Наяву -
Нет надежды на встречу с тобою,
Но хотя бы во сне,
Ночью черной, как ягоды тута,
Ты являйся ко мне непрестанно!
Отомо-но Табито
Тишину, слепленную из плотной паутины стали, заглушали громкие храпы самураев. Ночь заворожила Нобу, наблюдавшего за чернильным небом с витиеватыми звездами, которые так и норовили затмить друг друга своей жгучей красотой. Невидимый ветер странным языком холода окутывал тело воина. Неподвижные крохотные птицы космоса из созвездий смастерили яркий четырехлистный клевер.
— Какой запах, — тихо прошептала Цьяхон, зажимая нос. Серебряный амулет на шее впитал воздух черной ночи. Девушка осторожно присела рядом с Нобу и, поймав его удивленный взгляд, с улыбкой попросила: — Берегите себя, ведь загадки понимают до конца в последний момент, а он может стать роковым. Но если вернетесь, расскажите, что там обитает.
— Обязательно, — зашептал самурай, приподнимаясь на локтях. Он улыбнулся, посмотрев на тонкие ветви старого дерева, чью краску забрала жизнь как плату. — Возможно, хокку* сложу об этом и не один сборник. Тебе пора, дитя. Я хочу заснуть перед дорогой в храм.
— А можно пойти с вами? — продрогший голос Цьяхон потревожил маленьких птенцов гнезде.
— Зачем?
— Мне надо увидеть лицо того, о ком целыми днями пою, — девушка зарылась руками в траву. — Слова вылетают каждый раз, а мне неведомо, что живет в храме, — потерявшийся светлячок запрыгнул на лиловую ткань платья. — Трудно предположить. Может, там обитает страшное громадное чудище, которое изрыгает из своей пасти туман вместо огня?
— Я потом обязательно расскажу тебе, — обеспокоенно проговорил Нобу. — Не ходи, ты все равно не защитишь себя.
— Порой я слышу чей-то голос. Он шепчет, он близко.
— Сейчас ночь, — усмехнулся мужчина, переводя тему в другое течение. — Это чудесный период, когда можно отдохнуть душой и телом. Я присоединюсь к своим товарищам. И тебе советую отдохнуть. Цьяхон, — Нобу лег на скомканные вещи и прикрыл глаза, — не пытайся услышать голос, возможно, ты его сама придумала.
Девушка взглянула на сопящего мужчину и выпустила из рук мертвую бабочку, чьи крылья были подобны рябящему закату. Беззащитное насекомое затерялось в корнях дерева среди вечной пелены мглы.
— Постоянный туман.
На заре темнотой одарила природа, поднимая паруса слабого солнца. Коснулась пыль сморщенных лиц воинов, съевших горькую полынь. Цьяхон, стоящая позади жителей деревни, склонила голову и тихо пела о туманном существе. Она изредка смотрела на Нобу и смущенно улыбалась, будто видела сквозь хмурый взгляд чистый кристалл счастья.
— В дорогу, братья, — бодро крикнул Татибана, кланяясь на прощание приютившей семье.
— Да помогут вам боги, — ответил хозяин, кидая заранее припасенный сыр с едкой плесенью голодным собакам.
— Мудрым решением будет взять с собой катану, а не сомнительную веру, — фыркнул самурай, иронично оглядывая странную деревню.
— Прекрати ворчать, Нобу. Впереди у нас приключения. Ощути свободу и следуй указанным правилам, — седовласый товарищ хлопнул воина по спине. — Бусидо — это наша жизнь! Не сворачивай с проверенной дороги.
Острые наконечники пагоды, служившие для путников ориентирами, путались в безжизненном тумане. Большие каменные львы возле ступенек поблекшим янтарем смотрели на незваных гостей. Казалось, если кого-либо из доблестных самураев очаруют белые изваяния, то они сгорят под напором неживой стражи. Росписи, покрывавшие старые ступеньки у входа, отражали малейший шорох и звук, будто теневое эхо. Вокруг росли букеты кипарисов с нефритовыми сокровищами на ветвях. Храм, созданный туманом, лихо заставлял чувствовать страх и смутную печаль, что раскалывала душу на части. Воины, не убирая правой руки с рукояти катаны, двинулись к входу загадочного здания. Они, точно ловкие коты, бесшумно поднимались по ступеням. Ледяной ветер запястьями пытался сковать изнуренные тренировками тела мужчин.
