Глава 7
Без четверти семь Лина подсела к ореховой тумбе швейной машинки, которая заменяла обеденный и рабочий стол. Открыв ноутбук, взглянула на письмо от Натали: непривычно краткое, без единой фотографий. Она сообщала о сдаче экзаменов, стажировке на Ямайке и невозможности приехать весной, как планировала. После точки рыдали три смайлика и столько же улыбались.
Ямайка... где она? География не входила в число любимых предметом. Хриплая трель из коридора пресекла желание немедленно погуглить. Лина закрыла ноутбук.
– Привет! – Андрей застыл с протянутой к звонку кистью.
– Что-то не так? – забеспокоилась она глядя в вытянутое лицо. – О... не правильно оделась?! – ахнула, переводя взгляд с серого двубортного костюма и лилового галстука на свои джинсы.
– Лина, ты какой год живёшь в столице и не знаешь в чем пойти в ресторан? – покачал головой Старков.
– А вы не предупредили, где будет ужин! – слегка уязвлённая она показала язык.
– Но, не в пиццерии же! – Андрей оглянулся в поисках места для портфеля из мягкой чёрной кожи. – И не ужин, а обед. Британцы наш ужин зовут обедом.
Отодвинув ноутбук, Лина скинула на пол конспекты, выдернула из рук Старкова сумку и водрузила на облезлую тумбу.
– Ты приобрёл снобистские наклонности?
– А ты смотрю отличный ноут. Хотя, куда мне! Ты, снобов не видела.
– А ты видел?
– Да.
– Бедный!
– Ну, не сказал бы.
– Значит, разбогател-таки?
– Ты стала меркантильной?
– Очень.
– С каких пор?
– С тех пор как зарабатываю сама, – рассмеялась Лина.
– Надеюсь, ты уже заработала на приличное платье.
– Платье?
– Да. Лучше если это будет платье.
– Лучше не бывает, – Лина скрестила руки на груди. – Едва за порог, а уже командуешь. Андрей, номер не пройдёт. Я не буду переодеваться. И, между прочим – "это", – она потянула большим пальцем шлёвку, – отличные фирменные джинсы в которых не выгоняют из ресторанов.
– Лина, пожалуйста, – вздохнул Андрей и посмотрел в глаза. – Крайне важный ужин.
Она помедлила, с досадой распахнула платяной шкаф. Выдернув с вешалки мамино любимое кашемировое платье, купленное в последний приезд, поплелась в ванну.
– Обед, – буркнула Лина, щелкая замком.
Красивые выглаженные платья гроздьями украшали шкаф. Лина даже не помнила все, охотно одалживая однокурсницам. Мама любила платья, скупала охапками дорогие новинки, обожала наряжать Лину с детства. Только вот, себя в платьях – Лина не любила. Редко задумываясь над тем, что надеть – всему другому, предпочитая удобные джинсы, которые не жалко портить краской.
Жемчужно-серое узкое платье до колена с одним украшением – серебристой молнией на спине – красиво приоткрывало ключицы и оттеняло глаза. Так заявляла мама. Лина переделала хвост в пучок, подкрасила ресницы, чуть коснулась губ телесной матовой помадой не вынося ни один блеск, делающий и без того крупный рот – большим и вдобавок липким. Приложила к ушам длинные малахитовые серьги, подарок Александра Петровича к окончанию третьего курса и, взглянув в зеркало, раздражённо бросила в шкатулку: нелепо прихорашиваться на ужин с бывшим парнем и его боссом.
– Ух ты! – присвистнул Андрей.
– Сомневался в моей способности прилично выглядеть? – она склонилась над ящиком с обувью. – Вот, чёрт...
– Не помню тебя в платьях. Если тебе не жалко меня, пожалела бы сердце немолодого мужчины!
– Фи, как манерно, – скривилась Лина. – Старков, тебе не угодишь: то платье – то сердце!
