Ненависть

               

                ПРОЛОГ

             Ночная зимняя улица пуста и скучна. Редкие освещенные окна закутавшихся в снег домов и редкие грустные фонари усиливают пустынность и забытость улицы.
             Всё погрузилось в сон, свернувшись калачиком, устроившись потеплей и поуютней. Тишина устоялась какая-то большая, пухлая, белая – такая бывает только зимой. И шаги редкого прохожего в этой тишине кажутся какими-то удивленными, вопросительными. Снег под сапогами взвизгивает, словно что-то спрашивает. Человек идет посередине улицы, где нет сейчас ни толпы, ни автомобилей. Он хозяин поздней улицы, потому что он прохожий. Он немного пьян, говорит невнятно о чем-то сам собой. Улица в полудреме далеко расставленными желтыми зрачками окон наблюдает за ним. Мужчина идёт, не спеша, слегка пошатываясь. Неподалеку от грустного фонаря он поскальзывается и неловко, пьяно падает. Замедленно встает, ругается. Тишина словно ватой перекладывает его слова – не разобрать. Он отряхивает снег и продолжает свой путь. Разговаривает сам собой, и его не интересуют ни пустота улицы, ни красота её. Ему надо домой. Сзади, в метрах тридцати, идет еще один редкий прохожий. Не слишком ли много редких прохожих для такой сонной улицы в этот час? Новый прохожий идет медленно, будто наблюдает за пьяным. Когда первый падает – второй притормаживает, сохраняя дистанцию. Пьяный идет посередине дороги, бормочет и сворачивает за угол.
             Невольный или умышленный свидетель его падения не успевает скрыться за углом, и когда выходит из территории фонаря, перед ним возникает, из черной затененной подворотни, как из засады, ещё один обитатель ночной улицы с огоньком сигареты во рту. Он появляется решительно, словно давно ждал второго прохожего. Меховая шапка, пальто, руки в карманах. Останавливаются. Разговаривают о чем-то тихо, настороженно. Может быть спорят. Наконец, выбросив окурок, человек из подворотни медленно вынимает правую руку из кармана и резко, без замаха сует ее в живот своему собеседнику. В руке блеснуло нечто, отразив скудные лучи одинокого фонаря.
             Нагнулся второй редкий прохожий, как будто потерял что-то, постоял так некоторое время, потом упал.
             Мужчина в меховой шапке стоит мгновенье, как бы раздумывая о чем-то, потом уходит от упавшего. Идет, идет быстро, но спокойно, без паники. Скрывается в темноте, куда не достают дрожащие желтые руки далекого фонаря.
А посередине улицы лежит скорчившийся, коченеющий.

                НАЧАЛЬНИК УБОЙНОГО ОТДЕЛА

            – Пригласите ко мне, Катенька, Гарусова.
            – Проходите, Геннадий Родионович, садитесь. Вы уже, я гляжу, пообвыкли у нас, я вот просматривал дела, оконченные вами. Неплохо, неплохо. Опыт, можно сказать уже есть. Так вот, товарищ Гарусов, у меня есть для вас работа, довольно серьезная, потребующая от вас и время, и сил, и терпения. Вот в этой папке новое дело, начатое прошлой ночью. Отныне им занимаетесь вы, и вы занимаетесь только им. Дело, повторяю, серьезное. Все что у нас есть по нему – находится в этой папке. Если возникнут какие затруднения – я весь внимание. Ну, желаю успеха. Надеюсь, что при очередном разговоре с вами, я смогу поздравить вас с успешным завершением дела.

                ОПЕРАТИВНИК

            А что мне рассказывать, товарищ старший лейтенант. У меня в донесении, все досконально…. Позвонили с телефона-автомата. Выехали мы на место происшествия с Путёвым, как раз в одиннадцать двадцать, в двадцать три двадцать, то есть. Срочный выезд на Писаревскую – убийство, значит. То есть покушение на убийство. Я вызвал, конечно, неотложку, взяли мы экспертов и поехали. Да тут в протоколе все по порядку, товарищ Гарусов, все чин-чином. Ну что, значит, – ножевое в живот, может чуть выше. Ранение тяжелое. Лежит районной больнице во втором отделении, в хирургии, в реанимации. Ну что на месте происшествия… Сигаретка, значит, вот. Только что прикурена была. Сигаретка скорей всего пострадавшего, как там его, Дятлова, пачку у него нашли. Авторучка еще шариковая, шагах в трех, четырех от раненого валялась. В лаборатории, конечно. И сигарета в лаборатории. Установили свидетеля – это некто Верт,  Писаревская,26.

