Грязное окно. С одной стороны следы от мух, с другой - пыль и паутина. В клумбе дрожали на ветру засыхающие фиалки. Одни веточки остались. Они даже не в землю воткнуты, а в какую-то кашу из мусора. Бедненькие.
Ветер то крепчал, то стихал, громыхая на крыше оторвавшейся железякой. Вот-вот упадёт. А может и ещё продержится не один год на своём единственном гвозде.
На стекле ещё виднелись отпечатки. Пальцем рисовали. Не различишь уже, что именно. Вроде сердечко, вроде мордашку. А что ещё?
Скрипнула дверь. Ветер швырнул её обратно об косяк. Там не было никого. Просто сама открылась. Старая. Пускай скрипит. Заслужила. Хотя, можно и на засов запереть.
Воздух особенный. Невкусный, но приятный. Старый от осени, но свежий от лета. Чёрт его разберёт. Вдохнул пару раз. Всей грудью. Тяжелый засов опустился в выемку.
Железяка так и гремела на крыше. Радио в углу пыталось шипеть. Иногда в эфире различались песни. Плохие. Уж лучше помехи.
Половик сбился. Запнулся, когда заходил. Пол в пыли, а под половиком чисто. Надо его на другое место передвинуть. Потом.
Ветер вдруг замолчал. Фиалки затихли. В радиоприемнике что-то щёлкнуло. Песня. Красивая.
Окно показывает всё ту же картину. Это как в музее. Картина простенькая, двор. Зато это свой музей. Маленький и неказистый. Но свой.
Собака лает. Далеко. А звуков очень много. Почти все доходят до дома. Шипит всё вокруг как радио. Всего хватает на округу. Иногда и тепло заходит.
Рисую на стекле. Дыхнуть и рисовать. Домик? Пускай. С фиалками. Радио и половиком.