— Моя голова, — прошипел один из воинов, ощутив резкую боль, точно раскаленная лава.
Запах ладана неустанно преследовал самураев. Они чувствовали невыносимую слабость, что ковала ложь. Мужчины, начиная часто дышать ядовитым ароматом, подошли к открытым малахитовым вратам. Нобу, поднимая онемевшие ноги, первым нарушил порядок и гармонию храма. Он хотел увидеть чудище, которое сплело глухую клетку, наполненную серой мглой.
Красные фонарики с золотой вышивкой слабо покачивались под аккомпанемент туманной музыки. Покрытые чернилами стены вырисовывали архаичные светло-зеленые узоры. Черные колонны на упругой плоти земли закрывали мелькающие тени неизвестного существа. Тощие громадные липы у колодца неожиданно склонились. Ноги самураев храм заковал невидимыми цепями. Будто дым от костра, чудовище, чей лик хотели увидеть люди, вышло на середину крохотного сквера у ворот.
— Мама? — немой вопрос сорвался с бледных губ Нобу.
И силуэты товарищей запылали огнем из колбы тумана. Яркая иллюзия развязала путы. Мужчина, сжимая вспотевшие ладони, удивленно смотрел на веселое смугловатое лицо женщины. Она, скрестив руки за спиной, ласково улыбалась сыну. Хрупкое тело постаревшей Мики было укутано в синее однотонное кимоно с широким белым поясом. Длинные волосы, как оборотная сторона инь, скупо украшал золотой гребешок. Теплые карие глаза мгновенно смыли ужас в сердце Нобу.
— Сынок, я давно не видела твоего лица, — хриплый голос Мики коснулся сознания мужчины.
Самурай, почувствовав негласный призыв матери, направился к женщине. Но секунда сомнения разрушила его безмерное желание оказаться в объятьях родного человека. Он отступил назад и низким голосом начал убеждать себя:
— Погодите. Это же иллюзия.
— Разве та, кто подарила тебе жизнь, может быть иллюзией? — с ужасом спросила Мики, обхватывая пальцами нефритовый платок.
— Я ничего не помню, — нахмурился Нобу, посмотрев на темный небосвод, где солнце казалось луной. — Что я здесь делаю? Где нахожусь?
— Я все расскажу, милый. Пошли, — женщина поманила худощавой рукой воина.
— Нет, мама, — грубо отрезал Нобу, нащупывая катану на поясе. — Сзади какой-то туман. Я забыл что-то очень важное. И не могу вспомнить.
Духи, вплетающие хмель в бутоны цветов, окружили пагоды темного храма. Внезапный свет заставил Мики зажмуриться и хлопнуть в ладоши. Женщина сорвала за крохотным забором гортензию, зажав ее в ладони.
— Тебе нужно отдохнуть, — сладкий голос мамы разлился по телу Нобу.
— Подожди, мне надо узнать, — прошептал мужчина, рассматривая опустевший колодец. Он медленно повернулся в сторону Мики и заговорил, точно оковы древней магии показали выход без ключа: — Вера! Я не верю в богов и духов.
— Сын.
— Это иллюзия! — закричал самурай, и колдовство тумана показало товарищей, с которыми он отправился к храму. Мужчины, очарованные видением, улыбались и шли навстречу в цепкие лапы чудовища.
— Мама, — взволнованный Татибана отбросил катану в сторону и, будто став на бесконечное мгновение ребенком, без сомнений шел к вратам странного блаженства.
— Откуда такая радость в сердце? — тихий голос, затерявшийся в реке у подножия святого места, огнем опалил разум Нобу. Пылали щеки Цьяхон, что невесомо задела рукав самурая. Девушка коснулась губами серебряного медальона и выбросила его к вратам храма.
— Неужели ты не любишь меня, маму? — сеющие сомнения вопросы Мики заставляла идти ко дну.
— Я не верю в иллюзии, — Нобу закричал, пытаясь уничтожить нерушимые стены тумана, но он чувствовал, как водоворот из голосов его товарищей затягивает с каждой секундой быстрее.
— Цьяхон, — воин обхватил тонкие руки девушки, но между ними образовался непроницаемый барьер из дыма, — беги отсюда!
— Идем с нами.
— Иллюзия. Всего лишь обман.
— Почему ты боишься, я не причиню боли, — коснувшись невидимой рукой губ Нобу, женщина заплакала.
