ЗАПРЕТНАЯ ГАВАНЬ.
Часть 3.
ВОЛШЕБНИК ЗАПАСА.
Глава 17.
В ГОРОДКЕ У НАИВЫ.
РАССКАЗЫВАЕТ РИКИ АГИ.
На том же левом берегу, что и Фиква, тот город, где остались Моро, Атта и Плор со своими приближёнными, в конце ночи принял наше проигравшее войско. Только три корабля, о которых я говорил, вернулись мало повреждёнными. Ещё три мы потеряли. Но, заметьте, никто не утонул, не погиб во время столкновений или когда суда швырнуло на мель. Команды были словно заговорённые. Сломанные руки, ноги или рёбра, неопасные раны, выбитые зубы и ушибы не в счёт. Один человек всё показывал мне корабельного кота, который был перепуган, но жив и здоров. Тут же бегали несколько собак – любимцев команд. У одной имелась глубокая царапина на боку, у другой было порвано ухо – но это и всё. Оставшееся магическое оружие, которое у нас в Някке считается контрабандой, вынесли с кораблей – на всякий случай. И так потеряно многое, и потеряно бесполезно.
Было легко разместиться в зданиях, оставленных жителями города. Можно было даже найти запасы провизии в их погребах или брошенных складах. Когда я проснулся, во дворе дома, куда ещё в темноте привёл меня Торон, моряки варили в котле похлёбку из кого-то, может, из овцы, пойманной тут же. А вот зелени в пищу добавить было невозможно – огороды погибли. Вид за окном был ужасен. Всё те же обгорелые деревья, пепел, чёрная пыль, коричневый туман… Нелепо смотрелись шторы в соседнем доме. Они были голубые, красивые, и развевались по ветру в проёме разбитых окон. Тот дом, и этот, и прочие дома хозяева оставили очень быстро, не успев, наверное, толком собраться. Кто-то сказал мне, что командиры сейчас на совещании. В наших рядах царило уныние.
Торон, который больше не относился к высокому начальству и в совещании не участвовал, принёс мне поесть и вызвался походить со мной по городу. Он хороший человек, но мне не хотелось компании. Оставаться здесь и слушать разговоры о позорном поражении и о том, что дальше будет, я тоже не хотел. Поел, умылся и удрал ото всех, чтобы побродить в одиночестве.
Всё было мне отвратительно в этом месте, оставленном жителями. Плакаты, которыми было оклеено всё вокруг, что не сгорело, вызывали бешенство. Я зверски глянул на тот, который требовал следовать примеру крепкой семьи Плора и Атты и с которого на меня таращились их несимпатичные рожи. Рядом трепыхался от ветра ещё один плакат. Я сразу узнал руку Гапа Секретуса и его манеру всюду рисовать солнце, похожее на наш с Миче собственный знак. В царстве коричневого тумана нарисованное солнце рассыпало лучи на рыжего карапуза среди ромашек. Мальчик тянул к нему руки и смеялся так счастливо, что мне представилось, будто я слышу этот смех. И тоже невольно захихикал. Берег реки за ромашковым лугом показался мне знакомым, но пришибленный всеми событиями, я никак не мог сообразить, что вижу. Смотрел, смотрел… Не понять. «Здоровье здорового организма не следует отравлять нездоровой тягой к нерациональному» - гласил плакат. Но, глядя на него, так и хотелось нерационально носиться босиком по лугу и по мелководью тёплой реки. Двусмысленность творений Гапа Секретуса прямо бросалась в глаза. Неужели Моро этого не замечает?
Это было на самой окраине городка, где пожар не так бушевал, и сохранилась даже кое-какая зелень. Плакаты я рассматривал на фасаде серого здания, а рядом был колодец, и на крыше, прикрывающей его, как водится, как в Някке или на Верпте, приклеивали объявления.
«Просьба к хозяевам домов №6, 9 и 14 по Лесной улице срочно уплатить налог на…»
Вы думаете, на землю? Или на строения на участке? А вот и нет.
«…на смех по причине многодетности».
Я заморгал от неожиданности. Такого я ещё не видел и не читал. Что это значит? Таких объявлений для разных улиц было три.
С крыльца серого здания на меня доброжелательно пялился старичок, маленький-маленький.
- Как это так, дедушка? – спросил я его. – Что такое «налог на смех по причине многодетности»?
- А ты, значит, Рики Аги из Някки? – хитро прищурившись, спросил старичок.
