Ли, - ну, вот, и она туда же. - У нас намного меньше условностей, он привык не бояться выражать своё мнение.
- Даже если его мнение расходится с вашим? - спросил мастер.
- Все люди разные.
Да. Все люди разные. Иногда даже слишком.
Она сидела на персидской подушке, за невысоким столиком, уставленным опустевшими тарелками. Справа от него, на почётном месте. По тёплому времени кан ещё не топили и не устилали поверх циновок одеялами. Можно было, сидя на нём, даже ощутить подобие прохлады, идущей от кирпичной кладки. Но мастер если что-то и чувствовал сейчас, то не удовольствие, а неловкость.
Он не знал, с чего начать разговор, способный определить его судьбу на многие годы вперёд. Хвала Небу, гостья это поняла и, едва Гу Инь прибрала со стола и оставила их одних, пришла ему на помощь.
- Вы хотели знать, кто я, - она не спрашивала - утверждала. - Я дочь кузнеца, мастер Ли. Я вдова купца. Давно, уже пять лет. Моих родителей убил мой же дядя. Я беглянка, потому что отомстила ему, и нас с сыном поклялись извести. Вот, собственно, вся история. Без подробностей, потому что ещё не знаю всех нужных слов.
- Больше пока и не надо, - мастер почувствовал себя так, словно прилёг отдохнуть после целого дня тяжёлой работы в кузнице. Дочь кузнеца! Это главное, что ему было нужно о ней знать. - Но почему в вашей семье произошёл такой разлад? Неужели... из-за денег? Ваш отец был богат?
- Не сказала бы. Просто... он был великим мастером. Такое богатство вызывает у негодяев двойную зависть, ведь его не украдёшь.
- Он успел передать своё искусство сыну?
- У меня нет ни братьев, ни сестёр. Но отец учил меня. Должно быть, чтобы я научила своего сына, когда он вырастет, - она мягко улыбнулась и посмотрела ему прямо в глаза. - Я как раз хотела попросить вас помочь мне в этом. Прошу, не обижайтесь.
- Что вы, - облегчение прорвалось радостной улыбкой. - Чем я могу вам помочь?
- Скажите, у кого я могла бы купить кузнечные инструменты?
- Для сына?
- Для себя.
- Зачем это вам? Я сам могу учить Ванди. Он хороший, почтительный сын и талантливый ученик.
- Мне... не столько учить моего мальчика, сколько... - она так очаровательно смутилась, что мастер нетерпеливо ёрзнул на циновке. - Я сама могу быть мастером. Я докажу. У нас ученик сдаёт экзамен, и я готова. Мне только нужны инструменты, скромное место в кузнице и время, чтобы сделать два... две безупречные вещи.
- Я всё никак не могу понять, зачем это вам? - недоумевал мастер.
- Кто я? - она снова устремила на него взгляд своих бледно-голубых глаз. - Кто я, мастер Ли? У меня здесь даже законного имени нет. Нет права покупать и продавать без поручителя. Меня нет в документах. Меня нет для закона. Если кто-то меня убьёт, ему за это ничего не будет. Заплатит штраф в казну за нарушение порядка, и всё. Словно собаку пришибли. А звание мастера, пусть низшего разряда, даст мне имя, права и уверенность в будущем сына. Вот что для меня это значит, мастер Ли.
Ну, что за женщина... Всё у неё слишком сложно делается, не по-людски.
- Дорогая моя, - он постарался, чтобы его голос не дрожал так предательски. - Милая моя госпожа, всё это вы можете получить, став моей женой.
Сказал - и ощутил укол страха. А вдруг откажет? Нет, положительно, он ведёт себя, как безусый юнец... Но Небо и предки не попустили.
Мастер Ли готов был поспорить на свой лучший молот, что Янь не только была готова услышать это, но и обрадовалась.
- Это слишком просто, - сказала она, нежно улыбаясь, краснея и отводя взгляд. - Я должна доказать...
- Что и кому?
- Я здесь никто. Если я сейчас приму ваше предложение, в ваш дом войдёт никто. Такая жена не сделает вам чести. Дайте мне шанс сделаться кем-то, заслужить хоть немного уважения людей, среди которых нам всем ещё много лет жить.