                СВИДЕТЕЛЬ ВЕРТ

            – Понимаете, товарищ следователь, так ужасно всё, даже волосы становятся дыбом. Главное, обыденно так, просто, раз и нет человека!.. И это сейчас в наше время… Уму непостижимо! Как это было? Сейчас, сейчас, как же, все отлично помню, и захочешь забыть, да не получится, это теперь на всю жизнь запомнится, ужасно так. Лег я в тот вечер пораньше, устаю я очень, весь день на работе, сидишь все время в комнате, там шумно, душно, телефоны трезвонят, намаешься к концу дня, приходишь с работы вот с такой головой. Лег, говорю пораньше, часов десять было, наверно, потому что у соседей дети еще не спали. Голова прямо-таки раскалывалась, словно тисками, кто ее давит. Не могу уснуть и все, и анальгин не помог. Ворочался я так, ворочался с час, наверное. Сил нет. Встал, отвлечься как-нибудь, подошел к окну, лбом к стеклу, знаете – холодное помогает, стою – вроде бы легче. И машинально так, замечаю – в комнате темно было – на улице, прямо напротив моего окна, стоят двое разговаривают. Видно хорошо, хотя фонарь и далековато, на углу, но зима ведь, снег. Ну и потом, этот, который спиной ко мне, так вот рукой, просто, ужасно просто так сделал, и другой мужчина постоял немного, согнувшись, и упал. Я и не понял ничего, что произошло, не сообразил, в общем. А тот, который ударил, быстро так ушел. Да-да, вверх туда, в сторону Советской. А этот лежит, скорчившийся такой, страшный… Ужасно… Ну я сразу к вам, то есть в милицию, ну конечно, в полицию, позвонил. И после совсем уж спать не мог, все в глазах у меня стоит этот, в меховой шапке и рукой так снизу раз… Нет, скорую я не вызывал, извините, разволновался, всю ночь глаз не сомкнул. Ужас… Это что же такое получается, что и меня однажды вот так могут – раз и?.. И вас, скажем, а? Ни за что, ни про что, вот так же раз и… Приду, если нужно…

                ХИРУРГ

          – Здравствуйте. Нет, товарищ старший лейтенант, к Дятлову нельзя. Он в очень тяжелом состоянии, да, очень. Нет, никаких посещений, никаких разговоров, вы что! Он в коме, сами посудите – проникающее ранение в области сердца! Большая потеря крови…  Да, ножевое.  Все может быть. Это пока неизвестно. Как только раненый придёт в себя и будет в состоянии отвечать на вопросы, я вам обязательно.

                НАЧАЛЬНИК МАСТЕРСКОЙ

          – Да, Дятлов работает у меня, в строительном отделе. А в чем, собственно говоря… Не может быть! Что вы говорите?! М-да, вот это новость…  А мы думали – день нет на работе, другой – заболел, наверное. Сейчас, говорят, грипп ходит. Н-да! Жаль как… Ну, а кто его – нашли? Мою помощь? Но я не знаю, чем я могу вам помочь? Что ж, ладно... Ну, как вам сказать – исполнительный, вроде бы добросовестный. Никогда не жаловались, графика хорошая. Серьезный. С кем дружил? Право, и не знаю, что сказать. Н-да… Знаете, вы поговорите с Жаровым, Дятлов у него в бригаде работает, и уж Жаров вам, я думаю, подробно расскажет, со всеми, так сказать… Юрий Петрович, зайдите!... Н-да… Вот как бывает-то. Жаль… Надо же такому случиться…

