Интервью

               
– Добрый день. Ещё раз прошу прощения… Спасибо, что согласились встретиться со мной. Вы, наверное, пришли перекусить, можно мне заказать что-то для вас и для себя?
– Давайте не будем терять время. Я уже сделала заказ. Вот. Несут.
Подошла официантка, поставила на столик приборы. Я, несмотря на некоторый журналистский опыт, растерялся.
– Всё ясно. Как вы скажете, так и будет. Значит, не будем терять время. У меня к вам несколько вопросов.
– Если не возражаете, я буду пока насыщаться, – улыбнулась она и потянулась за тарелкой с аппетитным салатом с кусочком рыбы.
– Что за вопрос? Конечно.
– И вы ешьте, я же на двоих заказала.
– О, нет, я потом. Для меня главное что-то спросить у вас и успеть получить ответ.
– Идёт, – она продолжала аккуратно есть, иногда лукаво посматривая на меня.
– Итак. Когда я увидел фото преподавательницы математики на обложке журнала, увидел прекрасную молодую девушку-математика в обличье звезды-модели, я просто растерялся.
Во время моего спича она рассмеялась так заразительно, что я от неожиданности замер от удивления.
– Я сказал что-то смешное?
– Ага… – отсмеявшись, ответила она.
– Ладно, всё равно продолжу, я так долго гонялся за вами, Габриэлла. Я не упущу этой возможности.
– А как же, – со смехом сказала она, – можете называть меня просто Габи. Но следующая пара начинается через 15 минут. У вас мало времени…
– Понял. Буду краток. Почему и как это получилось, что такая красивая девушка, такая молодая… и вдруг в 18 лет окончила университет, собирается защищать диссертацию, преподаёт математику в том же университете?
– А чем по-вашему должна заниматься молодая красивая девушка в 18 лет?
– Ой, я вас не обижу, если предположу, что такая девушка обычно сидит в ночных клубах, загорает на пляжах, тусуется с парнями…
– Понятно. Наверное, вы правы, но у меня, как оказалось, были и есть хорошие родители и учителя.
– Сгораю от любопытства. Как это получилось? Вы – и математика.
– Понятно. Вижу, что кратким разговор не получится. Это не для ланча… Что ж придётся встретиться в другое время. – Габи достала блокнотик из папки, что-то вписала туда. Потом обратясь ко мне спросила: – вас Виктор зовут, значит, если сможете, послезавтра вечером в этом же кафе, часов в 18 встретимся. Не возражаете?
– Конечно, спасибо большое. Теперь я буду есть, потом расплачусь, не волнуйтесь.
– Я не волнуюсь, просто оставлю свою долю. До встречи. – Она положила на столик несколько купюр и исчезла со своей папкой под мышкой и со смехом, затаившимся в глазах…
Когда мы встретились, как договорились, она сразу же сказала, что на этот раз будет монолог. Она протянула мне небольшой альбомчик фотографий. Раскрыв его, я сразу же узнал Габи, вот она на фото – маленькая девочка, не более трёх лет.
– Боже! Какая куколка! – воскликнул я.
– Совершенно верно, таким возгласом меня обычно встречали все, куда бы я ни заходила. «Какая девочка! Просто куколка, ангелочек!» Родители красиво меня одевали, скорее, наряжали, покупали мне всё самое-самое. Потом отдали меня на фигурное катание в три с половиной года. Я быстро освоилась и, как везде, слышала восклицания: «какая кнопочка красивая, как ловко бегает, поднимает со льда игрушки, нет, вы посмотрите на неё». Потом меня отдали на танцы, а именно там взрослые тёти стали подбирать «команду девочек-моделей». Вот потому я засмеялась, когда вы сказали, что мне следовало бы быть моделью…
Конечно, взяли и меня. Отец мой не так азартно вникал в эти конкурсные дела, а мама просто полыхала: специальный парикмахер для маленьких, маникюр, педикюр… Ах, ах, какие тёмные волосы, какие синие глаза. Это звезда, самая настоящая звезда! Наш тренер, женщина властная (может быть, все тренеры должны быть такими?). Она была грубоватой, авторитарной, резкой, иначе, мы, малыши, «не будем справляться с трудностями в дальнейшем», как она говорила родителям, вернее, мамам. Она ловко отшвыривала за руку то одну, то другую девочку, вставляла на место тех, кто не понимал, куда надо в данный момент бежать под музыку, всё это с деланной улыбочкой, чтобы родители, присутствующие на репетиции, не обижались.