- Ну…
- Да что уж там. Слышал я о тебе. Все говорят. Налог на смех – это хитрый такой налог. Чтобы побольше денег содрать с людишек. Раз ты всё равно из Някки, так я тебе скажу. С одной стороны, знаешь, заботятся, чтобы детки нерационально не веселились, а с другой, если у кого-то их много, считается, что родители всё равно не справятся. Вроде как ребята всё равно будут возиться и веселиться, и спокойствие окружающих нарушать. Отсюда и налог. А если налог не платится, а дети всё равно веселятся, так часть их изымают.
- Чего изымают? Деньги?
- Нет. Деток нескольких забирают у родителей. Значит им, будто бы, тяжело, и это помощь такая. Люди боятся. Да. У вас в Някке не так?
- Нет. А у вас значит, кое-кто хорошо научился людьми управлять. То есть, помощь оказывать, - процедил я, полный ненависти к Моро и его шайке.
- Можешь не юлить тут передо мной, - усмехнулся старичок. - Я раньше в инспекторах служил. Дурак был. Голову мне закружили, считал я, что пользу буду приносить своей службой. Потом понял: хитрость всё это. На страхе за детей наживаются, страх этот ни о чём другом думать не даёт. Никто против кое-кого не попрёт, пока за самое дорогое боится. Стал нарушать инструкции. Стал выручать некоторых, да прикрывать. За то четыре года в тюрьме отсидел. А потом меня, видишь, в типографию списали. Вроде сторожа я тут. А как все побежали от бордовых, я остался. Мне-то что, я один. Отбоялся уже. Тут живу.
- Это типография?
- Да. Хочешь заглянуть? Народу сейчас нет. Я тебе все станки покажу. Видел печатные станки?
- О! Видел! И много других станков видел. На заводе, например. Или те, которые у ювелиров имеются.
Отвертеться от экскурсии показалось невежливым. Я поплёлся за старичком. И он показывал мне все эти станки и рассказывал, как печатаются книги и газеты. Я всё это знал, но молчал. Там, где они печатают плакаты, я взял один – с неизменным солнцем, вызывающим нерациональное желание улыбнуться.
- Дедушка, а вот этот человек…
- Гап Секретус?
- Да. Он кто?
- Детский писатель. Ещё статьи в разные журналы кропает.
- Ты его видел?
- Идём-ка.
Старик потянул меня в коридор, а потом в холл, застеленный ковром. Там, на стенах, висели портреты разных людей, всё больше фотографии.
- Вот он, Гап Секретус собственной персоной. Был как-то здесь. Приятный парнишка.
Этому «парнишке» было на вид лет тридцать, не меньше. У него была тёмная вьющаяся шевелюра, тёмная вьющаяся борода и усы. И очки. И глаза. Такие глаза! Я вам точно скажу: такие глазищи бывают у Мичики, когда она хочет набедокурить. А Мичика – она хитрая девчонка. Когда не видят взрослые, ведёт себя, как мальчишка. Например, я пять раз заставал её за применением заклятия Необъяснимого Страха. Я только раз тренировался на Сокровище, а она – целых пять! И взгляд у неё был вот такой.
Яркие, молодые, задорные глаза с хитринкой у Гапа Секретуса. Наверное, поэтому старичок и называл взрослого мужчину парнишкой. Писатель был снят на фоне того самого плаката, который я разглядывал перед входом в типографию. Казалось, что он изо всех сил старался вести себя как можно рациональнее. Например, чуть прикрывал левой рукой растянутые в улыбке губы.
- На кого-то он похож, - сказал я, улыбнувшись в ответ. – Глазами похож, и тем, что вот так улыбается.
- Рискует он сильно, - вздохнул старичок.
- Рискует?
- Ну да. Мы на нашей земле, на нашем-то континенте, всегда жили сложно. Но раньше до того, как власть переменилась… Ну, ты понимаешь…
- До Муравия.
- Тогда было много смеха. Дети ничего не боялись. Носились и хохотали себе, сколько влезет. Я сам тоже носился и хохотал. Мне бы и в голову не пришло, что если я буду унылым и тихим, моя мать обрадуется. Она сразу потащила бы меня к доктору. Я никогда бы не подумал, что если ей грустно, или она устала, это значит, она не справляется со мной, и в чём-то виновата, и меня у неё заберут. А теперь вот так. Много ты слышал смеха?
