В последующие два года Владимир не приезжал в прекрасный город на берегу сильной и теплой реки. Событий в его жизни произошло не мало. Зимой умерла мама, глубокое горе он ощущал со временем все тяжелее и горше. Маму не вернуть, а привыкать жить без нее он не хотел и не мог еще долго, а может быть и никогда, жил, как будто она жива. Была мама где-то очень близко, всегда ближе, чем все остальные люди…
Он жил в своем городе, там же, где его родственники в своей семье с женой и сыном, работал и вот только выпивать стал гораздо чаще. Занятие это ему мешало, но года полтора он еще обращался к спиртному, а потом прекратил. Принял решение поменять работу, перешел в другую отрасль и стал начальником бюро, у него появились обязанности, полномочия и подчиненные.
Работал он много, приходилось осваивать новое для себя производство. Владимир прибавил в зрелости и значительно изменился – посерьезнел он и в быту, нужно было наверстывать упущенное время и пришлось два летних отпуска провести на стройке. Он хорошо заработал, много приобрел вещей в дом, одежды для жены и для сына и себя не обделил.
Южный город он не забыл, напротив, стремился к тому, чтобы память обо всем, что с ним связано, не угасала. Думал о Ней, – когда слышал Мирей Матье и эту прекрасную вещь: “Ты мне прости этот день”, или ее великолепную мелодию, с которой начиналась популярная телепередача «В мире животных». Что-то общее со знаменитой француженкой у Танечки было, – наверное, все же прическа, – но ярче всего в ней жили юность и непосредственность, там, где Владимир говорил возвышенно, она пиетета не добавляла, и простота ее названий была нежнее и живей, чем все его выражения.
Он гордился, что у него есть она! Для Вовы их любовная история была романом в семьсот страниц. Не имея возможности быть рядом и не видя ее вот уже который год, он часто перебирал написанные ими страницы встреч, и вместе с ними подробности собственных рассуждений и предположений. К большому счастью в них не было ревности – материала для нее не было, а мальчиком он был ревнивым, но здесь ревность его не мучила.
Порой казалось, что любовь затухала, они не слали писем и не совершали междугородных звонков – жили каждый своей жизнью. Тогда еще не было интернета, скайпа, сетей и прочих подспорий, виртуальными могли быть только собственные мысли. Былой страсти уже не было, и в фантазмах эротических она не являлась, руки его стали терять ощущения ее лопаток и левого бедра, которое он любовно гладил правой рукой сверху вниз (так, чтобы не задиралось элегантное платье) во время танца и от колена снизу вверх, когда платья не было.
Пришло время, и Вова с обновленным самоощущением, с электронными часами и в джинсах с “барахолки” вновь прибыл в город, ставший для его сердца пристанищем, и где он когда-то вполне серьезно предложил:
– А что, Татьяна, выходи за меня замуж, я разведусь – тебя я люблю, ты об этом знаешь, ведь это главное. Пока поживем у тебя, небось, родители не выгонят, тебе ведь уже двадцать один год, а потом найдем, где жить. Ирина и Лева нам помогут? Нет, конечно, я не настаиваю, но было бы здорово!
– Я и так с тобой, Вовочка, вместе, нам и так хорошо, ведь правда же? – такой диалог происходил у них по одному разу в каждом из четырех его уже состоявшихся приездов. Она сохраняла рассудок, даже теряя голову в любовных ласках, – теряя, но ненадолго, здравый смысл всегда вовремя возвращался к ней, и это было в ее характере.
Теперь Владимир появился здесь в пятый раз. Он не звонил друзьям заранее, потому что приезд его к родственникам был естественным и плановым, а набрал их номер, прибыв в Южный:
– Приветствую, Лева, это Вова, – сказал он почти стихами и очень приподнятым тоном.
– А мы с Иркой давно тебя ждем, по-моему, ты задержался?
– Я потом, подробно, у камина, с трубкой все расскажу, камин на месте?
– И трубки тоже, и не одна, и табачок есть отменный. Что же это получается – мы три года не виделись! Когда к нам?
