Жанна торопилась. С утра у нее было ощущение, что она именно сегодня куда-то опоздает, и без нее случится что-то очень важное, при чем ей необходимо быть. И именно сегодня время задумало с ней игру наперегонки. Игру, в которой, естественно, заранее победителем могло быть только оно - время. Кому-нибудь когда-нибудь в этой жизни удавалось выиграть схватку со временем? Только супергероям супербоевиков или, может быть, еще жюльверновскому Филиасу Фогу. Но Жанна была далеко не Филиас Фог и вовсе не супергероиня, хотя жизнь порой предлагала такие крутые повороты в сценарии, что любой супербоевик при сравнении мог показаться детской сказкой.
На работе пришлось неожиданно задержаться: начальник юридической консультации, где вот уже три года после окончания института трудилась Жанна, вызвал ee к себе на разговор. Так, ничего особенного: пара замечаний по работе, да и то, скорее, в порядке профилактики, и даже легкая похвала в конце беседы. Жанна делала вид, что слушает начальство, понимающие кивала, но мысли ее были очень далеко. Между тем важные полчаса из жизни Жанны стремительно улетучились. Общественный транспорт, альтернативы которому за неимением лишних средств для покупки собственного автомобиля пока не имелось, да и не предвиделось, не баловал пунктуальностью. Нужно было все время подстраиваться. И все равно никогда не угадаешь: ждать приходиться минут сорок-тридцать Вот и сегодня Жанна, поглядывая на часы, мысленно умоляла трамвай подъехать побыстрее, а его все не было и не было. Пока дождалась пучеглазую двухвагонную электрическую гусеницу, довезжую ее до ближайшей станции метро, пока перебежала через площадь, чтобы нырнуть во всепоглощающее чрево подземки, пока спустилась на медленно движущемся, забитом людьми эскалаторе, пока доехала несколько остановок, стиснутая со всех сторон разнопахнущими и разнокалиберными людьми, время нещадно уплывало, уходило, таяло.
В больнице вот-вот должен был начаться обед. Узкий ручеек ходячих пациентов устремился, как обычно, в непросторное помещение столовой, пропитанной неаппетитными запахами однообразного казенного меню. Лежачих больных обслуживали санитарки. Поскольку санитарок не хватало, обессиленные больные в неуютных кроватях терпеливо ждали своей очереди кормления, молчаливо укутавшись в одеяла обрамленные серыми застиранными пододеяльниками.
Влетев в двери больницы и на бегу поздоровавшись с дежурным вахтером, Жанна, не дожидаясь лифта побежала по ступенькам на третий этаж, где располагалось кардиологическое отделение. Там, в кардиологии, уже пять месяцев лежал ее старший брат: сердце молодого врача не выдержало страшных перегрузок. Печальное совпадение: госпитализация больного с инфарктом закончилась тем же диагнозом для самого врача. Затем случилась операция, в ходе которой нетрезвый врач анастезиолог совершил страшную, непоправимую ошибку, и... И жизнь их семьи изменилась. Мама и Жанна, работая, поочередно дежурили в больнице, подменяя друг друга. Мама на полторы ставки работала врачом в районной поликлиннике. Вставала в пять утра, варила для свежие завтраки и обеды, распределяла их по термосам и контейнерам, раскладывала по сумкам. Одну сумку брала с собой мама, другую - Жанна. Одна ехала в больницу до работы, другая - после работы. В больнице встречались и ехали вместе домой - переночевать и приготовить свежую пищу для больного. Больничной еде мама справедливо не доверяла. На слеющий день все повторялось. Из таких дней и складывалась теперь их жизнь: дом-больница-работа-больница-дом. Так случается в семьях, где молодые и здоровые мужчины в одночасье превращаются в беспомощных инвалидов. Даже если молодые и здоровые мужчины работают завотделениями других больниц, как брат Жанны.
Брата своего Жанна обожала. Когда она родилась, брат заканчивал школу. Прямо накануне появления Жанны на свет брат был в поездке со своим классом. Приехал с огромной коробкой перевязанной большим бантом: в каждом городе, где побывал, покупал красивые ползунки и пеленки для сестрички. Мама его отругала за то, что деньги не на себя потратил, как другие ребята, а на слюнявчики и погремушки. А он только улыбнулся в ответ: это для будущей сестрички-красавицы. И так всегда: к международным поездам бегал - специально для Жанны топленое молоко покупал, и куда бы ни поехал, всегда ей подарки привозил. С самого ее рождения брат возился с ней, играл, заботился. Когда отец ушел из семьи, брат проявил себя настоящим мужчиной: поддерживал маму, помогал ей воспитывать Жанну. Кто-то из взрослых научил маленькую Жанну забавной песенке:
Елки-палки - лес густой.
Xодит братик холостой.
А когда братик женится,
куда же Жанна денется?
