В воскресенье проснулся рано, в районе девяти. Провалялся пару часов на кровати, просматривая новости, спортивные ставки и биографии малоизвестных актеров. Побегал. Купил растворимый кофе и молока на неделю. День рваными шагами подошел к вечеру. Поехал на встречу с друзьями. Сегодня важный хоккейный финал: Россия против Канады. Триколор временно доминирует над серым окрасом московских улиц.
Наши проиграли. Спешно едем по домам. Полотно третьего транспортного плавно стелется под колесами авто, въезжаем в пустой тоннель, по привычке давлю на газ, музыка звучит громче. Я тороплюсь, мне нужно развезти друзей и успеть в аэропорт, встретить товарища. Чудесное похмелье выходных подходит к концу с наступлением полуночи. Надо максимально оттянуть утро понедельника.
Замечаю сигнальные огни в зеркале заднего вида. А вот и их источник. Прижимаюсь к обочине, выхожу, представляюсь.
- Вы знаете, что разрешенная скорость в тоннелях равна 60 км\час? – спрашивают.
- А у меня? – спрашиваю в ответ.
- 128.
Молчу.
- Пройдемте для оформления постановления, – увлекают за собой.
Дальше следует привычный спектакль. Узкая камера полицейского автомобиля. Два офицера («плохой» и «хороший», конечно). Мне предлагают «дыхнуть» в сомнительного вида алкотестер, который начинает визжать, едва его достают из кейса. Слабо представляю, как себя вести в таких ситуациях. Предстоит договариваться?
- Сколько? – наконец-то решаюсь.
- Нуууу скооолько… Спрашиваешь, да? – спектакль продолжается. – А сколько?
- Пять.
- Валюта?
- Рублей.
- Пффф! – лейтенант реагирует так, будто я прошу одолжить мне «мигалку».
- Хорошо, пятнадцать.
- Да это даже не сто пятнадцать, понимаешь, пацан? Ты под статью попадаешь! Это не просто штраф тридцать, это лишение и арест по решению суда.
- Ну тогда плевать, давайте контрольный.
В мгновенье интерес этих господ ко мне угас. Вызвали резервный патруль, передали меня для проведения контрольного замера и уехали.
Конечно, я пил (мы смотрели хоккей, напоминаю). Но пару часов назад и грамм 50-60. Затем плотно поужинал, поговорил, отдышался.
Пока ловили понятых успел дважды покурить, сбегать до ближайших кустов, размяться. Момент истины. Такое чувство, будто в третий раз защищаю диплом. Как можно взрослого человека подвергать подобной пытке! Три-два-один-выдох! Слишком слабо. Еще раз. Выдох! На экране ненавистного устройства четыре нуля. Дьявол. И правда, с самого начала разыгрывали. А все потому что внешне выгляжу как юнец, укравший папину машину. На ум приходит подходящее замечание: «его лицо стареет, но не взрослеет».
С кривой улыбкой разглядываю морщины вокруг искрящихся глаз, направляюсь домой. Отличное начало недели, ну.
---
Заснуть не удается. Прислушиваюсь к организму. Усталость? Стресс? Молчит. Интересно, чем обычно занимают себя люди, когда не могут уснуть? Наверное, в окно смотрят. Наблюдают как Луна описывает свою идеальную дугу, как копошатся в мусоре собаки, как бомж, заснувший на скамейке подрагивает от холода или липнущих мух. Я слышал, что для многих художников бессонница - это идеальный катализатор для творчества. Мой приятель написал девять стихов в ночь без сна. Перьевой ручкой. Прошил листы ниткой и ночью же отнес какой-то очаровавшей его девушке. Рассказывал после, что читал ей вслух, она плакала и целовала его солеными губами.
Помню, раньше я находил в себе мотивацию браться ночами за накопившиеся дела, писать почти забытым друзьям, изучать готовку или, на худой конец, упражняться с гантелями. В общем, с пользой проводил казалось списанное время. В последние же годы не готовлю вовсе, старые друзья забыты окончательно, а гантели забрал сосед и, вероятно, уже снес в металлолом. Остается курить и читать. Собрался, умылся, поехал в единственный круглосуточный книжный.
Хочется реализма. Желательно мрачного. Но не Довлатова, слишком дрябло, инфантильно. Не британских наркоманов, конечно, и не европейских бродяг. Не классиков, заторможенный мозг не осилит. И точно не Хемингуэя, я все-таки планирую дожить до утра.
Прохаживаюсь вдоль полок. Осматриваю новинки. Прямо на меня смотрит некто Сергей Вяземцев, скромно сообщая, что он «признанный мастер остросюжетных суперкоротких рассказов». Любопытно. Открываю бульварного размера книгу в произвольном месте, вижу заголовок: «Рассказ номер 271». Читаю.