– Думаю, на выходные отпрошусь, в пятницу вечером прибуду, и все доложу по порядку. У вас, наверное, тоже новостей немало?
– Ириша тебе все выложит, а уж я добавлю. Она, конечно, будет очень рада. Все, будь здоров! Ждем…
– И вам не болеть. До встречи!
В пятницу вечером Вовочка пожаловал в гости…
– Приветствую дорогого и желанного сибиряка и почти родственника. Как добрался и как твои успехи? – в своей манере, бурно произнес хозяин.
– Ты что, не видишь, какие у него джинсы и часы дорогие? Да и выглядишь ты, Вовочка, правда, очень хорошо, значит и дела в порядке, – сказала хозяйка, – скоро будем кушать, потерпишь?
– Тебе какой табак набивать и в какую трубку? Бери вот эту, не прогадаешь, и табак “Капитанский” – он не слишком пахучий.
Вова уселся в кресло, и начались два не мешающих друг другу рассказа, затем перешедших в диалог…
– Вы перебираться сюда будете?
– Тесть зовет и поторапливает, мол, напрасно мы время теряем, а мы ждем, когда сын школу закончит и определится с дальнейшей учебой.
– Здесь, Вовочка, правда, жить здорово: холодов нет, зима короче, продукты лучше, всё лучше. Девушки краше!
– Я свою Сибирь люблю, но переезжать мы будем…
– Это, Вова, край вкусной упитанности, где каждый сочный вареник просит сметаны, и все наполнено энергией солнца! А подсолнухи видел какие?
– Как в итальянском фильме с Мастроянни и Софи Лорен.
– Точно! – завершил беседу хозяин.
Ира накрыла стол и спросила:
– Ты правда не пьешь ничего спиртного? У нас вино сухое есть, домашнее и даже пиво под рыбку в холодильнике.
– Не сбивай человека с мысли, наливай себе да мне! А мы выпьем за твой приезд, за нашу встречу, за нашу жизнь и за нашу молодость, которая пока с нами!
– Говорят, что молодость – это талант, но пока она просто соответствует возрасту. За молодость! – Вова выпил бокал домашнего сока и вспомнил, как он нагибался под виноградной аркой, когда впервые прибыл на дачу, вспомнились ему и те две ночи, и Таня…
– Гостей мы сегодня не ждем, но могут приехать, у нас тут еще новые для тебя люди появились, – познакомишься при случае.
Затем перечисление новшеств продолжилось, было оглашено, что за это время построили, купили, что растет и где ему постелют спать.
– Завтра к вечеру Таня с Юрой приедут. Да, ты же не знаешь, Татьяна наша вышла замуж, вот уже два года как вместе живут. Он хороший парень, на заводе работает, по-моему, мастером. И пианино завтра зазвучит, Смирновы тоже намеревались прибыть, я их всех обзвонила.
Хозяева говорили о всякой всячине, а Вова мгновенно влюбился в Танечку заново, и никуда не исчезли ни чувства его, ни страсти. Какое-то время его рядом с друзьями не было – он мысленно побывал и на вокзале в день, когда Таня провожала его с цветами, и на даче, где впервые ее поцеловал, и даже услышал когда-то сказанные ею слова о том, что они и так вместе…
В этот вечер никто не приехал, но проболтали они часов до трех ночи. Вове в связи с его особой ситуацией вместо вин, Лев лично приготовил кофе, в котором знал толк.
На другой день все гости собрались почти одновременно, и вскоре в доме уже звучало фортепиано и звучная речь гостей, пока еще не поющей компании. Пришли и Татьяна с супругом, и у Вовы хватило самообладания вести себя с ними так же, как со всеми другими гостями, он даже уделил всем внимания больше, чем обычно.
Рассматривать Татьяну и что-то лепетать ей он не стал, подобрав момент, подошел и поздравил ее со вступлением в брак.