                ЖАРОВ

           – Жаров, я, здравствуйте! Юрий Петрович. Да, в нашей бригаде, старшим техником. Вам о чем, собственно, рассказать: о том, как он работает или вообще?.. Работает Дятлов неплохо, хорошо даже. Выдает листов пятнадцать-восемнадцать в месяц, а это порядка двадцати тысяч рублей… Ну, то есть чертежей, извините, восемнадцать чертежей. Ну, если вам это известно, то я не знаю, что еще я могу вам сообщить. Характер? Он, знаете, как-то держался в стороне от людей. Вот-вот, нелюдимый. Угрюмый. Не знаю… Трудно говорить о человеке вообще, не зная для чего это… Да и недолюбливал я его, если честно. За что? Это все сложно, словами не объяснишь, но между нами возникла какая-то неприязнь и так вот и шевелится где-то там. Да, давно уже, как только я поступил сюда. Я как-то наставил ему вопросов на чертежах, поспорили. «Я, – говорит, – десять лет чертежником работаю, а ты – мне! Да какой ты специалист? Салага!» А я недавно институт закончил. Вот, в общем, и весь конфликт… Я не скажу, чтобы у него здесь друзья были… Ну, там, в козла поиграет с кем вместе, покурит за компанию, да и все. Может вне работы где, а в мастерской он так – пришел, выбил чертежи и ушел… Странности? Да вроде бы никаких, кроме вот замкнутости и, так сказать, болезненного чувства собственного достоинства, даже не так, – болезненного самолюбия и подозрительности какой-то… Да нет, не замечал. Ну, если по праздникам только… Ну, друзья, друзья… нет у него друзей. Они слегка с Кузиным приятельствуют… Не стоит… Всегда в вашем распоряжении.

                ХИРУРГ

           – К Дятлову, нельзя. Нет-нет. У него очень тяжелое состояние.

                СОСЕДКА ДЯТЛОВА

          – Здрасть! Вам чего? К Дятлову – это выйдете на двор и рядом дверь, квартира третья, но его, кажись, нету… Ко-о мне-э?! Чегой-то? Ну, слушаю. Да нет, не было его уже дня два. И не слыхала, может, кто и приходил. Тут за день так нагопкаешься, что голова кругом идет. А чего дятел-то, ай уж проворовался? Да ну! Мать моя, Богородица, спаси и помилуй! Да как же его это, кто ж его так? Куда ж это милиция глядит, понасажали их, иродов, колотушки им дали, а на улицах пьяных тьма, людей режут, надысь у Верки Гаврюшкиной Костю так отхойдокали, на себя, родимый, не похож. Стрелять их, иродов! Кого-кого – пьяниц, фулюганов, убийцев… Никто к нему не приходил, живет, как барсук… Ох, обождите, опять Глашка разбила чего-то. Ах ты, сатана! Вот заголю подол-то, да как надаю по заднице, будешь знать! Сколько раз говорено, не лазь в комод! Цыц! Сядь вон и сиди, не то!... Господи, наказание одно… Никто, говорю, не ходил к нему. Водил, правда, он бабенку одну к себе, смурная такая, как опенок. А кто ж ее знает, как звать. Слыхала один раз, кликал он ее – то ли Валя, то ли Варя… А поди, разберись, что там у них – любовь, или еще что… Уходила поздно два раза, посерёд ночи… А мне все слышно! Тут уж ничего не скажу – чего не знаю, того не знаю, со свечкой не стояла… Не, выпимши, я его не видала… Нет. Я еще его своему дураку в пример ставила. Да что уж тут извиняться-то. Человека жалко, какой ни есть, а человек все же. Господи помилуй!

                КУЗИН

          – Пожалуйста! Да вот, что-то на работе его нет. Я вчера сам, правда, не был, отпрашивался. Собираюсь сходить, может, заболел… Что?!! Вот так, да-а-а! А кто?.. А я-то что могу сказать? Ну, вроде дружили, он, в общем-то, парень неплохой, скрытный только. Да, ну, все разговоры в основном о работе, да о футболе, вот и все. Да и то больше я разговаривал, а он помалкивал. В этом смысле с ним хорошо разговаривать – не перебивает. Ну, какие у него могут быть враги! В городе – не знаю, а на работе – не было. Правда, с Жаровым они не ладили вроде бы… А черт их знает, из-за чего. Наряды что ли бригадир ему не так закрыл, может, еще что… Не знаю и знать не хочу! Что они там не поделили, или кого! Врать я не хочу… Да был он знаком с одной, но не знаю – кто она, где живет. Нет не говорил… Нет… Ладно… Хорошо. Да, жалко Ивана. Надо ж, а!

