Было это летом 1972 года. Вова попал в столицу проездом, он держал путь в большой Южный город, туда, где жили его родственники. Остановился он на одну ночь у своего племянника, и тот предложил ему сходить на фестивальный концерт, в концертный зал сада «Эрмитаж», в котором участвовала знаменитая, для посвященных, польская группа «Скальдове».
Особого впечатления у него не сложилось, он впервые слушал подобную музыку живьем, но значимостью самого события проникся, и позже, при случае, упоминал об этом так, как делают многие провинциалы, посетившие столичные театры, популярные магазины и мавзолей.
Возвращаясь на ночлег, они говорили о делах родственных: как там дела у сестер, да у дедушки с бабушкой. Звучала и тема любви, но хвастать своими похождениями Владимир не намеревался, да их собственно и не было. В общем, по городу и в метро перемещались два весьма благопристойных молодых мужчины.
В этом году к облику Володи добавилась борода, а вернее небольшая бородка в стиле “интеллигент”, которая, должна была прибавить ему убедительности и солидности.
Впервые он выбрался из своего Сибирского города годом раньше. И прекрасно погостил с женой и четырехлетним сыном у родителей супруги. Приняли их тогда от души и комфортно, поддержали материально и морально – то есть обогрели, сытно и вкусно кормили и наградили подарками.
Однако сейчас, в отличие от прошлогоднего визита, встречей только с родственниками Владимир решил не ограничиваться. В Южном городе, расположенном по обоим берегам могучей и мужественной Реки, у Вовы жили друзья – Ира, с которой он был знаком с детства, класса с восьмого, и ее муж Лева, и посетить их входило в его планы.
Они совсем недавно переехали сюда, в квартиру Левиных родителей и в ту пору достраивали загородный дом. У них была земля и еще какие-то возможности, а Лёвин папа был офицером – военным строителем и заканчивал в Южном свою службу.
Визит именно к ним, кроме приятного общения, давал Вове возможность блеснуть новым имиджем и похвастать тем, что лично слушал выступление настоящей рок-группы.
Вова, родившийся и живший на берегу Сибирской красавицы реки, увидев Днепр с его богатырским размахом и мощью потока, сразу ощутил в нем мощное мужское начало. Мысль о слиянии его потока с водами сибирячки, продиктованная природным посылом, расположила его к тому, каким страстным и плодотворным могло стать их единение!
Еще он предположил, что река могла бы утечь вот к этому мужскому теплу, отдаться ему лоном души и тела, и утонуть во взаимных ласках, касаясь друг друга. Захлебываясь, ныряя и всплывая на поверхность в бесконечно набегающих волнах, они были бы счастливы!
Тогда он и предположить не мог, что воплощать слияние предстояло лично ему, что встретит он у друзей юную даму восемнадцати годов и согреется в ее волнах… Впрочем, все по-порядку.
Обосновавшись у родных, через пару дней по приезду, Вова собрался в гости к землякам.
– Привет, Левушка, я прибыл, чему очень рад, и вот думаю вас посетить, как вы с Ирочкой на это смотрите? – сообщил он по телефону.
– Прекрасно смотрим, приезжай хоть сейчас! Ты один приехал?
– Да, и свободен, как птица в небе. А если я завтра подъеду часикам к шести?
– Давай, Ириша будет дома, а там и я подскачу. Дом, квартиру помнишь, нас найдешь?
– Все помню, но все же?
Лева рассказал ему весь маршрут и все номера подробно, и на этом координационный совет закончился. С Ириным мужем они были приятелями еще с родного города, и визит предполагал хорошую беседу – обсуждение вестей с родины и сплетничание о старых знакомых.
А еще застолье – вкусный ужин, приготовленный хозяйкой, и выпивка, которую гость любил, как и хозяин. Эти два молодых мужчины любили поговорить, поумничать, были о себе высокого мнения и друг другу вторили, а умница Ирочка им не мешала. В этом духе и началась на следующий день их встреча.
Сперва более часа Володя общался с Ирой, и в процессе беседы они все больше перемещались в школьные годы. Общее детство роднит по-настоящему, его не приобретешь искусственно, и в подобного рода встречах воспоминания придают естественный смысл и основание для товарищества.
– Я, вот знаешь, что вспомнила, как в лагерь пионерский приезжала к Людке Измайловой, она там работала вожатой, и все уши мне прожужжала о каком-то великолепном коллеге, а коллегой оказался ты…
– Мы уже тогда лет пять с тобой были знакомы, это ж муж моей сестры жил тогда у вас на квартире. Вот так мы с тобой и породнились… В Сибирь тянет? – спросил Вова.
– Иногда очень…
Они и беседовали как брат с сестрой. Ирочкина мама работала вместе с Володиной сестрой в одном проектном институте. А еще Ира вспомнила, как он провожал ее подругу в опасный район города, девочка была очень красивой, и Ирине доставило удовольствие то, что Вове подруга не отказала, и он поцеловал ее при расставании.
Вова любил рассказывать свои похождения сестрам – своей родной, старшей сестре, и средней, и они, почему-то, слушали его с удовольствием, вот, мол, братец младшенький, какой молодец. Он хвастался и гордился тем, что на ниве флирта имел успех у юных дам.
В свои доармейские годы, оставаясь с девушками один на один, он робел; разговаривать мог, но до попыток желанных прикосновений никак не добирался. Мечтал и о поцелуях, объятьях, очень радовался даже случайным прикосновениям к телу девушек. О сексе мечтал тоже и уходил в размышления о том, как это может происходить, нередко представляя себе эти сцены в деталях. Ему очень хотелось не только прижаться к девичьему телу, но и дружить с ними и быть влюбленным.