"Матвей Николаевич Чупелко был обеспеченным человеком с семьей, детьми и большим частным домом. По молодости он, как водится, забирал деньги у богатых и отдавал бедным (то есть себе и друзьям). Ему повезло в том, что с годами «робин гуды» в России измельчали и Матвей Николаевич мог свободно распоряжаться нажитым. Впрочем, к 45 годам Чупелко задумался о кармическом возмездии и начал переводить существенные суммы в благотворительные фонды (основанные, в основном, его друзьями). Однажды Чупелко отпустил водителя домой пораньше и решил прогуляться по набережной своего красивого и тихого района. Навстречу Матвею Николаевичу выехал какой-то мальчонка на ярко-зеленом велосипеде и чуть не сбил с ног. «Э, сопляк!» - прокричал Чупелко. «Да пошел ты!» - ответил «сопляк». Чупелко разозлился и хотел было догнать мальчишку, но, сделав неловкий шаг, повалился на асфальт, попутно задев головою фонарный столб. Рухнув лицом на камни мостовой, Матвей Николаевич вспомнил, что и сам в детстве бывал груб со старшими. «Не иначе бумеранг», - решил Чупелко, отряхнулся, встал и пошел домой".
372 рубля за это суперкороткое удовольствие? Ищем дальше. На следующей полке важно покоится бизнес-литература. Следом за ней детские сказки, кулинарные книги… Раздражает обилие красок и лозунгов, продающей мишуры. Недавно прочел в каком-то интервью, что человечеству нужно перестать записывать музыку на ближайшие два десятка лет, чтобы по диагонали прослушать все, что уже сыграно. А что литература? Кажется, сегодня все умеют думать, чувствовать, рассуждать и хотят этим поделиться. Но кто это делает живо и интересно? Ха, точно не я.
Вообще с литературой у меня особенные отношения. Разум требует положительного чтива, цельного, умного. Способного настроить или восстановить нравственный порядок. Подлить топлива. Но в частые моменты ступора, пустоты я непроизвольно хватаюсь за честные, но грязные произведения. Хочется, искренне хочется хорошего, сочного жизнеописания, без лакированной мазни и десерта. Просто погрузиться в жизнь и сны другого человека.
Что ж, пусть будет Буковски. Беру что-то из непрочитанного, забрасываю туловище на заднее кресло автомобиля, погружаюсь в прозрачное описание подвального калифорнийского быта. Много алкоголя, женщин и тоски. Все как я люблю.
---
На часах семь часов утра. Еду домой, переодеться и на работу. Боюсь садиться за руль. В таком состоянии я слишком близок к тому, чтобы частично решить проблему перенаселения Москвы.
Подземка встречает тихим гулом, полупустыми вагонами и стройными шеренгами китайцев у турникетов. Типичный понедельник.
Напротив сидят две удивительно бодрые бабушки. На одной по-июльски растрепан платок, вторая протирает очки и смущенно озирается. Справа от меня молодой парень что-то шустро набирает в телефоне. Невольно выхватываю обрывки фраз. Кажется, это сообщение девушке. Мелькают оправдания, извинения. Пытаюсь уткнуться в книгу, но задерживаю взгляд на бабушке в платке: трясущимися руками она настраивает камеру своего телефона и делает несколько кадров своей подруги. Смеются, обсуждают позы. Очки блестят, глаза за ними, кажется, тоже. Сделав несколько сидячих снимков, они обходят вагон в поиске лучшего плана.
- Да, да, так. Да за ручку возьмись, упадешь! – слышу.
- Может волосы убрать? Погоди-погоди… У меня брошь где-то в сумке есть… - сообщает модель.
Жаль, что нужно выходить. Редко удается встретить в метро или на улице кого-то, кто может вызвать неподдельную улыбку. Тем более после бессонной ночи, когда скулы, кажется, налиты сталью.
---
Десять. Подхожу к офису. Красивое здание из стекла и бетона. Невыносимо хочется курить, но сигареты закончились. Ладно, можно немного опоздать, прогуляться до продуктового, по дороге захватить кофе. Направляюсь к McDonald’s.
Я люблю перекусить в McDonald’s пару раз в неделю. Несмотря на все презрение к этой макаронной фабрике и ее завсегдатаям. Кажется, глубоко в сознании навсегда застыла картина детского рая с кислыми бургерами и модными игрушками. Но ребенком я лишь довольствовался остатками еды друзей-мажоров и периодическими набегами на туалет. Помню, как мы с одноклассником купили на двоих стаканчик «спрайта», вылили всю газировку, налили в стакан водки и просидели в «маке» часа два, попивая горькую жижу через трубочку, разглядывая опрятных молодых людей и девчонок. Нас выгнал администратор за попытку закурить в углу детской комнаты. Правда, зачем подавать детям, итак жрущим фаст-фуд, плохой пример?