Она права. Здесь никто не знает ни имени, ни славы её отца. Никто ничего не слышал о её покойном муже. Сын слишком мал, чтобы быть надёжной опорой матери. Просто выйти замуж не позволяет гордость, стремление что-то доказать... Кому? Ему? Ему не нужно ничего доказывать.
- Вы не должны ничего доказывать, по крайней мере, мне, - он озвучил эту мысль, показавшуюся убедительной. - Пусть для закона вас нет. Пусть для соседей вы чужеземка, но для меня вы...
- Кто? - едва слышно спросила она, когда пауза затянулась.
- Любимая.
Слово произнесено. Теперь назад хода нет.
Женщина с запахом жасмина медленно, словно во сне, протянула к нему руку. Какие у неё тонкие, белые пальцы... И какие они тёплые.
- Я согласна, мастер Ли...
- Юншань, - тихо произнёс он. - Для тебя теперь - по имени.
- Юншань, - повторила она, слабо улыбнувшись. - Дай мне месяц, пожалуйста. Всего месяц. Я сдам экзамен и в тот же день, клянусь, выйду за тебя. Просто дай мне эту возможность. Неужели я прошу так много?
Вообще-то да, она просила о невозможном. Даже если она создаст клинок, достойный прославленного генерала, даже если все мастера его артели решат, что она достойна звания мастера, наместник этого решения не утвердит. Свидетельство мастера-оружейника женщинам не выдают. Хотя, по правде сказать, до сих пор женщины и не пытались на него претендовать, не по их силёнкам работа. Но... Кто знает эти западные народы? В бою Янь убила троих, причём одного - бросив молот. А затем ударила киданя копьём, да так, что остриё показалось из его спины. Может, и правда отец учил её... Но ждать целый месяц? Видеть её каждый день, вдыхать запах жасмина, и не сметь её коснуться? Так с ума можно сойти.
Впрочем, есть одно решение. Мастер Ли не думал, что оно не понравится любимой.
- Хорошо, - сказал он, не отпуская её руку. - Я дам тебе инструменты... Ну, раз ты так хочешь - поговорю с мастерами, чтобы продали их тебе. Я дам тебе место в кузнице. Я дам тебе время, чтобы подготовиться к экзамену. Но только при одном условии.
- Каком? - он угадал её вопрос по губам - так тихо она это проговорила.
- Ты выйдешь за меня немедленно. То есть завтра пойдём к чиновнику и оплатим налог за брачную запись. Но в мой дом ты войдёшь хозяйкой - и прямо сейчас.
- Я надеюсь, не прямо здесь? - она тихо рассмеялась. - Детей разбудим... любимый.
Ею тоже сказано слово. Значит, так тому и быть.
Значит, она не поняла его уловки.
У них обязательно родятся дети. Вот прямо сейчас они этим и озаботятся, ко взаимному удовольствию. А беременную он потом с чистой душой выгонит из кузницы, и жена не сможет ничего возразить. Нечего ей молотом махать, пускай детишек нянчит.
В его глазах горел огонёк безумия.
В другое время, в другом месте и с другим человеком - Яна испугалась бы. Но не сейчас, не здесь и не с ним. Потому что сама была безумной.
Кто он ей теперь? Любовник? Нет. Муж. Человек, с которым хочется дожить до старости, вырастив достойных детей и порадовавшись внукам.
И всё же была какая-то ненормальность в их отношениях. Слишком яркая и сильная вспышка страсти, словно кто-то взял и преднамеренно усилил эту "опцию". То есть "опция"-то присутствовала, и если бы события развивались естественным путём, всё пришло бы к тому же результату. Чуть попозже и не так бурно. Он точно так же называл бы её "ласточкой", "жасмином" и "белым цветком"... Разве нет?
Почему они так дружно и качественно спятили? И почему так же дружно не хотят лечиться?
"Надеюсь, время покажет..."
Взятки люди придумали намного раньше денег.