Песенку эту Жанна с удовольствием распевала во весь голос, особенно когда к брату приходили друзья и подруги. Брат укоризненно шикал на Жанну и выгонял из комнаты, а ее это только раззадоривало, и она пела еще громче. Маме приходилось урезонивать Жанну, придумывать ей занятия. Но глядя в мамины улыбающиеся глаза, Жанна продолжала напевать гимн сестры холостяка до тех пор, пока самой не надоедало. Содержание песенки было Жанне мало понятным, но она была почему-то аболютно уверена, что ее брат никуда от нее не денется и никакая женитьба этого не изменит.
Остановившись перед дверью палаты, где лежал ее брат, Жанна тряхнула головой, сделала глубокий вдох и растянула губы в улыбке, придав лицу беззаботное выражение. Больничная палата, которую выделили ее брату, рассчитана была на трех пациентов. Однако высшее больничное начальство расщедрилось и объявило ее одноместной. Это, пожалуй, был единственный комфорт, которым мог наслаждаться молодой врач в теперь уже бывшей своей больнице. Функцию санитарок и физиотерапетов взяли на себя мама и Жанна. Естественно, добровольно.
- Привет, солнце!- бодро воскликнула Жанна, входя в палату. - Как ты сегодня себя чувствуешь? Как дела?
Брат улыбнулся и слегка кивнул. Говорить мешала трахеостома и огромная слабость во всем теле.
- Да ты сегодня совсем герой! - привычно подбодрила Жанна брата, надевая белоснежный халат. - Сейчас мы пообедаем, а потом ты отдохнешь. А я у тебя пока тут приберу, и мы позанимаемся немного, да?
Брат тихо вздохнул, сделав едва уловимое движение бровями: мол, а что мне еще остается?
Жанна собрала оставшуюся после завтрака посуду и распаковала привезенные с собой термосы и контейнеры с обедом. Брат молча наблюдал за ее ловкими движениями.
- Так, сейчас я буду тебя кормить, - объявила Жанна . - Только ты, пожалуйста, мне тоже помогай. Ты же знаешь, какая я неуклюжая, опять чего-нибудь пролью или мимо рта просыплю. Останешься голодный - мне же потом влетит от мамы.
Брат иронично взглянул на Жанну: чем я могу тебе помочь, когда я в таком состоянии? Но это был уже привычный повседневный ритуал: Жанна подбадривала брата, как могла, стараясь внушить ему, что его беспомощность временная. Хотя оба понимали, что это уже скорее всего навсегда.
Пообедав, брат отказался дремать, лишь прикрыл глаза, показав тем самым, что хочет просто передохнуть.
Жанна вышла из палаты и направилась по длинному коридору больницы в сторону кладовки. Вооружившись ведром, шваброй и тряпками, она устремилась обратно в палату брата.
- Жанночка, пришла! Молодец! - добродушно приветствовала ее санитарка Тамара Дмитриевна.
- Пришла, Тамара Дмитриевна. Здравствуйте! - ответила Жанна ,улыбнувшись.
- Никак уже обедом доктора накормила? - осведомилась санитарка. - Смотрю уже за уборку принимаешься! Оставь, девонька. Я сейчас кое-какие дела доделаю и прибегу, уберу.
- Что Вы, Тамара Дмитриевна! Еще не хваталo. Я сама. У Вас и так работы - море, - ответила Жанна.
- Спасибо, девонька. Ты же мою работу делаешь, - вздохнула Тамара Дмитриевна.
- Я свою работу делаю, Тамара Дмитриевна. Не переживайте, - сказала Жанна.
- Ладно, если нужно что — зови. Я - в ординаторской комнате буду.
Подходя к палате, где лежал ее брат, Жанна услышала доносящийся оттуда женский голос. Войдя, она обнаружила сидящую на стуле, рядом с кроватью ее брата, женщину. Жанна окинула посетительницу взглядом. На вид той было далеко за сорок. Короткая стрижка, яркий вульгарный макияж, коричневый маникюр на руках говорили о том, что дама ухаживает за собой. Однако что-то дешевое было во всем ее облике. Фальшивая улыбка, плохо прокрашенные волосы, жирные складки на боках и животе, предательски выпиравшие из-под неприлично короткого, обтягивающего серого платья, обнажавшего толстые бедра и колени, неприятно высокий тембр голоса и деланный смех вызвали у Жанны неприятие.
Жанна заметила, каким напряженным стало лицо брата. Он попытался остановить взглядом свою гостью, однако та не заметила его мимики и, едва взглянув на Жанну, продолжила что- то ему рассказывать.
- Здесь без халата находиться нельзя, - сделала Жанна замечание даме.
Та едва удостоила ее взгляда.
- Повторяю, посещение больных без халата запрещено, - строго повторила Жанна.
Блондинка поискала глазами халат, но не нашла его.
- Я ненадолго, - недовольно передернула она плечами.
- Вы нарушаете предписание, покиньте немедленно палату, - настаивала Жанна.
- Слушайте, Вы здесь санитарка, полы моете? Bот и мойте! И нечего мне здесь командовать! - хамски ответила посетительница. Однако, схватив с соседней койки белую простыню, накинула ее себе на плечи вместо халата и снова села на свой стул.
Воспользовавшись тем, что посетительница приняла ее за обычную больничную санитарку, Жанна начала мыть пол в палате и заодно вслушивалась в слова.