– Я рад за тебя, Танечка, не мне судить, но Юра твой мне понравился, и ревность меня не обуяла, только чувство мое к тебе стало не просто романтическим, а еще и таинственным… Люблю я тебя как и прежде, и жажда тебя во мне живет и не увядает – ну замужем так замужем, будем дружить.
«Я ведь тоже женат», – хотел добавить он, но не стал – такая схожесть Вове была ни к чему.
Сквозь происходящие в этот вечер события он смотрел на Танечку, на то, какой естественной и уверенной она была, и знал, что ей очень важно присутствие здесь, в компании мужчины, находящегося в центре внимания, и, на самом деле, принадлежащего ей и ею увлеченного.
Он не танцевал, все больше пел, соскучившись по занятию, которое очень любил. Аккомпанировала Люба, как и в прошлый раз, три года назад, великолепно, а ее супруг больше исполнял блюзы и “бугешники”. С пианисткой Вове было легко – подозревать его во флирте было некому, супруг знал, что это ее баловство и оно всегда только на людях.
Вскоре, застав Володю сидящим на стуле в кухне, Любаша удобно уселась ему на колени. Почувствовал он себя неловко, но не сбежал, а тут еще, как по заказу, появилась Таня, глянула снизу вверх ему в очи и осталась рядом с курьезной картиной, которая некоторое время не менялась. Спасла его Ирина:
– Пойдем-ка наверх, пока все трезвые, я тебе покажу, где будешь спать. Ну, как тебе Татьяна, не разлюбил, ты ведь крепко тогда ей увлекся. Мы с ней часто о тебе говорили, когда виделись, она ведь тоже тебя помнила, и глаза у нее светились при воспоминаниях. Ну, не грусти, она ведь рядом, ты ее видишь, встречу назначь, звони ей, и на работу можешь подъехать… Ну, что тебя учить, придумаете. Лева тут будет уезжать, можете с ней на пару ко мне в гости – приму, конечно, и мешать не буду.
– Да, спасибо, Ирочка, за нее я рад, но в душе расстроен. Встречусь с ней, если согласится, ну, предложу тайное свидание, – улыбнувшись, ответил ей Владимир и вздохнул – ему стало легче, появилась надежда.
Утром рано Юра уехал по своим делам, а Танечка осталась у друзей до воскресного послеобедья, Вове тоже торопиться было некуда, тем более теперь. После завтрака Лева потащил всех на пляж, и опять пары было две, как тогда на даче. Позагорали на берегу мелкой речушки, в ней же покупались и вернулись в зону комфорта.
Пообедали, поиграли часик в “преф”, и хозяин объявил:
– Мы пойдем, поспим, вечером опять приедут “пианисты” и еще “ювелиры” – они классные ребята. Мы пошли наверх.
Заново влюбленные остались одни, Татьяна подошла к нему в упор:
– Я тебя вспоминала, а ты, ты меня помнил? Наверно, нет, – сказала она с лукавой улыбкой, качнув пару раз своей ставшей еще красивее головой. Ее светло-русые волосы качнулись, и он почувствовал едва уловимый аромат пьянящего парфюма.
Запах этот добил и без того терявшего голову молодого человека, он схватил ее и начал обнимать и гладить, еще не целуя, и устремился к ней под сарафан с просторной юбкой, в царство ощущений, которым какое название ни подбирай – все будет не точно. Она уже сидела, а потом лежала на диванчике, а он целовал ей ноги и все подряд и гладил, и гладил ее истосковавшимися за все это время открытыми ладонями и просто всеми своими двумя руками.
– Нужно остановиться, все, стоп, – и он решительно встал с колен и вышел на улицу.
– Когда и где мы встретимся? – спросил он уже под вечер.
– Я могу в среду с самого утра, – прозвучало в ответ
– А где, и куда мы пойдем, хотелось бы где народу поменьше?
– Я знаю такое место, поедем автобусом с полчаса, а там пешком, тоже недолго. Там дикий пляж и речка, очень здорово, нам никто не помешает, – сказала она вполне серьезно, – на автостанции и встретимся в девять утра.
– Отлично!..