                ПРЕДСЕДАТЕЛЬ УЛИЧКОМА

            – Матвей Михайлович Забровский! Да-да, председатель уличкома. Понятно. Нет, лично я этого гражданина не знаю. Понятно. Кого бы вам выделить?... Все ж на работе… Знаете, я сам пойду, да прихвачу еще Силантьева, он пенсионер, дома сидит. Да и любитель он таких дел. Так что будут вам понятые. Значит так – улица Писарева, 26, квартира третья. Ладно, придем. А надолго это? Обследовать? Ага. … Кто ж его, горемыку, так-то?

                ФОТОГРАФИЯ

                «Ваничке от Вари»
                «Когда наша любовь разобьется,
                И мой милый забудет меня,
                Пусть на память тебе остается
                Фотокарточка эта моя!»

                СОСЕДКА

            – А, опять вы, здрасте, здрасте! Да ничего, проходите, чего уж там! Все разыскиваете, значит, расспрашиваете. Да, – найдешь их теперь, супостатов, разевай шире. Чего ему – пырнул, и дай Бог ноги! А человеку смерть приходит. Подождите, я занавеску отодвину, а то тёмно так… Да, как будто она. Ну, так и есть она, да-да – вот эта. Я же говорю, как опенок! Не знаю, не видала, не слыхала! На что мне это!.. Не знаю. Поспрашивайте в дому, можь, кто и знает. Жалко человека… Ходила я к нему в больницу, еды кой-какой собрала, думаю отнесу, сирота все же… Не пустили.

                СЕСТРА ЖАРОВА

          – Чем могу быть полезна? Одну минуточку, припомню сейчас. Да пришел он в тот день поздно, где-то около двенадцати, я уже собиралась разыскивать его, обзванивать… Волновалась. Пришел расстроенный чем-то, неразговорчивый. Вином от него пахло. Я спрашиваю:   «Юрочка, что с тобой?» Говорит, что с начальством поругался. Объект вроде бы какой-то в срок не успели. Больше ничего, спать лег, даже не ужинал. Утром, правда, встал нормальный, как всегда. Вот, пожалуй, и все, что было в тот вечер… Добавить у меня нечего… Да нет, он вообще, я считаю, не пьет. В торжественных случаях, если только. Как выпьет? – Добродушный, спокойный, миролюбивым становится, извиняется все время… Нет, никогда. Я его за это не ругаю. он сам все потом рассказывает… А… Еще брат наш живет с нами, Игнат. Ох, он инвалид у нас. Инвалид первой группы. Врожденный. Инвалид с детства… Церебральный паралич… Ну как… Сначала, родители с ним мучились, а потом в спецприемнике он был на реабилитации. А как родителей не стало, то мы с Юрой. Ну больше, конечно, Юра, – все-таки мужчина, Игнат очень стеснительный… Нет, не говорит, не ходит… Читает много. За компьютером днями сидит. Он даже деньги зарабатывает! Юра ему иногда работу достает, разовые заказы. Любит он Юрку очень, да и тот его. Женщина? Может брат и встречается с кем-то, да мне он не рассказывает, ни с кем не знакомит. А спрошу – отшучивается. Иногда поздно приходит, а где был – на работе ли, у подруги какой, не говорит.

