Настроение у Ивана Семёновича - хуже некуда. Нет, вы не думайте, он не болен и на работе всё в порядке, домашние живы и здоровы. Но настроения нет, и всё тут.
А причина..., и сказать стыдно, видите ли, предложили ему выступить на профсоюзном собрании завода, да так настоятельно, что отказаться, ну никак.
Казалось, что тут такого, выступить, так выступить, всего-то делов на десяток минут. Однако для Ивана Семёновича это проблема и очень серьёзная. Молчун он, и не те чтобы неразговорчивый человек, а просто молчун, есть такие люди на свете. Вот Семёныч к ним и отнесен.
Более трёх десятков лет он на заводе, после ПТУ трудился сначала учеником слесаря, следом слесарем, мастером участка. И по сей день мастером работает, причем, как говорят, не просто мастером, а отменным специалистом. Все сложные по слесарке дела - к нему, помоги мол, да покажи, а он и не откажет и, что самое главное, покажет. За это его любят и уважают на заводе. И компанейский вроде мужик, одиноким волком его никто не считал, однако слово из него не выдавить, даже в обычной беседе.
Впрочем, на счёт слов, это не совсем верно. Слова-то, конечно, он знает, а некоторые и произносит, всё же, школа за плечами, ПТУ. В конце концов, женился ведь, а значит, предложение невесте делал, и детишек аж трёх воспитал. Безусловно, русский язык ему знаком, но он умудряется обходиться в разговоре несколькими фразами, а ежели они произнесены с разными интонациями, это уже роскошный разговор.
- Семёныч, ты как считаешь, будет толк из этого пацанёнка?
И в ответ эдак весомо звучит:
- Думаю… Как говорится…
Всё, Семёныч доброе слово о подмастерье сказал, факт.
- Иван Семёныч, зайдешь? Завтра вечерком, внучка обмываем, а?
Почешет Семёныч за ухом, помолчит, а потом с просветлённым взором и отвечает.
- Ясно дело… Как говорится…
Придет мастер, придет, да ещё со своей Кузьминичной, и подарок не забудет. Обязательный человек. И дома он такой же. Жена знает, могла и не разговаривать с супругом, ответ всё одно известен, но всё же совет Ивана нужен.
- Ваня, квасок я сварганила, попробуй, как тебе?
Отхлебнет из стаканчика, кивнет одобрительно, крякнет:
- Ну уж мать, как говорится…
Понятно, одобрил муж семейный напиток. Но если с чем не согласен, его пара фраз, те же «Как говорится…» и «…ну, уж…», сказанных с нахмуренным лицом, утверждали неудовольствие.
Народ за годы общения привык к немногословному, но мудрому, мастеровитому, да и как только его не характеризуй, нормальному мужику. А что до разговоров, то, «как говорится…»
...
Так вот, ближе к теме.
Уговорил его профорг выступить, не просто уговорил, и аргументы предъявил:
- Семёныч, народ тебя уважает, даже, понимаете ли, любит. Мы тебя годами хвалим, и путевки санаторные получаешь. Так? И на Доске почета уж больше десятка лет весишь. Так? Так вот. На собрании будет обком профсоюза, тебя там знают, я о том, что ты говорить будешь, уже предупредил. Понятно?
- Как говорится…
- Что, «как говорится…», напиши текст на бумажке да прочитай, грамоте обучен никак. Уж больно повестка значимая. Страна, понимаешь ли, перестраивается, и нам, рабочему классу, следует свое веское слово сказать. Ясно?
Ну и что после такого разговора не ясно. Готовиться надобно, и всё тут... Как говорится…
Так что настроение настроением, но подготовка нужна.
...
Собрание проходило, как и полагается, в соответствии с духом перестроечных времён. Директор, в своём докладе, указав на ряд недостатков, призвал заводской профсоюз активнее перестраиваться, двигаться вперед, включать передовое мышление, работать активнее, всё более творчески и инициативнее, по-новаторски. Принимавший участие в собрании ответственный работник обкома профсоюза в такт директорским словам, энергично кивал головой и, как было понятно, всем сердцем был с теми, кто уже перестроился и вот-вот перестроится. После доклада директора выступил секретарь парткома, затем штатный «выступала» Тереньтич, заводской кадровик. Быстро взбежал на трибуну и отбарабанил лозунги и обещания «тянуться за партией» и «не подкачать» заводской комсомолец Володька Телегин.
