- Мой брат приезжает! – сказала мне, сияя, Лея., входя в лифт.
Я не раз слышал от нее о ее любимом родном брате.
- В гости?
- Нет, совсем! С женой, детьми и внуками! Я так рада, так рада! Теперь наша семья соберется в Израиле!
Я встретился с Романом Сапожниковым через пару дней. Лея стояла у подъезда рядом с невысоким седовласым человеком.
- Саша, познакомьтесь. Это мой брат Роман. А это – мой друг Саша.
- Очень приятно, - сказал я и протянул руку.
Седовласый взял мою руку, пожал, и я почувствовал, что рука эта, сухая и горячая, наполнена доброй энергией.
Глаза наши встретились, и ощущение чего-то очень светлого, доброго, усилилось. Ибо голубые глаза Романа излучали то же тепло, ту же доброту. Это было немного как бы даже странно: полковник Сапожников всю жизнь почти - с семнадцати лет, когда добровольцем ушел на фронт, служил в Советской армии. Это должно было, казалось., сделать его суровым человеком, грубоватым даже.
- Очень приятно, Роман, - сказал я искренне, - я слышал о вас много от Леи, вашей сестры. Знаю, что вы начали свой боевой путь сержантом, командиром пулеметного отделения …
- Лея мне писала о вас, - перебил он меня, как мне показалось, смущенно.
- Да, мы хорошие друзья. И я надеюсь, что и с вами подружусь.
- Я тоже надеюсь, - улыбнулся полковник.
***
Следующая наша встреча состоялась через пару дней. Я пришел в клуб «Дружба», где собирались русскоязычные пенсионеры, и увидел там за столиком Лею, Романа и еще одну женщину – полную, симпатичную, веселую.
- Саша, идите к нам, - позвала Лея. – У нас одно место свободно.
- С удовольствием.
- Познакомьтесь. Моя жена Размика, - сказал Роман.
- Странное имя, - не удержался я.
- Нормальное армянское имя, - пожала плечами Лея. – Правда, за годы совместной жизни с Романом Размика сильно объевреилась.
- Сильно не сильно, однако многое усвоила, - засмеялась Размика, - могу готовить кошерную пищу даже. И все праздники знаю. И сыновья мои обрезаны.
- Размика, - смутился Роман. – Зачем эти детали?
- Посмотрите на этого мальчика! Он даже покраснел! – засмеялась еще громче Размика. – Трудно поверить, что этот человек шел с боями до сердца Германии! Что он был ранен в битвве на Орловско-Курской дуге …
- Прекрати это хвастовство, - сердито промолвил Сапожников.
- Нет, не прекращу, - кипела Размика. – Скажу, что ты освобождал Румынию и Венгрию, Югославию и Австрию …
- Размика!
- Все, молчу.
- Мой брат - кавалер ордена Отечественной войны первой степени, - дополнила Лея. – Не говоря уж о других орденах и медалях. Но он такой скромный, что даже не верится в его боевые дела.
Мы все засмеялись. И этот смех был добрым.
***
В клубе вскоре Роман стал едва ли не самым активным участником всех главных мероприятий: он пел в хоре (у него оказался красивый баритон), он рисовал плакаты-объявления (полковник в отставке неплохо владел карандашом и кистью), участвовал и нередо выигрывал в викторинах.
Как выяснилось, Роман Сапожников был к тому же человек начитанный и даже библиофил.
Я не переставал удивляться. Мое уважение стало еще сильнее и трепетнее.
***
Квартира, которую сняли Сапожниковы, оказалась недалеко от моей. Однажды в субботу, когда я возвращался из синагоги, мы встретились около дома, где они жили, и Роман пригласил меня в гости. Я не отказался.
Мы уселись основательно, Размика поставила на стол графинчик с водкой и закуску. Полилась водка, полилась беседа. Тема сменяла тему, задели почти все стороны жизни, литературы и искусства. Взгляды совпадали.
И вдруг полковник вымолвил с болью:
- Меня возмущает отношение власти к моим сыновьям!
- Не понимаю.
- Что же тут понимать?! Размика – армянка. А по галахе1 – ребенок, рожденный нееврейкой, не может быть евреем. То есть если мама – еврейка, ты – еврей, а если папа – ничего подобного. Где же справедливость?
- Но я знаю, что если твои сыновья примут гиюр2 …
- Какой гиюр? Они же не веруют, они атеисты.
- Пусть уверуют.
- Саша! Ты понимаешь, что говоришь? Ты предлагаешь ложь. А мои сыновья – люди гордые. Между прочим, оба честно отслужили в той армии, оба – офицеры. Оба здесь работают охранниками, им доверено оружие. Но при всем при том они не евреи. Чушь! Средневековье!
- Но, Роман …
- Ладно, уйдем от этой темы. Давай лучше выпьем за здоровье батьки Лукашенко.
- Ты с ним знаком?
- Еще как знаком. И вот что я тебе скажу: в Израиле., конечно, хорошо. Но и в Беларуси жизнь в целом – хорошая, отношение к нам, ветераном войны, - отличное.
- Твой Лукашенко – диктатор.
- Ну и что? Люди живут при нем хорошо. Никто не бедствует.
***
Раздался звонок в дверь. Вошли двое рослых, молодых, усатых.
- Знакомься, мои сыновья.
- Никоаай.
- Михаил.
- А где ваши жены, ребята? – спросил Сапожников.
- Дома. Вернее, у нас, - сказал Михаил. – Обе.
- Не могли их взять с собой?
- Они придут чуть позже. Досматривают сериал. Сегодня – две серии.
- Как я их понимаю! – улыбнулась Размика.
Тут я вспомнил, что моя супруга уже досматривает тот же сериал, и откланялся.
***
- Мое дело – плохое, - сказал полковник спустя месяц, когда мы с ним шли из клуба. – У меня, братец, онкология. И неоперабельная. Предлагают химиотерапию, а я ее не выдержу. Чувствую, что не выдержу. А хотелось бы еще слетать в Минск …
- В Израиле медицина – на высоком уровне, тебе помогут, - сказал я уверенно. – Вот мне, например, пришлось оперироваться по поводу онкологии …
- Саша, не надо меня успокаивать. Я человек грамотный. И не мнительный.
- И все же надо надеяться.
- Я и надеюсь, - печально улыбнулся Роман. – Только вот за ребят моих обидно. Оружие доверили, а евреями не признали. Нехорошо, братец.
***
Сердце старого воина не выдержало химической нагрузки ...
На похоронах было очень много людей. Были члены семьи ушедшего, были члены нашего клуба, были родственники и друзья членов клуба, были друзья сыновей полковника и еще, и еще не знакомые мне люди.
- Я не буду лежать рядом с ним, - рыдала Размика, - мне не дозволено. Я не еврейка. Обидели нас с тобой, Рома. Обидели. И некому жаловаться.
- Неверно говоришь, женщина, - произнес по-русски с сильным акцентом пожилой бородатый мужчина в вязаной кипе и с длинными пейсами. – На такие дела можно жаловаться. Туда.
Он кивком головы указал на небо. Улыбнулся. Снова посерьезнел. И сказал хмуро, тяжело:
- Ты могла бы пройти гиюр и лечь рядом с мужем. Еще не поздно.
11 августа 2015 года.
Примечание:
Галаха – совокупность законов иудаизма, регламентирующих жизнь верующих евреев
Гиюр - обращение нееврея в иудаизм