                ЖАРОВ

            – Товарищ следователь, объясните, пожалуйста, в чем дело? Я не понимаю… Ясно, что вы всех подозреваете, но объясните меня-то почему? Видимо у вас какая-то путаница произошла, вы разберитесь… Я требую… Я прошу, чтобы вы скорее, как можно скорее всё выяснили и отпустили меня… Что ж, охотно… Когда, вы говорите? Значит так. На работе в этот день у меня неприятность вышла. Мы, то есть наша бригада, должны были в этот день объект сдавать,… Проект… Луцкий завод, рабочие чертежи. Но по вине смежного отдела мы не успели. После работы шеф позвал меня, ну и… Что? Втык сделал, вот что! Мне, как бригадиру, короче говоря, влетело… Можно сказать, ни за что. Настроение было паршивое такое, злой я был. Махнул на всё, зашёл в ресторан. Часов в восемь, не раньше… Да, один… До этого? Да я же говорю вам – с началь¬ником ругался… Зашел в ресторан… В «Парус». Не так уж много, граммов триста… Водки… Оттаял. Даже потанцевал с какой-то… Она с подружками там была, отмечали что-то… Варя?. Она мне не говорила, как её зовут, и я не спрашивал. Да нет же, она с девчатами ушла, а я после… Ушел из ресторана где-то часов в... Не помню, на часы не смотрел… В одиннадцатом часу, короче, полодиннадцатого или позже… Домой… Нет шел пешком. Да, мимо сквера Партизанам по Писаревской на Советскую… Никогда… Правда, на Писарева уже мне показалось, что кто-то идет за мной, но мало ли кто ходит ночью… Следил?.. Может и следил кто, но зачем за мной следить?... Примерно без двадцати двенадцать… Нет, больше ничего, пришел и лег спать… Пожалуйста… Гм-м… не знаю, может и моя, одну минуточку. Да, похоже – моя… И отпечатки есть?... Ну, я ж говорю – моя! А как она к вам попала? Недалеко от Дятлова? Не может быть, да вы что! Я даже не знаю, где его ранили… На улице Писарева?... Да нет, не может быть!... Хотя, вспомнил, упал же я на Писаревской, поскользнулся и упал! Как раз на Писарева… Ну конечно же! Да, да, точно, поскользнулся и упал, вот ручка и выпала, честное слово, поскользнулся и упал… Ну да, так и было, я ее там и потерял! Надо же, случайность какая!... Подождите, подождите! Зачем он мне нужен, кто он такой, чтобы его убивать. Да на чёрта же он мне сдался, это же смешно. Что вы, в самом деле! Вы, наверное, сами не верите… Какие улики? Авторучка? Окурок?... Да, «Яву» курю… Именно, на этом месте? Пожалуйста, я всё честно вам говорю, ведь я больше вас заинтересован пролить свет на это… Что? Ссоры не было. Это просто рабочий момент, понимаете, и добавить что-либо к тому, что я вам раньше рассказал, мне нечего… Да я вообще с ним старался как можно меньше общаться, нужен он мне, как же!.. Что подробней?.. Да не в чем мне признаваться!.. О чем говорили в последний раз? Да как раз перед этим днем мы с ним… Только вы уже спрашивали… Ладно!.. Давал я Дятлову работу, чертеж сделать, а он не берет. Я, говорит, сдельщик, а этот лист мало ценится. Ты, говорит, отдай эту работу Фроловой, она на окладе, ей, мол, все равно. А Фролова… Не сможет она… А Дятлов так нахально… Ну я и дал ему разгон. Так это ж каждый на моем месте бы… Какая Варя, это та, что в ресторане? А причем тут Дятлов и Варя? О, Господи! Это какая-то ошибка. Я требую, чтобы вы… Ну, хорошо, я спокоен. Итак, вы меня обвиняете… Хорошо, подозреваете в попытке убийства Дятлова. Да на хрен он мне сдался!? Зачем? Какой у меня мотив, какие улики? Что я выпил в этот вечер? Что шел по той же улице? И потерял авторучку?. Что я «Яву» курю?... Какой нож? Я сроду никогда ножей не носил. Повторяю, по Писарева я шел где-то в начале двенадцатого. И Дятлов был в это время ранен?... Ну знаете! Никого я в это время не видел. Один я был… Но причины, причины... Зачем его убивать мне, зачем?