- Все наши были: и Серега с Надей, и Сашка с Ольгой, и Павлевич, и Семеновы, и даже Виктор Николаевич с женой, и Олег со своей новой пассией, в общем, было как всегда классно, весело, только тебя не было! Гуляли до утра! Один раз даже пили за твое здоровье! - долетали до Жанны обрывки фраз.
«Ну, не дура ли, полупарализованному больному рассказывать, как они без него веселятся», подумала Жанна, ожесточенно надраивая доски больничного пола. Кто она вообще такая? Жанна никогда ее раньше не видела, как не слышала и имен, которые перечисляла загадочная визитерша. Жанна заметила, как она водила указательным пальцем правой руки по белому, белому рубцу шва на груди брата. Только ее инфекции тут не хватало! Отжав тряпку в ведре, Жанна, выпрямившись, вопросительно посмотрела на брата. Тот лежал, молча был бледен и растерян. Она устремила немигающий взгляд на противную блондинку.
- Котик, ну, в общем, и тебе надо как-то будет что-то решать. В принципе, мы бы справились, ты же знаешь: все схвачено, за все заплачено, да и твое имя вес имеет - кто б тебе отказал?! Все бы ничего, если бы не эти две твои сволочи. Особенно, говорят, младшая. Говорят, она за тебя зубами в глотку вцепиться может. Но ты же понимаешь, ты в таком состоянии, что дальше будет - неизвестно, а мы тебе все ж таки не чужие. Мой сын тебя давно папой называет. А парню нужно будет учиться, нужна хорошая квартира в городе. В конце концов твои шавки могут и в меньшей квартире пожить - не королевы. Они тебе стольким обязаны. В общем, как что-то решишь, дай знать, мы все организуем в лучшем виде, - тарахтела визитерша.
Брат попытался что-то сказать, но из горла вылетели лишь хрипы. И тут у Жанну осенила догадка. Еще за несколько месяцев до того, как с ее братом случилась беда, им стала вдруг названивать какая-то женщина. То ли требовала чего-то, то ли пугала. Как правило, разговаривала с ней мама, и о содержании разговора с Жанной не делилась, говорила лишь, что кто-то номером ошибся. Однако Жанна видела, как всякий раз после этих звонков мама расстраивалась. Соседка по лестничной площадке, тетя Оля, часто повторяла маме: «Зря ты его отпустила в область врачевать. Парень видный, добрый. Заарканит его там какая-то деревенская хабалка. А там: коготок увяз - всей птичке пропасть. А беда одна не ходит. Околдует-приколдует - пропал парень. Забирай его оттуда, а то наплачетесь вы, девчонки». Как в воду смотрела тетя Оля. Похоже, так и случилось заарканила таки хабалка. И то, что сейчас восседало на стуле рядом с кроватью ее брата, Жанна бы лучше, чем хабалка, описать бы не смогла.
«Шавки - это, значит, мы с мамой. И квартиру, значит, тебе нашу задолжали? - усмехнулась Жанна мысленно. - Ну-ну! Будет тебя квартира! Целая камера в тюрьме, с повышенным комфортом».
- В лучшем виде это я Вам, любезная хабалка, сейчас организую выход из этой палаты, и хорошо, если Вы его успеете осуществить на своих ногах, - обратилась она к вульгарной блондинке.
- Это еще что такое? Вы что себе позволяете? - заорала на нее посетительница. - Я на Вас начальству пожалуюсь! Безобразие! Да ты кто такая здесь? Да тебя через пять минут тут не будет - тебя на улицу вышвырнут!
- Я кто такая? Я - та самая младшая сволочь! Одна из двух королев, которых ты, болото кандовое, до шавок понизила, и о чьей квартире размечталась, - медленно произнесла Жанна, глядя в глаза визитерше.
Та испуганно замолчала.
- Вот только просчиталась ты, кукла трухлявая. Брат мой не прописан в нашей квартире. Неожиданно, да? Хватка подвела? - Жанна медленно закручивала мокрую половую тряпку в жгут.
«Хабалка» выставила впереди себя свою сумку, защищаясь от возможного контакта с тряпкой, и слегка повернула голову в сторону.
- А хочешь на самом деле на себе испытать, как я могу за него вцепиться в глотку? - спросила ее Жанна.
- Это - твоя..? Это она – твоя сестра? - прошептала блондинка, глядя на брата Жанны.
- Она, она самая, - подтвердила Жанна. - А теперь по-быстрому ляжки свои жирные в кучу собрала и выкатилась отсюда. И чтоб я тебя никогда больше не видела! У тебя есть пять секунд, пока тебя отсюда на улицу не вышвырнули.
Блондинка сбросила с плеч простыню и, прижав к себе сумку, стремительно, с визгом выскочила в коридор.
- Твое счастье, Казанова, что ты сейчас не можешь говорить, - сказала Жанна брату.
Он лежал, отвернув потемневшее лицо к стене. Жанна видела, что он расстроен. Она вышла в коридор и уселась на широкий подоконник высокого запыленного окна, выходящего во двор больницы. «Елки-палки - лес густой»,- грустно пробормотала Жанна.