- Очень мало. Я слышал смех, когда одни люди увидели сказку Секретуса про милого поросёнка.
Старик засмеялся тоже, едва услышал об этой книжке.
- Смелый мальчик, - сказал он про Гапа. – Он заново учит людей понимать шутки и веселиться.
- Но его одобряет сам Моро… уравий.
- Но не у всех есть нормальное чувство юмора, ты согласен? – объяснил мне дед.
- Но рискуете и вы, когда печатаете плакаты и сказки эти.
- Но есть же люди, готовые рисковать, - подмигнул старичок.
- Заговор? – испугался я. – Переворот?
- Миче Охти, твой брат, - объяснил он. – Давно уже ходят слухи, что так и будет.
Я отпрянул к стене и затылком стукнулся о рамку портрета Секретуса. Старичок по-доброму усмехнулся, разглядывая меня.
- Ты не слышал разговоров, конечно. Кое-кто послал посыльных к тайному Камню Клятв. Они ещё не вернулись, но прибыли верховые с севера, из Аринари. Миче Охти здесь, и совсем недалеко. Он с войском выступил в этом направлении.
- Что? Это как? – задушено просипел я.
- Ты не рад, что ли? Ты не очень дружен с братом, да?
- Как это? Нет! То есть, я знал, что он тут. То есть, как – выступает? Куда – сюда? Откуда войско?
- С севера, наверное. Может, и с востока даже. Какие-то люди остались в городах. Говорят, у него там и женщин полно, - понизив голос, произнёс сторож.
Женщин! Как это похоже на Миче! Они с Петриком как-то очистили крепость от бандитов, подняв на это дело тёток, вооружённых вилами и сковородками.
- А! – догадался я. – Наверное, он на Фикву выступает.
- На Фикву или не на Фикву, а зуб он на кое-кого имеет, - сказал мой собеседник. – Не знаю, что будет. Трудно предположить. Может, твой брат тебя отбить хочет.
- Да Миче не знает, что я здесь! – воскликнул я. И вспомнил о происшествии во время отплытия: нет, Миче знает.
- О! Если до него не дойдут слухи, кое-кто постарается его известить специально, - улыбнулся дед.
- То есть, я теперь вроде заложника? Даже вроде приманки?
- Думаю, да. А ты подумай, не сбежать ли тебе?
- Но… Я дал слово… Сражаться…
- Ах, молодость! – закатил глаза старичок. – Слово! Это же просто звук. Жизнь дороже. И не только твоя жизнь, Рики. Если тебя здесь не будет, может, не случиться большого боя из-за тебя. Боя наших с нашими же. На виду захватчиков. На радость врагам.
- Глупость какая! Ты, дедушка, ничего не смыслишь в волшебниках! И в Миче тоже! Боя из-за меня быть не может. Меня попытались бы тайно освободить. Понятно же, что заложник до конца битвы может не дожить. Миче никогда не станет мной рисковать. И вообще! Миче сейчас слеп. Куда ему воевать!
- Я слышал иное. Никогда нельзя угадать, что затеяли твои братья. Слеп Миче Охти или нет, но он тот, кто есть, и от него можно всякого ожидать. Невозможно тебе и мне сообразить, для чего ему войско, куда он выступает и что собирается делать на самом деле. Знаешь, какое у него прозвище? Чудила. Так-то вот.
- Я знаю, что у Петрика, у другого моего брата, прозвище Чудила. Что же он придумал? Что он делает, мой Миче? Наверное, это просто слухи дурацкие, правда?
- Ну-ну, может, и так, - разочарованно протянул дедок. – Ну, давай, я тебя провожу.
На крыльце, заметив, что я снова смотрю на плакат с весёлым карапузом, он вздохнул:
- Не понимаю, как бедняга рисует.
- Почему?
- Калека он. Что-то у него с правой рукой. Когда волнуется, это очень заметно. Как птичья лапка она у него.
- Тощая и сухая?
- Нет. Скрючивается странно. Даже расписаться ему трудновато.
- Бывает, - сказал я, вспомнив Таена. И, попрощавшись со старичком, пошёл по улице, ведущей к реке. Мне хотелось побыть одному. Скрывшись с глаз сторожа, я замедлил шаги.