Лишнюю шкурку вождю - и он, глядишь, начнёт ставить тебя на хорошие места во время охоты, чтобы ты мог нанести зверю смертельную рану и получить лучший кусок добычи. Лишнюю меру зерна писцу - и он не будет спрашивать с тебя слишком строго, а, того гляди, ещё и дочку возьмёт в служанки. Лишний кошелёк сестерциев - и у тебя право построить инсулу не в Субуре, а в более престижном районе. Яна где-то когда-то читала, будто в Османской империи даже налог со взяток брали. В империи Тан до этого ещё не дошло, однако разнообразные подарки здесь были основой благополучия не только чиновника, но и дарителя. Спасибо Юншаню, разъяснил, зачем ему понадобилась какая-нибудь красивая вещица из её шкатулки. Она с удовольствием отдала будущему супругу на растерзание коробку с серебром, зная, что в Китае оно ценится очень высоко. Мастер Ли, завидев столько серебра тонкой работы, удивился и тихо порадовался: богатая жена никому не помешает. Отложив несколько колечек и цепочек, он, ничтоже сумняшеся, спрятал коробку в тайничок под лежанкой.
- Потом остальное сюда положишь, - хитро прищурился он. - Ведь это не всё.
- Конечно, не всё, - сказала Яна. - Сейчас у тебя нет времени на разговоры, но потом мы обсудим, что делать с моим наследством.
- А сама что думаешь?
- Я? Я думаю, как узаконить эти ценности, не привлекая особого внимания, и пустить их в оборот. Чтобы нам было что оставить детям. Кузница кузницей, а получить образование...
- Чиновниками мальчишкам не быть, забудь об этом, - Юншань мягко, но крепко - не вырвешься - взял её за руку и усадил рядом с собой. - Они недостаточно изворотливы для должностей. Особенно Ванди. В этом он весь в тебя... Глупая ты, женщина, хоть и хитрая. Не знаю, что ты там продала, но пять связок цянь видел весь базар. Теперь придётся платить с них налог и дарить подарок, чтобы простили за задержку.
- Делай, как считаешь нужным, - виновато улыбнулась Яна.
- Это моя вина, что не научил тебя законам.
- Любимый, у меня на родине любой здешний чиновник был бы беспомощнее ребёнка, а двух месяцев мало, чтобы... всё узнать. Ты недавно цитировал изречение Кун Цзы, а я и половины не поняла, что ты сказал.
- С этого дня дело пойдёт быстрее, - весело хмыкнул мастер. - Уж теперь-то тебя поучу. Ну, я пошёл. Сегодня приезжает досточтимый Чжоу Ванцзы, он составляет брачные записи и имущественные документы... Эх, такое захолустье, что даже постоянно живущего делопроизводителя нет.
- Удачи, любимый!
"Мой дорогой меня поучит, - Яна мысленно развеселилась. - Конечно поучит. Если на учёбу останется хоть какое-то время".
Она понимала, что с такой счастливой улыбкой выглядит глупо, но поделать с собой ничего не могла. Последнее, что требуется в этом случае - прятать лицо и отрицать очевидное. Яна и не пыталась. Просто сочиняла несложный завтрак - и детей надо покормить, и Юншань скоро вернётся - и тихонечко намурлыкивала под нос какую-то мелодию.
- Ма, - Ваня как всегда проснулся раньше всей мелкоты и сунулся на кухню. - А где дядя Ли? Мы в кузницу не идём сегодня?
- Не знаю, Ванюша, - Яна всё ещё пребывала в своих эмпиреях, и едва только не танцевала у печки. - Он ушёл по делам.
- О! - даже если бы мелкий не был так наблюдателен, всё равно заметил бы разительную перемену в матери. - Ма, - хитро заулыбался он, - ты что, влюбилась?
- Да, - Яна, отставив горшок с рисом, нагнулась и расцеловала сына в обе щеки. - Так заметно?
- Ещё как заметно!
- И я знаю, что ты сейчас вернёшь мне все подначки, которыми я подкалывала тебя за Эльку.
- Ну... Элька - дело прошлое, - мелкий порозовел, вспомнив свою первую любовь, за которой весь второй класс носил её рюкзачок с учебниками. - А это дядя Ли, да? А вы поженитесь? А у тебя будет красивое платье?
- Ты бы ещё спросил, будут ли фотограф и лимузин, - хихикнула Яна. - Пока мастер Ли не вернётся, никому не говори. А вдруг нам не разрешат пожениться, что тогда? Я же чужая. Пока беги, буди малышей. Пора завтракать.