И они встретились, – доехали, дошли, спустились по тропинке с насыпи к воде, расположились. Вова лично осмотрел берег:
– Никого, – доложил он Танечке, которая в купальнике уже приготовилась загорать, расстелив на травке коврик на двоих. Они долго болтали о том, как девушка вышла замуж, и как жил это время юноша, и подвигались друг к другу все ближе и ближе. Он повернул ее на спину, нагнулся над ней и снял наконец эту непреодолимую преграду площадью в два носовых платка, которая не раз служила гарантом их целомудрия. Сделал он это аккуратно, и она лишь чуть качнула бедрами, высвобождая одну и другую сторону бикини от своих упругих ягодиц.
Для Вовы этих небольших движений было вполне достаточно, он получил полную свободу, ставшую желанной для них обоих. Теперь он ощутил Танечку снаружи и внутри, всей своей поверхностью, страстью, долгим поцелуем и клокотанием вулкана во всем своем теле, который наконец-то вырвался наружу. Все это длилось как будто очень долго, казалось, что все шесть лет их знакомства он прожил в эти минуты заново. Они полежали, он один раз поцеловал Таню в лицо, и ненадолго оставил ее одну. Вернувшись, спросил:
– Купаться-то будем, вроде планировали?
– Я уже выкупалась, – сказала она, роскошно улыбнувшись, – больше не буду.
Вова заметил, что ноги у нее были мокрыми, в воду не побежал, а взял ее за локотки и заглянул в ее карие глаза с искорками самоцветов. Она сопроводила свой взгляд легким смешком, с которым сейчас так необыкновенно смешались ее озорство и эротическое томление. Страсть опять охватил мужчину, и он нашел спасение в воде.
– Сегодня мы больше не будем…, вода здесь не очень чистая, и плавать я не буду, давай отдадимся загару и дреме, а потом я тебе массаж сделаю?
– Угу, – почти молча сказал мужчина и лег рядом с женщиной. Они отдохнули, и массаж состоялся и был очень кстати.
После этого они пару раз встречались в городе, ненадолго, гулять им было все равно где, и вместе им было здорово всегда. Облюбовав в парке скамеечку, с которой было видно реку и остров с песчаным пляжем, они могли провести там те часы, которые тайком удавалось организовать для себя.
Однажды он предложил Тане вечерком пройтись по центру города и может быть зайти куда-нибудь, в кафе или даже в театр. Он и сам не знал куда, но ему так хотелось именно с нею побыть на людях, чтобы их пару увидели, и он смог поделиться со всеми своим счастьем.
Она пришла чуть раньше Владимира, так получилось, – он увидел Татьяну, выйдя из-за поворота прямо у входа в театральную кассу, там, где назначали встречу. Необыкновенно красивая женщина высокого роста, не выказывая своего ожидания, спокойно разглядывала многочисленные афиши.
Он подошел ближе и посмотрел на нее, словно пытаясь основательно запечатлеть ее в памяти. Она, высоко держа голову, не замечала его присутствия достаточно долго, а Вова уже просто ей любовался. Никогда ранее такой возможности он не имел, праздничными были все их встречи, но этот сегодняшний выход носил особый, светский и вечерний характер.
Летнее платье, мягко сидевшее на ее плечах, охватывая грудь, талию и бедра, обогащало Татьяну нежным узором ткани цвета ее глаз, все с теми же яркими, рыженькими искрами. Фигура её неотвратимо влекла к объятьям. Ей было уже не восемнадцать, и пленила его теперь красота зрелой женщины, от которой он непривычно робел…
Она давно уже стояла лицом к Володе, и не мешала околдованному мужчине ею любоваться. Они наконец-то поздоровались, и Таня решительно, и в тоже время ласково огласила свой вердикт:
– Такой прекрасный вечер нельзя проводить в помещении, давай лучше погуляем здесь в центре, может в магазин заглянем и на набережную завернем, ты меня там поцелуешь…
– Идет, обниму и поцелую обязательно!
Так они все и сделали, и гуляли долго, а потом поехали по домам на такси.