Ох, этот Миче! Задал же он мне загадку! Что он задумал? Что делать мне? Знает ли он, что я здесь? Даст ли мне знать, как следует поступить? Или надеется, что я сам догадаюсь? Бежать? Или нет? И послушайте: что за войско? Миче поднял восстание? Против Моро? Или наоборот, идёт ему на помощь, выступает против захватчиков? Эя, чем всё это закончится? Или Миче опять перепутали с Петриком?
У меня прямо мозги закипели от всяческих размышлений. Этот Миче! Он всегда так. Он тихий и мирный, пока его или нашу семью не трогают, но если надо – творит такое! Восстание? Да, он это может. Если он и впрямь нацелился освободить меня, он не только восстание сумеет поднять, но я даже предположить боюсь, что сотворит Миче. Но он очень умный. Он должен соображать, что открыто выступив против Моро, подвергает меня опасности. И ведь он слеп!
Хоть бы какую весточку получить! В этом приключении мои братья доведут меня до обморока. Один скрывается от меня, а потом на моих глазах и частично с моей помощью уничтожает тайный арсенал Муравия и скрывается снова. И вот я получаю весть, что у него какое-то войско, и он собирается воевать, причём, неизвестно с кем. Другой сначала носится за мной по всему континенту, потом оставляет меня в лапах Моро, а после до меня доходит весть, что он полон заботы обо всех на свете, кроме меня! Что они делают, мои братья, что творят, вот скажите вы мне!
- Рики, куда несёшься? – окликнули меня.
На брёвнах недостроенного дома сидели молодые матросы с разных кораблей.
- Иди сюда, Рики, - позвали они.
Я подошёл.
- Слышал новости? О Миче Охти.
- Да. Но я тут не при чём, - на всякий случай пояснил я.
- Тебя вообще-то там ищут.
- А я уже возвращаюсь.
Парни смотрели напряжённо и выжидающе. Наконец самый смелый заговорил:
- А вот, к примеру, если тебя спросить, Рики, ты на самом деле за великого светлейшего господина Муравия или как? Ты на нашей стороне или как?
- Или как, - буркнул я. – Если вы тоже или как, то я на вашей стороне.
- Выражаешься сильно заумно. Там наши матери. В войске твоего брата. Зачем он так поступает?
- Я не знаю. Я ведь не мог его спросить об этом. Но, может, он хочет, чтобы вы приняли их сторону? Своих матерей? Может, вы вспомните, чего бы хотели они?
Тут на это место вылетели два всадника.
- Вот он! – закричали они про меня. Велели мне занять место сзади одного из них и галопом повезли к великому светлейшему Муравию, который оказался мрачен, как грозовая туча. Даже ещё мрачнее.
*
- Даже не думай ко мне прикасаться, - сразу сказал я Моро. - Не пытайся, или я отвечу тем же. И тебя так отбросит назад, что будешь всю жизнь скрюченным ходить, как будто ты ещё в животе у своей мамы находишься.
- Наглая речь маленького негодяя, - презрительно ответил авантюрист с границы. – Где тебя носит?
- Где бы ни носило, я вернулся.
- Ты вернулся, потому что связан словом, на которое можешь наплевать в любой миг. Уверен, узнай ты, что происходит, уже был бы далеко отсюда.
- Я знаю, что происходит.
- Знаешь?
- Да.
Оба мы замолчали. Моро глядел так, как глядит из засады зверь. Не какой-нибудь волк, а такой зверь, который может убить не только ради еды.
- Не смей подходить ко мне, - на всякий случай напомнил я. Тогда Моро схватил кувшин со стола и швырнул мне в голову. Но я увернулся. А сзади сидел Плор. И кувшин попал в его голову, чему я был очень рад.
- Так, - сказал Моро. – Оставим лирику. Раз ты знаешь, что происходит, скажи мне, что задумал твой брат. Он что, идиот? Я ведь могу убить тебя прямо сейчас. Он не получит тебя живым.
- Я думаю, что ты, Моро, не нужен Миче. Он выступает на Фикву. За себя я могу пока не опасаться. Иметь меня в заложниках тебе выгодно. Ты можешь захотеть повлиять на Миче.
- Это их королевские замашки. Замашки проклятых заносчивых Охти, - простонал Плор из-под мокрого полотенца, которое прижимал к ушибленному кувшином лбу.
- Да, - не стал отказываться я. – Это замашки Охти. Петрик и дядя король специально меня им учили. И я очень хорошо знаю историю.