Через некоторое время тренер собрала родителей и нас, детей, на беседу. Конкурс приближался. Мы должны были уметь двигаться, выражать эмоции, уметь петь, танцевать, рассказывать стишки. Я всё послушно делала, кроме одного… Она так и сказала маме: «Ваша Габи просто очаровательна, она всё схватывает на лету, она красивая, лёгкая, аккуратная, она просто девочка без недостатков. Звезда. Только… есть одно но. (Я сразу же догадалась, о чём пойдёт речь). Все девочки привлекательны, ваша особо красивая с тёмными волосами и с этими потрясающими синими глазами, но… такое личико должно быть улыбчивым. Неужели так трудно улыбнуться? Мама повернула ко мне голову.
– Габи! Улыбнись, пожалуйста.
– Я посмотрела на маму и подумала: «и ты!..», но не улыбнулась, а тихо сказала: «не хочу», – и увидела удивлённое мамино лицо…
– Знаете что, – сказала тренер, – поработайте с ней дома. Я не понимаю, что с ней. Это совсем нетрудно, но она почему-то упрямится и не хочет улыбаться. Я с вами после собрания ещё поговорю наедине…
Я не слышала, о чём эта дама говорила с мамой тет-а-тет, потом через много лет мама мне рассказала, что тренер заявила ей, будто я будущий математик. Вот вы смеётесь. Да, в это невозможно поверить, ребёнку четыре года. Математик! Оказалось, дело в том, что заходя в наш репетиционный зал, тренер обычно спрашивала как будто для самой себя: «Сколько нас сегодня?» Она тут же получала ответ: «Шешсть» (я тогда шепелявила). Да, именно я всегда говорила, «сколько нас сегодня», сколько бы ни собралось детей. Она спрашивала у меня (это я помню), откуда я знаю, сколько собралось ребят. Я отвечала, что я вижу, её вопрос меня удивлял.  Но дети обычно считают пальчиком, подходят, прикасаются к предмету и вслух считают, я сразу видела всех и называла число… Короче, говоря, я вас сегодня уже заболтала.
– Нет, Габи, это всё так необычно. И что же мама и ваш папа?
– Мама сначала злилась, пыталась даже наказывать меня, но после этого, конечно же, я тем более не стала улыбаться по заказу… А вот папа был счастлив. Он у нас математик!
– Вот оно что! Но неужели профессиональные пристрастия могут передаваться по наследству?
– А вот этого я не знаю. Но папа стал играть со мной «в числа». Вы и представить себе не можете, что самое интересное на свете, в том числе для ребёнка – игра в числа. (Не все знают теорию Трахтенберга «из Освенцима», именно он, случайно выжив, придумал, как весело обучать математике детей любого возраста).
Ну, я развивалась, меня просто интересовало всё, что рассказывал папа. Потом школа с математическим уклоном, университет, я с лёгкостью перескакивала через классы в школе, потом в университете с одного курса на другой. Вот так и получилось фото на обложке журнала, которое вас привлекло. Но если помните, я просила вас не обнародовать те данные, которые вы получите в результате интервью.
– Помню, конечно. Тут у меня не профессиональный интерес журналиста, а желание разгадать вас как удивительного, привлекательного человека. И меня радует безумно ваша искренняя, не заказная улыбка. Вы так блистательно молоды. Я покорён.
– Тогда до встречи. Допивайте свой кофе, вы совсем не едите и разбежимся…
– Я так не хочу «разбегаться» с вами. Вы позволите мне иногда, совсем редко, звонить вам?
– Позволю. Вы вполне адекватный журналист. Ни разу даже не вынули из чехла ваш фотоаппарат.
– Спасибо. Я вас фотографировал без фотоаппарата…
Она на миг приостановилась, с удивлением посмотрела на меня.
– Это как?
– Это всё во мне, в моей душе, пусть вас эти снимки не беспокоят, их не увидит никто, кроме меня…
Я терпеливо ждал, когда пройдут хоть две недели, а потом позвонил Габи. Мне показалось, что она обрадовалась, воскликнула: «ВиктОр» (она называет моё имя с ударение на «о»). Как дела?
– Могли бы быть лучше, если бы я чаще мог видеть тебя, – набравшись смелости, сказал я и замолчал.
И тут она вдруг говорит:
– Поступайте на мой курс в университете. А? Слабо?
– С какой радостью я бы сделал это, но я абсолютный ноль в математике.
– Такого не бывает, – был ответ.
– Если бы я мог быть хоть немного моложе!
– Ты думаешь, что это поможет?
– Не знаю. Но хотел бы знать…
Как-то я осмелел  зайти в университет, я прошёл по лестнице вверх, увидел стайку девушек у окна, мимоходом с удивлением услышал их разговор.
– А что плохого в том, чтобы нарядиться в костюм зайчика и поучаствовать в Плейбое? – сказала одна из девушек.