                КУЗИН
            – Точно, Кузин я. Разговаривали мы с вами уже… Спасибо. В общем, гляжу я, дело вон какое получается. Поэтому дополнение хочу сделать. Тогда поосторожничал я, не хотел насчет Ивана распространяться… А тут оказывается Жаров… Вот дела! Так, значит, вот что – не любил Дятлов бригадира очень. Ненавидел, прямо скажу. Выпили мы с Иваном как-то. Нет совсем недавно ещё. Он с непривычки-то захмелел и разоткровенничался. Поделился. Терпеть, говорит, этого Жорика не могу. Молокосос, мол, щенок. В тепле все время, с парты – в институт, там проваландался пять лет, и на тебе – бригадир! Трепачом его Иван считал, выскочкой. Интеллигентиком его обзывал. Он, Жаров-то, человек компанейский был, веселый, бабы, ой извините, женщины его любили, начальство… А Дятлов похоже завидовал. Нет не зарплате. Положению Юркиному, виду, – ну внешности. Ишь, мол, красавчик, такие везде, мол, лезут, и бабы самые красивые им, и на собраниях он в передовиках… Говорил, что вроде бы Жаров и на Варьку глаз положил… Откуда я знаю… Радовался, когда начальник Жарову шею мылил… Ненавидел, в общем, люто! Так вот, я думаю, может, подзавелись они между собой, да и подрались. А в драке, в горячке, сами знаете, всякое бывает… Не сдержался Жаров, ну и… Нет, не видел, чего не видел, того не видел!

                ОПЕРАТИВНИК

            – Товарищ Гарусов!.. Фух! Нашёл, наконец, эту кралю. Весь город почти... Да, я сначала весь дом, где Дятлов жил, опросил – ни черта! Потом одна подруга говорит:  «По-моему, она где-то в Церковной слободе живет». Так я в этой Церковной слободе все дома на трубы поставил, но выкопал эту Варвару. Вот вам – улица Зелёная, дом восемнадцать, Анисимова Варвара Семёновна. Живет с мужем. Да-да, с мужем. Муж – Афанасий Афанасьевич Анисимов, водопроводчиком в «Водоканале» работает… Она? В швейной мастерской номер три. Всё, кажется...
               
                ВАРЯ

            – Ничего, спасибо, я постою… Дятлова? Ивана? Знаю… Давно, ещё летом. Как, как... Я на речке бельё полоскала. А он там, на берегу был. Разговорились, обходительный такой, смирный… А какое это имеет значение? Нет, муж не знал. Ничего я вам больше не скажу. Я мужа люблю, понятно вам! А больше ничего не скажу… Кого? Жарова… Не знаю я никакого Жарова, с чего вы взяли. Может и танцевала с кем… Нет, в этот вечер дома была… Я же вам русским языком говорю – не знаю я никакого Жарова. А кто это такой? Откуда мне знать? Ничего я не знаю… Ничего не знаю… Ничего я больше не скажу. И не пугайте меня – пуганая! Сказала вам, что ничего я говорить не буду.

                СВИДЕТЕЛЬ

            – … Понимаю. То есть, мне надо опознать… Хорошо… Ну вот он, под номером два… Он товарищ следователь и рост такой же. Точно он самый! Представляете, каков бандит! Этак только – раз-з! – и нет человека. Надо же – человека убил. По сей день спать не могу. Ужасно… Извиняюсь… Да, помню, в меховой шапке… Как стоял? Спиной ко мне… Нет, лица я не разглядел… Я и говорю, вероятно, он… Не помню. Да в темноте не разобрать – какое пальто, помню, что пальто, то есть в пальто он был, в шапке… Знаете, показалось, как только я вошел, думаю, наверно, вот этот. Ну, показалось, я, знаете, по улице хожу и боюсь, и мне в каждом парне кажется – он! Да или нет?... Не знаю… Не могу сказать… Понимаете, не могу я такую ответственность брать на себя, ведь, если не он, то тогда, что же – по моей вине… Нет, ужасно, нет, не знаю. Вы уж сами как-нибудь. Извините, пожалуйста, извините. Ничем я не помогу. А вдруг ошибусь?..  Нет-нет, извольте!