— Хочу жить, — срываясь на крик, мужчина начал отступать.
— Я не лишаю тебя этой возможности.
— Жить за пределами храма, — скаля зубы, самурай вытащил катану, наставляя серебряное лезвие на Мики. — Не здесь.
— Ты постоянно отвечал мне, что хочешь быть дома, но уходил. Я страдала, — женщина зажала в тканях лилового платья старый гребешок.
— Хочу увидеть настоящую маму, а не подделку.
— Тебе будет трудно уйти от моей любви даже сейчас, — Мики засмеялась, наблюдая, как испуганный Нобу повернулся лицом к длинной лестнице.
Самурай, точно слепой зверь, полагаясь на судьбу, побежал, расталкивая обмякшие тела друзей, к подножию храма. Ступеньки тянулись струнами арфы, издавая жалостливые звуки, что пронзали ядом тело мужчины. Нобу чувствовал, как холодные ладони и голоса, пропитанные ложью, пытались затянуть в самую пучину «святого» места. Вонзившаяся стрела в разум воина заставила его повернуться.
— Ты не можешь уйти.
Мужчина, хватая воздух, понял, что остался на том же месте, где и увидел фальшивую маму. Он не пересек ни одной темной ступени лестницы. У храма возникли многочисленные беседки, где люди в бирюзовых, коралловых одеяниях пили маотай* из небольших пиал. Заржавевшая туманом обитель впитывала рапсодию смеха. Товарищи, облаченные в красные костюмы с золотыми прорезями драконов, махали руками, подзывая Нобу. Ветка спелого винограда коснулась пальцев самурая.
— Отдохни уже, — сладкие голоса жителей деревни разливались безумством в голове мужчины. — Здесь рай, семья.
На мгновение Нобу затерялся в слезах Мики, и ему показалось не таким бездумным желанием сесть в деревянную беседку, разделить счастье, которым наполнялось сердце.
«Я ведь тогда умру. А умру или все сном окажется? Хочется быть с ними, веселиться, смотреть на красоты храма, на маму. Если это она, а не иллюзия? Вдруг здесь не чудовище, а моя мама?» — мужчина разрывался на части. Одна секунда может стоить довольно дорого.
Люди, будто маленькие огоньки тепла, рассыпались пеплом в тумане. Нобу, бросая катану к ногам Мики, пересек ворота храма и побежал. Вереницей диковинные самоцветы растений смешались с бесконечной чередой ступенек. Голоса жителей деревни пульсировали, давили на воина.
— Чем ближе выход — тем он быстрее становится недосягаемым, — шепот отблесками вонзался в душу Нобу.
Мутная картина из серых пятен заполонила глаза. Разорванные путы начали стягивать лодыжку сильнее, причиняя боль. Самурай споткнулся о камень и, ударяясь о туманный барьер, полетел вниз. Голоса, будто огромная медуза, вновь стали вить паутину соблазна.
— Хочешь расстаться навсегда? — обеспокоенная Мики, нависая над мужчиной, протянула руку.
Упав на твердую землю, Нобу ощутил через ткань одежды миллионы острых ракушек. Суетившиеся детали фона напоследок показали радостное лицо мамы. Она закрыла собой тусклый мир позади. Самурай, повинуясь холодной дрожи и слабости, потерял сознание.
Примечания:
*Хокку – жанр традиционной японской лирической поэзии вака, известный с XIV века. В самостоятельный жанр эта поэзия, носившая тогда название хокку, выделилась в XVI веке; современное название было предложено в XIX веке поэтом Масаока Сики.
*Майотай – китайский крепкий алкогольный напиток, названный в честь городка Маотай в провинции Гуйчжоу, где он производится. Маотай имеет более чем 2000-летнюю историю. Согласно летописи «Ши-цзи», составленной учёным-историком династии Хань Сыма Цянем, в 135 году до нашей эры император У-ди совершил визит в княжество Елан, где его угощали местной водкой Гоцзян. Напиток ему очень понравился, и в дальнейшем он стал прообразом современной водки маотай. Название «маотай» появилось в 1704 году, и уже к концу династии Цин (начало XX века) производительность заводов по производству водки маотай составила 170 с лишним тонн.
Первая часть - http://www.proza.ru/2015/06/15/4
Третья часть - http://www.proza.ru/2015/08/17/1268