Обращался я к Моро, потому что говорить с Плором Пагом считал ниже своего достоинства. Я прикинул, насколько хорошо знаю историю, вспомнил всевозможные примеры и уроки Хрота Корка и сказал ещё:
- Мне кажется, Моро, что ты проиграл. То есть, совсем. Вообще. Абсолютно. Совершенно. Поход на Някку сорвался. Очень секретное и сильное оружие громострел уничтожено. Корабли разбиты, и починить их тут невозможно. Волшебные ваши штуки вчера здорово потратили. Твои соратники погибли. Вокруг безлюдье. Те, кого бы ты мог ещё поставить под ружьё, собираются к Миче, а не к тебе. Твоя страна захвачена, и ты ничего не можешь сделать. Тебе остаётся послать кого-нибудь на переговоры в Фикву, признать своё поражение. Или просто бежать. Побеги в Някку, пожалуйста. Там тебя встретят с любовью.
- Прежде чем я побегу, я прикончу тебя, Рики Аги.
Но тут, задвинув Моро за спину, за брата вступилась Атта.
- Слушай ты, маленькое чудовище. До поражения ещё ой, как далеко. Сейчас подойдут сухопутные войска. Сейчас мы предпримем ещё попытку штурмовать проклятый город. Ты думаешь, мы не рассматривали возможность временного отступления? Ха! Одновременно с флотом сюда вышло обычное войско – пехота и конница. Как с севера, так и с юга. Наши заводы работают круглосуточно. И волшебных штук, как ты выражаешься, у нас столько, сколько необходимо. Мы слышали о твоей храбрости, Рики Аги. О храбрости, которую ты проявил во время боя с хищниками, когда прогнал их…
- Храбрость? О нет! Это хитрость и предприимчивость, - вмешался Плор.
- Это храбрость, кукусик, - нежно поправила Атта. – Рики Аги сражался, как положено воину и волшебнику. Мой брат никогда не имеет дела с трусами, а Рики Аги отважен. Мы не будем его пока убивать. Он сам сказал, что может пригодиться. Сказал, где может пригодиться. И, надеюсь, он будет полезен при штурме Фиквы. Ведь будешь, чудовище из рода Аги?
- Разумеется.
- Штурм, конечно, произойдёт раньше, чем твой ненормальный братец объявится в этих местах. А после нашей победы над захватчиками, мы запросто победим его баб, которые даже не волшебницы. И вот тогда мы тебя и убьём.
- Ну-ну.
- Не нунукай, Рики Аги. Я честна с тобой. Тебя ожидает короткая, но яркая жизнь. Ты должен быть доволен.
- Я доволен.
- И не хами. Любой из потомков семьи королевы Унагды счастлив, если ему удаётся выпендриться. Мы поставим тебе памятник из бронзы за твои боевые заслуги. И даже можем закопать под ним и Миче тоже. Ты ведь души в нём не чаешь. Согласен?
- Ну ещё бы! Я напишу завещание и обговорю там это условие.
- Рыбочка, дай ему в морду, - посоветовал Плор.
- Я сделаю лучше. Я придавлю его морально. Как червяка. Чтобы он не смел хамить. Чтобы он не попытался бежать. Давай, цыплёночек, покажи ему.
Выродок семьи Пагов сунулся за ближайшую дверь и выволок оттуда маленького, насмерть перепуганного Рысика. Ну что же это такое! Никуда мне от него не деться! Где они его держали всё время нашего плавания? Что делали с ним? Бедный ребёнок выглядел так, словно его морили голодом и ежеминутно говорили такие гадости, как мне сейчас.
- Рики! – пискнул он и попытался подбежать, но тут возник Моро со своей карающей лапой…
Вообще-то, я добрый человек. Но как можно позволить издеваться над малышом на моих глазах? Я прыгнул вперёд и ухватил эту дрянь за его руку. Однажды Миче научил меня заклинанию – чтобы ответить тем же при прикосновении. Мне некому было отвечать, и я забыл, что оно существует. Но пришлось вспомнить.
- Тебе Того Же, - сказал я глядя в глаза Моро.
А я предупреждал его. Он завизжал и скрючился на полу. Мне не было его жалко.