                ИВАН ДЯТЛОВ

            – … Конец мне приходит, старший лейтенант, чувствую. Уходит моя жизнь. Порешил-таки он меня, гад, сволочь!... Перед смертью заявление хочу сделать… И доктор пусть сидит, свидетелем будет, и сестричка… Пускай послушают… Ох… Скажу, старший лейтенант, скажу… Кто убил меня, скажу. Жаров это! Да, да… он самый… бригадир. Сука! Всё расскажу, только сил бы… И как, и за что… Сейчас передохну… Невзлюбил он меня с самого начала, как только пришел к нам в мастерскую, так и невзлюбил… А кто ж его знает?... Может потому… Может потому, что я техник, а разбираюсь лучше его, с высшим… Только не любил он меня, придирался ни за что… Наряды урезал… Премию не подписывал… Сестра, попить дай! Дай, умираю, ведь… Потом… В нарядах он махинации разные… комбинировал. Листы по два раза расценивал… Разницу себе в карман, а исполнителю – на бутылку… Догадался он, что я знаю… Поговорили, как раз перед этим… Я ему говорю – смотри, все известно будет! Что, что – грозился мне… Да, угрожал. Вот и сжил со свету… Сейчас, отдышусь маленько… У-м-м-м… Домой я шел. В кино ходил… Не наш какой-то… «Любить запрещается» название. На Писаревской встречает… Да, у дома моего… Ждал, наверное… пьяный… Уйди, говорю, пьяный ты! Не о чем нам с тобой… Иди, спать, говорю… Что ты все мелешь… Иди, проспись! Ну тут он меня и… Всё, не могу больше, устал… Конец мне… Не-на-ви-жу! Сволочь!.. М-м...

                ЖАРОВ

          – …Буду…Что? Признаюсь? В чем мне признаваться, в убийстве? А что он – умер что ли?... Опять вы начинаете. Никого я не убивал, ясно!! И ножа у меня никогда не было, и не покупал. Я когда гуляю, то муравья обхожу, боюсь раздавить, а вы… Нет, это заколдованный круг какой-то, с ума можно сойти… Что вы сказали!? Не может этого быть… Как он мог такое сказать, когда этого не было, понимаете! Он, наверно, бредил или… Это чудовищно, понимаете, чудовищно! Зачем ему меня оговаривать, зачем? Варвара Анисимова? Впервые слышу. Может и пересекались, где, может и разговаривал с какой-нибудь девушкой по имени Варя, это-то причем… Любовница? Дятлова? Нет, это точно бред сумасшедшего! Он попутал что-то. О, Господи, чушь дикая! Нет, я не могу больше. Гражданин следователь, вы же умный человек, неужели вы… Прямо, Кафка!...Кто, кто... Да разберитесь же вы!

                ИГНАТ ЖАРОВ
                (электронное письмо следователю)