Пью кофе. Рядом сидит невзрачный мужчина. Из тех, что заходят в кафе и рестораны за единственной кружкой пива и имеют привычку потягивать ее часами. Кажется, этот разговаривает сам с собой. Оглядываюсь по сторонам. И правда, никого, кто мог бы предложить ему свои уши. Фразы рубленные, мелкие, не разобрать. А вот выражение лица обиженное. Мужчина будто убеждает невидимого собеседника в том, что трава с годами желтеет, а капиталисты продали страну. Закидывает руки за голову, озирается, мягко оглядывает проходящую уборщицу. Что-то шепчет пустому уголку стены и жует куски резинового мяса. Проходит около 30 минут, его стакан с кофе пустеет наполовину. Капиталистам по-прежнему не стоит рассчитывать на его поддержку.
---
Два часа дня. Выезжаем с коллегой на деловую встречу. Ничего особенного, рядовой клиент с простым запросом на обучение персонала навыкам продаж. Смешные заявления насчет изменившихся политик в компании, фокуса на клиентоориентированность и уникальные конкурентные преимущества. А ведь эти ребята продают напольные покрытия. Вам тоже кажется, что скоро даже цветочные лавки начнут вешать мотивационные плакаты для персонала?
На обратном пути к метро получаю сообщение. От молодой девушки по имени Мария.
- Марат, мы с вами виделись только что в «Старнетт», вы были на встрече с моими коллегами. У меня вопрос. Мы не могли встречаться года 3-4 назад в кафе mi piace на Тверской? Я могу и ошибаться.
Ну что на такое ответить?
- Маша, неожиданно. Может быть и могли… Знаете, я был в mi piace один раз в жизни. Этот единственный раз был как раз три-четыре года назад. А при каких обстоятельствах мы могли познакомиться?
- Познакомились мы (если это мы) в каком-то клубе. Просто я помню, что была куча совпадений у меня с тем молодым человеком. У нас тоже универ один и тот же, и дни рождения с разницей в два дня, и звали его тоже Марат.
- И внешне похож?
- В том то и дело, что я по внешности и вспомнила. Я помню еще что-то было связано с работой экономистом или около того у того Марата. И что он из Казани. Вроде. И точно в вышке учился.
- Похоже, да... Можно на «ты»?
- Вспомнила еще пару фактов: тот Марат снимал квартиру, что-то я припоминаю про пиццу. Что в mi piace типа она ему нравилась. Смешные факты конечно остаются в голове! И, по-моему, мы обсуждали что-то про поездки домой, так как из Питера. Он говорил, что ездит редко! По-моему, все. Можно на «ты». Я из Питера, я имею ввиду. Но если ты это не он, то всё равно что это за совпадения?
Конечно, я ее помню. Она была полненькой, наивной и очень веселой. То есть совершенно мне не подходила. Но с годами она, как минимум, похорошела. А познакомились мы в университетской столовой, у раздачи. Один раз гуляли, кажется, по Арбату. Говорить нам, в целом, было не о чем.
- Так. Квартиру я снимаю, пиццу в ми пиаче не пробовал, домой езжу часто, а факты действительно забавные. Ну мы можем как-нибудь попить кофе и обсудить еще 150 вариантов, где и как мы могли познакомиться.
- Ну все, раз пиццу не пробовал, тогда точно не ты!
- Эх. И что, мы больше не виделись после той встречи?
- Нет.
Странный диалог. На вопрос про кофе так и не ответила. Чего же она от меня хотела? Добиться оправданий? Показать себя? Вспомнить меня? Я мог бы сводить ее на свидание, угостить пиццей. Если бы разобрался в ее намерениях. Ладно. В любом случае, рабочий день подошел к концу. Надо выспаться. Но прежде заглянуть к другу.
---
Моего лучшего друга зовут Боря. Легкий человек с тяжелыми мыслями. Вокалист двух панк-групп, поэт, владелец музыкального издательства, иногда счастливый и вечно нищий человек, который любит впадать в мимолетные депрессии. Между прочим, настоящий вегетарианец. Около десяти лет назад Боря принес в мою жизнь философию, водку и табак. Около пяти лет назад бросил курить, стал трезвенником и обзавелся постоянной девушкой. Перемещаясь между российскими и европейскими городами, он покрылся толстым слоем ярких татуировок и просто уродливых надписей. Скажем, на его правой щиколотке нацарапана фраза «Европа спит, а мы нет» авторства какого-то парижского кольщика-африканца. Дважды мы делали татуировки вместе и с тех пор считаем друг друга кровными братьями. Когда-нибудь я назову сына в его честь.