Конечно, потом на меня набросились сразу несколько волшебников, и Плор по очереди с Аттой хорошенько выдрали меня на дворе розгами безо всяко магии. А пока они так развлекались, примчались четыре всадника – и сразу в дом, к Моро, который всё ещё не мог очухаться от собственного колдовства. Вот дрянь! Он хотел чтобы Рысику было также плохо. Мальчишечка сидел под крыльцом и горько плакал, жалея меня. Но эти всадники так заинтересовали кукусеньку и его рыбочку, что, бросив розги, они устремились следом. А несколько чернокрылых так и стояли надо мной, как истуканы. Но я всё равно встал и поковылял в дом. Поскольку начальство не дало чернокрылым никаких указаний насчёт меня, они продолжали молча торчать всё там же и ни капельки мне не помешали.
Рысик вылез из-под крыльца и припал ко мне, мешая подслушивать и, вообще, передвигаться. Поэтому я разобрал не всё и не с начала. Я понял, что известие, которое принесли всадники, совершенно лишило дружную семейку душевного равновесия. Моро бесновался и рычал, предварительно выставив за дверь четверых вестников:
- О, я так и думал! Ох, это его дикое милосердие! Ненавижу!
- Говорили мы тебе! – упрекала его сестра. – Говорили убить урода в самом начале! Говорили не связываться с ним потом!
Урод – это на их языке Таен. Видно, теперь им известно, что он не погиб.
Впервые я услышал, как Моро поднял голос на этих двоих.
- Что вы за люди? Атта, я не могу поверить, что ты моя сестра. Я считал, ты одумаешься, отойдёшь от родов, будешь горевать о сыне, обвинять себя за такое решение и возненавидишь меня за выполнение твоей воли. С женщинами чего только не бывает от родов. Бывает, что и с ума сходят. Твоего сына, Атта, я готов был принять. И даже, может быть, полюбить. Ради тебя. Я сохранил ему жизнь, в надежде, что ты станешь нормальной женщиной. Я потом и дочери твоей сохранил жизнь по той же причине! Атта! Я всё про себя знаю. Я далеко не добр. Я жесток, но не считаю, что в чём-то неправ. Я не люблю никого, кроме вас. Я вынужден принимать такие решения, от которых у нормальных женщин сердце может остановиться. Но Таен – он мой племянник. Я люблю тебя, Атта, какой бы ты ни была. Я привязался к нему. Послушай, я просто не говорил: мне хотелось, чтобы он всего лишь был рядом со мной. Наверное, всё-таки, следовало жениться и завести детей… О чём я говорю, Атта? Я же их ненавижу! Ненавижу этих сопливых, вертлявых выродков. Но Таен! Это совсем другое дело. Дважды в своей жизни я плакал. Когда узнал, что наша мать скончалась в сумасшедшем доме, и когда мне сказали, что Таен погиб в Иште. Ты же никогда в жизни не пролила ни слезинки, Атта.
- Мне нужно было оплакивать нашу матушку, Моро? По милости которой мы с тобой оказались в приюте и провели там много весёлых дней?
- Она же была больна!
- И едва не утопила нас с тобой в речке.
- С головой у неё было плохо.
- Закроем эту тему, Моро. Мы уже сто раз обсуждали её несчастную судьбу и наше радостное детство. И особенно ту его часть, когда вернулся наш папочка, взял нас к себе и заставил тебя воровать. И едва не выдал меня замуж вместо пусеньки за столетнего хрыча, которому был должен деньги. С которым он трижды в тюрьме сидел. Уже ты упрекал меня за то, что я чёрствая и устроена не как все женщины.
- Хватит об этом, - вмешался Плор. - И, Моро, только не говори, что ты был к уроду добрее, чем мы с моей курочкой.
- Если бы я был к Таену добрее, может, тогда он стал бы таким, как я хотел, таким, как я, подражал бы мне. Но я люблю вас, а вы насели на меня со своей ненавистью к нему, с такой злобой, с такой жестокостью! И посмотрите, чего мы добились: он просто отвернулся от нас. Он просто ушёл. Он ненавидит меня! Такой хороший, забавный мальчик! Он всегда помнил только тех, кто был добр к нему без всякой задней мысли. Он получил то, что хотел: здоровье, насколько это возможно, образование, хитрость. И вот, со всем этим арсеналом он выступает против меня. А я даже не сказал ему, что я его родной дядя!
- Моро, что с тобой? Он же знает. И про тебя знает, и про нас, - вякнул Плор. – Ты же слышал тех четверых: на камне написано «Таен Паг». Именно Паг, а не просто Таен. Не дурацкая его фамилия Секретик. Тьфу! Что ты разнюнился, Моро? Что делать нам теперь?