                Уважаемый господин следователь!
            Я, Жаров Игнат Петрович, хочу сделать признание, так сказать – явку с повинной.
            Дятлова Ивана ранил Анисимов Афанасий Афанасьевич по моему внушению. Дело в том, что Дятлов почему-то ненавидел моего брата, Жарова Юрия, который сейчас задержан по подозрению в убийстве этого самого Дятлова. Ненавидел до такой степени, что даже оговорил себя, лишь бы, простите, нагадить брату. Он считал Юру выскочкой, который якобы притесняет на работе его, лучшего специиалиста, обделяет в зарплате. Кроме того, Дятлов почему-то ревновал брата к какой-то Анисимовой Варваре.
            Я был свидетелем ссоры брата с Дятловым, когда Юра вывез меня на прогулку. Дятлов оказался почему-то в нашем дворе и, подойдя к нам, начал грязно ругаться, угрожать расправой, обвиняя брата во всех мыслимых и немыслимых грехах. Он кричал, что все знают, что у Юры что-то есть с какой-то Варькой, с Варей Анисимовой, что он вроде бы видел Юру где-то на улице Зеленой. Дятлов объявил брату, что Юрий за все заплатит, затем обозвав меня «уродом», крикнул, что я тоже «подохну», как и брат, толкнул мою коляску, которая опрокинулась, и я вывалился из неё. Пока Юра меня поднимал, Дятлов успел скрыться. Причём, хочу отметить, что Дятлов не производил впечатления нетрезвого человека.
             Господин следователь! Вследствие моей врожденной болезни – церебральный паралич – у меня не функционируют ноги, правая рука, отсутствует внятная речь, то есть, я могу общаться с нормальными людьми только по специальной методике или с помощью компьютера. Кроме того, из-за нервного тика, я всё время гримасничаю. Но, видимо, Господь Бог, компенсируя мои физические недостатки, дал мне особые способности к гипнозу и внушению. Не буду распространяться о том, как я развивал и усиливал эти способности, но я добился кое-каких успехов. Я могу внушением воздействовать на других людей, а именно – мысленно отдавать приказы, заставлять их совершать те или иные поступки помимо их воли и желания. Я никогда не злоупотреблял этим даром, за исключением безобидных розыгрышей над моими близкими. Я могу воздействовать на других людей и на расстоянии, то есть мысленно, не контактируя с ними, непосредственно. Для этого мне необходимо знать точное местоположение объекта внушения в данный момент времени и его имя.
Самым близким мне человеком является мой брат. Только он освоил методику общения со мной при помощи особых звуков с моей стороны и жестов, только он ухаживает за мной, обслуживает меня, следит за гигиеной моего тела, за моим меню и т.д. Кроме того мы с ним близки духовно и творчески. Поэтому я не мог допустить, чтобы с братом что-либо случилось из-за этого грубого мужика Дятлова. Вскрыв базу данных паспортного стола, я всё узнал о любовнице Дятлова Анисимовой Варваре и мысленно внушил её мужу, Анисимову Афанасию, чтобы он выследил и наказал любовника своей жены Дятлова Ивана, а потом всё забыл.
            Я признаю свою вину и готов подтвердить свои показания на следственном эксперименте с участием добровольцев из числа сотрудников милиции.
И я готов понести адекватное наказание.
Игнат Жаров

                ИЗ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ЭКСПЕРТИЗЫ

          «…Согласно заключению химико-биологической экспертизы слюна и потожировые следы на окурках от сигарет «Ява», найденных в подворотне дома номер 26 по улице им. Писарева, а также на месте преступления принадлежат Анисимову Афанасию Афанасьевичу.»

                АНИСИМОВ

               – … Где я тогда был, не помню… Нет, я не убивал никого… Да не знаю я никакого Дятлова… Не буду ничего я говорить… Не было у Вари никаких любовников… Не помню… Не помню я… Ещё раз заявляю – я больше говорить не буду!.... Да, иду в отказ… 
             
                ИЗ ПРОТОКОЛА СЛЕДСТВЕННОГО ЭКСПЕРИМЕНТА

              «Доставленный в отделение милиции № 1 фигурант Жаров Игнат Петрович передал следователю Гарусову опечатанный конверт с заранее записанными Жаровым Игнатом заданиями для испытуемых и ознакомился с участниками эксперимента. Затем, находясь у себя дома, Жаров Игнат Петрович под наблюдением сотрудника отделения лейтенанта Ланько В. М. и в присутствии понятых гр. Гордезиани И.Н. и Хархардина Ф.Ф. были произведены опыты по мысленному внушению нашим добровольцам, находящимся в это время в комнате следователей. Комиссия под председательством ст. лейтенанта  Гарусова в составе водителя рядового Белтас И. Т. зафиксировала следующие результаты эксперимента:
             Опыт первый: испытуемый №1, сержант Колупко, залез под стол оперуполномоченного Задувайко И.В. и три раза прокричал петухом.
             Опыт второй: испытуемый №2, младший сержант Куруцкий Д.К. вынул из своего кармана восемьсот рублей и отдал их следователю Гарусову.
             Опыт третий: испытуемый №3, младший сержант Силин И.Х. стал снимать с себя одежду, и опыт был остановлен, когда испытуемый начал снимать с себя брюки.
             После чего был вскрыт конверт с заранее составленными заданиями, которые и были оглашены:
             Задание первое: первому субъекту – залезть под стол и три раза прокукарекать.
             Задание второе: второму субъекту – достать из своих карманов деньги и отдать их ст. лейтенанту Гарусову.
           Задание третье: третьему субъекту – раздеться до трусов.
           Видеозапись следственного эксперимента велась помощником следователя Герш М.М.»