Он не раз влюблялся в героинь книг и фильмов, и с грустью и болью дочитывал романы, растягивая удовольствие и откладывая горькое расставание с ними. К началу службы в армии он имел в коллекции своих сексуальных партнерш аж четыре девушки и был по некоторым канонам уже мужчиной, хотя бы по этому признаку. Мысли порой одолевали его, но, увы, имея много знакомств, на реализацию намерений не хватало духа. Зато в фантазиях он преуспевал и это, хоть как-то, его удовлетворяло.
Одним словом Ира была болельщицей за Вову, и в этом визите все проявилось вновь. Прибыл Лева. Они манерно обменялись приветствиями, подтверждая свою интеллигентность и владение искусством жеста.
– Ребята, хватит вам выпендриваться, у меня все готово, к столу!
Хозяин за это время успел переодеться, и похвастался новой рубашкой, полученной в подарок от жены полгода назад и ни разу (как говорят в Сибири) не одеванной. Они могли упрощаться, казалось, без предела, и даже употребить обиходно матерную лексику, но не позволяли скабрезностей и отделяли себя от пошлости.
Стол был готов! Основным блюдом был фаршированный перец формы ротонда, иногда внезапно в нем проявлялся горьковато-жгучий привкус, который, не отталкивая, придавал кушанью, политому сливками, пикантное, возбуждающее ощущение. Вокруг были закуски, компот с черешней и вишневое варенье, – не доставало еще чего-то, и тут Лева просто спросил у Ириши:
– А, что если Татьяну пригласить, а, как ты думаешь?
– Что тут думать, она, поди, там с мамой общается, а тут компания, и нам по-соседски приятно, и Володе интересно – девушка молодая, симпатичная. Сейчас я к ней схожу и маму уговорю, если потребуется.
Вова внутренне замер в ожидании: придет или не придет, отпустят или нет? Он тут же вспомнил, что вид у него с бородкой особый, и еще он ведь был на мудреном престижном концерте, и вообще оживился, и тут зашла Ира:
– Она сейчас прибудет, приведет себя в надлежащий вид и придет. Что же вы, мужчины, не наливаете? Таню ждать не надо, она девушка тщательная. Лева, наливай!
Лева налил, они дружно выпили за встречу, за героический Володин перелет.
И тут вошла Татьяна! Он знал, что ему надлежит влюбиться, кто-то ему, Вове, об этом сообщил, то ли внутренний голос, то ли ночные виденья. Внешние признаки Татьяны с первого взгляда показались ему знакомы и с чем-то совпали…
– Владимир, – произнес юноша (таким ему в этот момент захотелось себя ощутить, и у него это получилось).
– Таня, – сказала она и добавила, – мне о вас рассказывала Ира, Вы ее друг детства, и она хорошо знает вашу семью.
– Да, это так, мы – друзья.
– Ты как, Танечка, выпьешь с нами за нашего общего друга? – спросил хозяин. Она согласилась, и вечеринка началась. Теперь уже Вова вошел в интригу и старался, как мог. В доме был проигрыватель и куча пластинок, зазвучала музыка, настроение сменилось на лирическое.
После пары бокалов Владимир успокоился, стал самим собой, не солидным и не элегантным, но, все же, молодым мужчиной.
– Потанцуем? Я думаю, уже пора, – предложил он, она встала из-за стола, и они начали свой первый контакт. Хозяева их поддержали, и две пары, уже совершенно естественно исполняя танец под динамичное пение Тома Джонса, отдались движению.
– Ты знаешь, Вовик, а вина то мы не запасли, оно просто закончилось, и так быстро. Я предлагаю вам с Танечкой сходить в магазин, тут рядом, а мы пока займемся обновлением закуски.
Вова обрадовался, он не ожидал, что выпадет ему еще и прогулка, хотя пока они танцевали, подумал: «Ну вот я уже и с девушкой танцую!»
Прогулка затянулась, близлежащий магазин оказался закрытым, а возвращаться пустым не было в традиции Вовы, особенно, если он шел за вином. Они пришли минут через 30.
– Ну я вижу вы подружились, – сказала Ира, а Лева лукаво улыбнулся.
Развитие событий нравилось всей компании, Танечка звонко смеялась и уже воспринимала сибиряка как старого знакомого. Разница в их возрасте составляла девять лет, а родились они в одном месяце, в апреле – самом весеннем и страстным. Он мог отойти и увлечься беседой с Левушкой или с Ирой, но вновь приглашал Таню поплясать или поприжиматься в танце.
– А давайте в пятницу, часов в пять, на автобусе рванем к нам на дачу, – сказал хозяин, – вот там мы действительно отдохнем и на пляж сходим, и соловья услышим, и винца попьем, и в преф сыграем – как раз четверо… А?
– А тебя, Танечка, отпустят?
– Если ты, Ирочка, поговоришь с предками, то должны, а почему нет, вы же свои, и я не ребенок.
Для уже привыкшего к ее обществу Вовы, Таня ребенком не казалась, она была зрелой и желанной, и все в этот вечер шло словно по его, Вовиному, заказу.
До пятницы оставалось три дня, все было впереди, а на сегодня вечер был закончен. Прощаясь, Вова поцеловал свою подругу детства, обнявшись, пожал руку Льву, и нежно, еще пока в щеки, чуть задержав прикосновения губами к милой Татьяне, поцеловал ее. Она не спешила в эту минуту, и Вова почувствовал, как она замерла. Что-то в этот вечер уже зародилось…