Моро молчал. Плор не унимался:
- Можешь отдаться в руки правосудия в лице Миче Охти. Перед тем, как сослать тебя на каторгу он позволит вам свидание. Как это трогательно: дядя и племянник! Возьми себя в руки, Моро. Мы не узнаём тебя.
- Ты понимаешь, что мы все в опасности? Если урод мстит, то он не остановится. Он уже сорвал наступление на Някку, но я, хоть убей, не соображу, как. Что он сделал? Призвал на наши головы бордовых? Откуда? С той же Зокарды? Рассказал там кому-то, что на Винэе можно неплохо устроиться? Предатель! Он знает, что только подобное бедствие может нас заставить отказаться от наших планов.
- Атта, Таен не такой. Он не понимает, что такое месть.
- Ну конечно!
- Я говорил уже: он думает не как мы. Да, он знает все эти слова: месть, зависть, жестокость, обида, и сам он, конечно, не идеал добродетели, но он не тот, кто будет тратить на это много времени и силы своей души. Это же Таен. Но и мы не понимаем его.
- Ладно, Моро, душевные качества твоего племянника мы обсудим потом. Ты понимаешь, что на нас каждую минуту могут напасть? И кстати, не иллюзия ли эти бордовые корабли, эти хищные твари? Никто ведь не погиб.
- Иллюзия? Нет. Ты поспрашивай тех, кто сражался. Кровь. Мягкая шерсть. Упругие лапы. Запах из пасти. Укусы, наконец. Вон, в углу валяется хвост, который нам принесли. Эти корабли, которые видели все, много раз, и даже вчера. Создать такую иллюзию сложно невероятно. Поддерживать на таком уровне и так долго – невозможно.
- Так я спрашиваю тебя, Моро: что конкретно сделал Таен? Кто наши враги? Почему мы не движемся в Някку?
- Да потому что на нашу страну напали.
- Как такое могло случиться, что урод узнал, на каких кораблях громострел, и уничтожил его? Он ли это сделал?
- Моро! Нам сейчас, вот только что, сказали: на Камне Клятв в этот раз начертано два имени. Ты слышал посыльных? Там написано: Таен Паг и…
- Эти имена! – взбеленился Муравий. - Я слышал!! Не приставайте ко мне!!! Таен не предатель. Видимо, так совпало. На нас напали, а Таен в это время подбирался к оружию. С юности его уничтожением озабочен. Вот и всё. Все, кто хотел предотвратить войну с запредельщиками всегда начинали с этого – с нападения на арсенал. А там уж как пойдёт.
- И что он сейчас замышляет, как ты считаешь?
- Это же Таен. Кто может знать? Он многое перенял от королевича Охти.
- Наверное, просто в Някку сбежит. Он всегда об этом мечтал, - предположил Плор.
- Хорошо бы если бы сбежал. А то может и к бордовым податься. Тогда нам точно конец, - сказала Атта. Но Моро не был согласен:
- Таен любит эту страну. Что бы он ни говорил и как бы ни рвался в Някку. А бордовые жгут сады и заповедные леса. Шумят и пакостят возле территории Покровителей. Пугают людей. Вот вам доказательство, что Таен не с ними.
- Послушай, Моро, может быть и так: Таен хотел помешать походу на Някку, написал своё имя на Камне, но потом был убит в Иште. Только и всего. Сам он ничего не успел.
- Да-да. Такое могло случиться. Я думал об этом. Но почему тогда живы люди в тех городах, что оказались на пути бордовых? Именно это и натолкнуло меня на мысль отправить посыльных к Камню Клятв. Я могу предположить, что Таену удалось противостоять врагам и защитить горожан. Я думаю, он был вчера где-нибудь на берегу. Потому-то и нет погибших. Он защищал наших. Я надеюсь, он поможет нам победить.
- Наивный Моро!
- Моро, пусть ты считаешь, что Таен не с бордовыми. А тот, второй?
- А ну-ка, - сказал Моро. И вдруг распахнул дверь, возле которой стояли мы с Рысиком. – Ты что тут делаешь, Рики Аги?
- Подслушиваю, - не стал скрывать я.
- Поди прочь, - попросил он по-человечески, ничем совершенно не угрожая.
- Ладно.
- Но помни, что ты пленник и заложник. Не вздумай бежать.
- Хорошо.
- Куда пойдём? – спросил Рысик за воротами. – Я есть хочу.