Десять вечера. Забрались на кухню, разговорились. Как и всегда о невероятно важном и ни о чем. Недавно Боря расстался с невестой. Не выдержал двоих: поэзии и быта. Издал пластинку мрачной питерской группы. Купил подержанный кассетный магнитофон, чтобы слушать свои школьные вокальные эксперименты.
- Маратка, а ты когда-нибудь думал о самоубийстве? – спросил он.
- К чему ты?
- Мне 27. Знаешь про «клуб 27»? Моррисон, Джоплин, …
- … Хендрикс, Эми. Знаю, знаю. И?
- Да вот думаю. Может к ним податься? Издательство меня утомило. Пробовал открыть магазин вегетарианской еды, но эти твари жрут только соевую колбасу с обезжиренным шоколадом. До нормальной веганской хавки никому дела нет! Какие там пророщенные злаки, на них же мода прошла два года назад, что ты! Я не понимаю, куда, к чему движусь, да и зачем движусь. Десять лет пою сопливый панк. Недавно даже песню на татарском написал, представляешь? Все ищем…
Уткнулся в чашку с чаем, замолчал. Не договаривает.
- Борь, погоди ты меня морочить. Что там с Элей? – спрашиваю.
- Дура она. Не понимает. Я работаю сутками, как проклятый, а она мне: давай еще в кровати полежим, я сериалы накачала. Да иди ты и лежи хоть целый день! А мужика не трогай, когда он в труде!
- Кхм. Что поделать. Ты не задумывался, что такова их природа? Успокаивать, уравновешивать. Что женщина – это алгоритм, код, запиленный так, чтобы фиксировать перекосы в твоем поведении, образе жизни. Чтобы вовремя увлекать тебя ко сну, мешать напиваться, ну ты понял…
- А ну и на кой черт оно мне нужно? Если я лучше пишу уставши, если дурею он нежностей, если вдохновение мне приносят не гребаные сериалы, а люди, лица, города, бетон, не знаю, драки на 1 мая!
- Значит, баба не твоя. Может тебе нужна небритая эмансипе, может такая же чудачка как ты, а может коса деревенская, работящая. Может тебе нужно полгода побыть в одиночестве с яичницей и грязными носками. Может забота тебя изнежила. А может ты дурак неокрепший. И, прежде чем, вступать в этот свой клуб, поди и поищи свое! Ну?
- Ну-ну. Думаешь, не искал? А работать когда, если искать?
- Тогда решай, что важнее.
- Вот и я о чем! А так – вступил в клуб и все, все неважно! Никакого выбора, удобно же…
Мы редко о чем-то договариваемся. Слишком разные. Поэтому способны выслушать друг друга до конца, без остатка. Чем-то наши разговоры напоминают болтовню случайных попутчиков, которым нечего друг от друга скрывать – все равно больше не встретятся.
- Может стоит присмотреться к алкоголичкам? Говорят, они вообще не мешают, храпят себе. Разве что под себя иногда ходят… - сказал я, стоя в дверях.
- Проваливай уже, - улыбнулся, протягивая руку, Боря.
---
Полночь. Добрался до дома. Лениво прокрутил в голове прошедший день. Что там было то? Метро, встречи, люди, книги, кухня и разговоры. Хорошо, да мелко. А сердце просит больших свершений! Каждый день, засыпая, я думаю о том, чего добился. В каком направлении двигаюсь. И почему так медленно… Впрочем… Геббельс писал, что всю жизнь жаждал чего-то большого. Получил. И как после этого можно без стыда говорить о том, что ты амбициозный человек? А, скажем, про Ленина говорили, что он был нелюбим женщинами и поэтому стал революционером. У Кобейна было тревожное детство и разбитая семья, в творчестве он находил отдушину. Когда и как человек без потерь устраивает свою жизнь? Всегда ли нормальны причины, которые двигают его вперед? Часто ли там, впереди действительно лучше или хотя бы также безопасно? Дрянь. С такими вопросами одна дорога – в монастырь. Пожалуй, мне стоит расслабить мозг и попробовать заснуть. А завтра сделать нечто важное – описать свой день еще раз, только иначе. Трезво и без брюзжанья. Со вкусом. И улыбкой покрытых морщинами глаз. Что может быть больше этого? И неужели я, наконец-то, проснулся?