Всё шло по намеченному профкомом плану. Выступило ещё пару человек и вот, наконец, предоставлено слово Ивану Семёновичу. Взошел он на сцену не спеша, уже на трибуне достал из кармана стопку листов с речью, полез за очками и… Нет очков, нет и всё тут. Ну уж… как говорится… Он обстучал, да не единожды, всё карманы вплоть до потайного на брюках сзади.
Нет очков.
Пауза затягивалась. Народ стал перешептываться да переглядываться. Большинство присутствующих знали, не Цицерон Семеныч, понимали его состояние и естественно переживали за товарища.
На выручку растерявшемуся Ивану Семеновичу пришел Пашка, его коллега по работе, и друг, по жизни.
- Семёныч, да ты просто так, своими словами скажи, мы тебя поддержим. Поддержим, а? Что товарищи скажут, а?
С мест раздалось: «Поддержим, говори! Говори, Иван Семёныч!»
Вытерев пот со лба, обняв трибуну двумя руками, силясь вспомнить написанную накануне речь, Иван Семёнович начал: «Товарищи…»
С задних рядов послышалось:
- Верно сказано! Молодец Иван! Правильно говоришь!
Приободрившись, оратор продолжал:
- Как говорится…
Пашка поддержал:
- Не в бровь, а в глаз! Четко подмечено, нельзя этому не верить! Правильно, товарищи?
Вновь шум в зале:
-Верно! Давай Ваня, так их, давай!
Иван Семёныч вдохновенно продолжал:
- Что уж тут скажешь! Как говорится…
А с мест слышится.
- И это так! Давай, Ваня, крой их!
Иван Семёныч сверкнул очами.
- И вот я думаю…
Это были уже новые слова, присутствующие такого ещё от него не слышали. Зал притих.
- Ну, как говорится… Да, уж…
Зал взорвался аплодисментами. Да что там аплодисментами, это были овации, и если бы, кто нибудь, в сей момент крикнул «Шайбу, шайбу!!!», народ в экстазе поддержал бы и эти замечательную, всеми в Союзе известную кричалку. Спустя пару минут, Иван Семенович, завершил свою замечательную речь, завершил под аплодисменты трудового народа, одобрительные кивки обкомовского работника и председателя профкома.
На следующий день на заводе только и разговоров было о волнующей речи мастера участка Ивана Семёновича. У заводских ворот его одобрительно приветствовали рабочие, именно ему сегодня ярко светило солнышко, улыбались женщины, и, даже вечно хмурый контролер пропускного пункта Петрович, с ухмылкой махнул рукой, дескать, что уж там, проходи. Заводская многотиражка напечатала фотографию главного героя, и дала большой разворот его пламенной речи. «Народ за перестройку». «В авангарде перестроечного движения лучшие люди завода» - а это, уже из областной газеты.
Что уж тут скажешь.
Обкомовский работник, на утренней планерке в Обкоме профсоюза прямо отметил:
- С такими людьми, нам всё нипочем. Мы все перестроимся, все ускоримся! Народ уже сам прояснил, кто тянет назад страну, кто подбросил нам эту жизнь, и готов работать так, как никогда и никак!
Об этом и было незамедлительно сообщено в Москву, в ЦК профсоюза.
...
И что вы думаете, я из нашего замечательного героя дурака делаю? Ни в коем случае, нормальный мужик Семёнович, и коллеги по работе и его домашние, всё это нормальные, наши люди.
Просто жизнь была такой ненормальной.
Кто же в той перестроечной эйфории знал, что выйдет из Горбачевской затеи, да Генсек и сам не понимал что творит. Что-то делаем, да и ладно. Лозунги правильные, так ведь?
Вот то-то же.
Эх… Как говорится…
/Фото из интернета/