- Пойдём мы к Торону. Там есть что съесть. Расспрошу у него поподробней, что это за штука такая: Камень Всех Тайн.
- Тайный Камень Клятв. Я тебе сам скажу. Об этом все знают.
- Ну?
- Много раз было так, что хотели воевать с Няккой или с Иверой. Но ты слышал дяденьку Милло? Он не может действовать, как человек. И как Мелиорак он действовать не очень-то может. Нельзя ему. Запрещено. Но он же Покровитель, так?
- Ну.
- Должен заботиться об этой земле. Вот кому-то даёт понять, что тот человек может предотвратить вторжение. Когда мы дяденьку Милло - Мелиорака увидим, мы давай с тобой спросим, как даёт понять.
- Ну!
- Наверное, дал этому Таену понять. Таен пошёл к Камню Клятв и сделал так, как другие делали раньше. Написал своё имя на камне. Значит, заключил договор. Поклялся, значит, что не допустит войны, даже если ему погибнуть придётся. Поклялся, что не отступит.
- Договор односторонним не бывает, - ворчливо произнёс я. – Мне известно, как заключаются договора.
- Правильно. Это с одной стороны клятва, а с другой – требование помощи у дяденьки Мелиорака и других Покровителей. Дяденька Мелиорак не имеет права отказать. Обязан помогать всеми силами. Ведь это в его интересах тоже. Вообще, в интересах Покровителей и их народа. Тогда дяденьке Мелиораку самому будет многое позволено.
- Вот видишь! – воскликнул я. – Вот в чём смысл! Вот для чего Таен будил Мелиорака, а потом отдал его во власть чернокрылых. Вот для чего! Ему надо было добиться у Моро разрешения на это – и он добился. Будто бы для того, чтобы покончить с Петриком или Миче. И чтобы потом использовать его как оружие в войне. Но Таен точно знал, что, если всё правильно подстроить и рассчитать, то Миче вернёт разум Милло. И свободу ему вернёт. Он рисковал!
- Эй, Рики, хочу напомнить: дяденька Милло нам сам об этом рассказывал.
- Да-да. А сам Таен, после того, как передал дяденьку Милло в лапы дяденьки Моро, отправился к Камню Клятв. Принёс эту клятву и заручился поддержкой Покровителей. Но и всё-таки: что сделал Таен? Я точно знаю, что оружие в Аринари уничтожил мой Миче. Но почему флот Запретной Гавани здесь, а не движется на Някку? В конце концов, Миче и Петрик здесь. Их можно было бы просто оставить за кормой – да и все дела. И пусть их как хотят. Пусть сами разбираются с бордовыми или с кем угодно. Пока они тут или в море, война в Някке идёт себе своим чередом. И ведь Моро, кажется, этого и хотел. Лишить наш берег его защитников.
- Нельзя бросать свою страну на произвол судьбы, - строго проговорил Рысик. – Матросы могли взбунтоваться.
- Неужели и впрямь всё так совпало? Нападение чёрно-бордовых и уничтожение оружия – это совпадение?
- Ты прямо как госпожа Атта, - поморщился Рысик.
- И там, на Камне, было ещё одно имя. Кто он, этот второй человек? Миче?
- Ну, уж этого я вовсе не знаю.
- Ладно. Перекусим, а потом подумаем.
- Вот это правильно.
Но сразу после обеда за мной опять пришли из окружения Моро. И в этот раз всё было серьёзно. Меня посадили под замок, и разные чернокрылые употребили все известные им чары на то, чтобы заколдовать это место. Чтобы я не сбежал. Или чтобы меня было невозможно освободить.
Один из учеников Торона присутствовал при этом деле.
- Если только захочешь сбежать – дай знать, - умудрился он мне шепнуть.
Но как бы я дал знать? Я потом и не видел этого парня. И вообще, сам не знал, что мне нужно делать. Бежать или остаться? Что хотел бы от меня Миче?
Потянулись тоскливые дни заточения и ничегонеделания. Отвратительные дни. С тоски я медленно и осторожно пытался ослабить охранные чары со стороны, которую не видно из дома, занятого Дрыном и Пагами. На всякий случай. А ещё – нашёл здесь кусочки мела и изрисовал стены злыми рисунками и исписал насмешливыми и издевательскими стихами в адрес Моро и парочки его кукусинек.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2015/08/12/1626
Иллюстрация: картинка из "ВКонтакте".