Небо цвета розовых озерных кувшинок нависло над зарослями сухих трав. Золотые нити уходящего дня расписали небосвод узорами, пропуская сквозь себя догорающие солнечные лучи. Они напоминали мне о церковных куполах, о новогодней статуэтке ангела, что расплавилась, когда я в детстве положил ее на лампу и еще о чем-то смутно знакомом и навеки утерянном. Было сладко, тепло, приятно и невыносимо грустно. Белые созвездия цветущей крапивы залили сладким нектаром дорогу вдоль реки, смешавшись с запахом мула и шелестом тополей. Темнело быстро, воздух становился гуще и тяжелее. Я сел на пенек и закурил. Август.
Так и тянулись мои дни в городке, окруженном дубовым лесом, болотами и полноводной рекой, далеком и никому не известном. Это место казалось мне призрачным, неживым, оторванным от мира, где не существует ветра прибывающего поезда метро, лабиринтов торговых центров и толп цветных незнакомцев. Каждый вечер я совершал пешие прогулки, рассматривая листья, сараи, погнившие пеньки и потрескавшуюся краску на заборах. Иногда я останавливался и начинал скоблить ее ногтем, угадывая в получившихся образах фигурки зверей. Чаще всего получались бродячие собаки. Именно бродячие, лохматые, сутулые, с хвостами-колечками. Считал количество окон в которых еще или уже горит свет и любовался соседкой, вывешивающей белье. Не было большей для меня отрады, чем видеть ее стройный стан, мягкие пшеничные локоны, выбивающиеся из под косынки, ловкие движение рук и плавную поступь. У нее были маленькие стопы и большой сочный рот. Я представлял какова на ощупь материя ее синего платья, какого цвета волосы на лобке и много думал о том, любит ли она яблоки и музыку.