– Это так сексуально, – добавила другая.
Потом они заметили меня, замедлившего движение, и кто-то спросил, не найдётся ли закурить у молодого человека. Я дал девушкам сигареты, а они спросили, на каком я факультете и у кого я в группе. Я обнаглел окончательно в своём желании раскрыть Габи и сказал, что учусь на её факультете, в её группе… Девушки уставились на меня с интересом.
– А что, – сказала одна из них, – она хорошенькая. Как будто не «синий чулок».
– Но это же математика! – воскликнула другая.
В это время звонок прервал их перекур, они поспешили на свои места в аудитории, и я быстро стал спускаться по лестнице. А там (это я уже разведал) на втором этаже буфет, и я нос к носу столкнулся с… Габи. Мы оба замерли на месте.
– Виктор! Вы решили стать математиком? – она пристально смотрела на меня.
– Нет, это другое, – промямлил я.
– Тогда я пойду, меня ждут студенты.
– Я позвоню вечером, если можно.
– Можно, можно, – сказала Габи с улыбкой, – ведь уже прошло две недели после твоего последнего звонка.
Я хотел что-то сказать, но она уже легко и быстро взбегала по лестнице вверх. Конечно, она подсчитала, что две недели тому назад я звонил ей и перед этим – тоже прошло две недели после предыдущего звонка. Она же математик! Но она именно это зафиксировала, что меня обрадовало. Значит, помнит…
Я помчался на работу, по пути всё время вспоминал девушек, мечтающих о карьере «зайчиков» в Плейбое. Странно, ведь Габи из того же поколения, но ей бы даже в голову ничего подобного не пришло. «Зайчики» с ушками и хвостиком для мужских игр…
Я слишком часто стал думать о Габи. Иногда в связи с собой. Она высокая девушка, я совсем ненамного выше её, а девушки любят длинных парней… «Смотря какие девушки», – возражал я сам себе. Это же Габи! Она уже бакалавр со степенью, а кто я? Теперь она собирается  стать магистром, потом назначат профессором, а я? Кто я? Куда меня тянет?
И тут подвернулся на телевидении проект, который мне поручили. Я с ним блестяще справился, наша группа была всего из четырёх человек. Была весьма положительная пресса. Я думал, что, возможно, и Габи читала об этом. А может быть, и не читала. Какая разница, мы все классно заработали. Куда я понесу деньги? Нет, машина мне не нужна, маме не понесу… Стоп! А пойду-ка я в ювелирный магазин. И пошёл, кошелёк оттягивал карман и перегружал мои мозги. Я остановился у витрины с кольцами, одно из них меня заворожило.
– Как называется этот синий камень, вон в этом кольце?
– Это сапфир, молодой человек, – ответила продавщица. Дорогой и очень красивый камень.
– И тут я решился. Дайте мне взглянуть на колечко небольшого размера…
– Семнадцатый на тонкие пальчики подойдёт. Вас устроит?
– Да, на тонкие пальчики.
Я взял в руки колечко с сапфиром. Что-то потрясающее, крохотная точка внизу, под камнем светилась синевой, так, как иногда светятся глаза Габи. Я отдал весь мой гонорар, спрятал упакованную драгоценную коробочку  в сумочку, которую ношу на плече, прижимая её к себе.  А вечером я назначил Габи встречу в «нашем» кафе. Я не мог ни о чём думать, не мог толком говорить, пока не вытащил заветную коробочку и… как в воду прыгнул.
– Это тебе, Габи…
Она открыла коробочку, вынула колечко и долго, молча, смотрела на него.
– Какая красота, – сказала она немного погодя, – но как я могу принять это от тебя? Что это означает?
И тут что-то случилось со мной, какой-то всплеск, неожиданный выход всех эмоций последних дней, я уронил голову на руки и заплакал. Она подскочила ко мне, оставив на столе коробочку.
– Что ты, Виктор? Почему слёзы? Что ты хочешь этим сказать? Не молчи же!
И я сказал: "Я люблю тебя, Габи! Возьми колечко, делай с ним что хочешь. Это твоё. Возьми же!" Она взяла коробочку и надела кольцо на безымянный палец.
– Надо же! В самый раз. Сапфир! Это чудо! Но это же вся твоя зарплата не за один месяц! Как ты решился?
– Не знаю… Я премию получил. А мне ничего не нужно.
Габи звонко смеялась, а я смотрел на её палец с колечком и в какой-то миг понял, что я счастлив.
Мы поженились с Габи только через два года. И больше рассказывать нечего. Какое-то бесконечное счастье, как море, без берегов, как солнце и золотой восход… Не знаю, с чем ещё можно сравнить…