– Это комплимент, – сварливо бросил он и замахал руками: – О, нет! Сними эту мерзость и надень нормальные туфли!
– Старков, комплименты тебе и раньше не давались. И ты всё-таки сноб! – рассмеялась Лина, шнуруя черные кожаные ботинки, поглядывая в зеркало. Обувь сочеталась с платьем и прозрачными колготками (счастливо отысканными на дне комода) действительно весьма странно: – Всё равно, другого выхода нет, – заключила она. – У меня нет туфлей. Это моя самая приличная обувь, кроме угг конечно. Но спорить с тобой приятно, напоминает юность!
– Рад повеселить тебя, но может, уже пойдём? Как бы не вскрыли машину, – заметил Андрей, выглядывая в окно. – Во дворе хоть глаза выколи – ни одного фонаря. И не известно, сколько ещё простоим в пробках, – пробурчал он, задёргивая штору и подхватывая портфель.
– Можем поставить машину на стоянку и поехать на электричке, а потом на метро. Спорим, минуем пробки? – хихикнула Лина, закрывая дверь на три замка.
Ломаный стеклянный фасад ресторана "Гардения" уперся в здание делового центра, взметнувшего двадцать семь этажей в небо, среди оживлённой улицы роскошных магазинов и дорогих автомобилей припаркованных у бутиков. С мизерными доходами и украинским акцентом – пафосный ресторан в центре, как и подобные заведения Москвы – Лина обходила стороной и попросту не выносила.
Мысленно поблагодарила Андрея, забраковавшего джинсы, и осторожно подошла по белоснежным плиткам к метрдотелю. Он окинул их цепким взглядом, заглянул в список гостей и любезно растянул тонкий рот подобием улыбки.
Лина утонула в ослепительном свете ярких люстр, следуя за распорядителем в прямоугольный зал набитый людьми. За алебастровым фортепиано в углу неторопливо перебирал клавиши музыкант в белом фраке. Квадратные столы вдоль стен и круглые посередине накрахмаленными скатертями соперничали белизной с фарфоровыми канделябрами и снежными лепестками гардений и фрезий в высоких горшках. Подвенечные оттенки играли, словно звонкие ноты под умелыми пальцами, перекликались от кристально чистого цвета с прозрачной синевой – до тёплых сливочных тонов.
Сладкий запах цветов тяжело ложился на плечи и медленно вызывал мигрень, пока Лина шла, выбиваясь из общего такта стуком плоских каблуков. Она ловила взгляды мужчин, чувствуя пристальное внимание к платью, охватившему фигуру перчаткой. Пообещала себе, завтра же, раскошелиться на достойный брючный костюм.
Ян Олсен ожидал за столиком у двухъярусного круглого фонтана с мерно журчащей водой. Он убрал в сторону газету и поднялся, небрежно облокотился на спинку стула, улыбаясь одним уголком рта. В неровном свете свечей и мягком блеске серебряных приборов чисто выбритое лицо казалось моложе, чем запомнилось. Тёмные глаза мерцали, смягчая жёсткое выражение лица. Антрацитовый в тонкую полоску костюм, подчёркивал широкие плечи и без труда, всеми тремя пуговицами, сходился на талии. Помимо воли Лина отметила притягательность уверенного зрелого мужчины. Он обменялся с Андреем рукопожатием.
Подражая Старкову, она деловито подала ладонь.
– Вы всегда производите подобный эффект? – протянул Олсен иронично, сжимая и задерживая в крупной ладони её костяшки.
– Исключительно в новых ботинках, – пробормотала Лина и быстро вынула руку.
– Должно быть, это чертовски привлекательные ботинки, – промурлыкал он, придвигая стул.
Покраснев, Лина не ответила. Она приняла от официанта меню в белом кожаном переплёте с серебряными углами. Расширила глаза и выпрямилась. Замысловатые вензеля русских, французских и английских названий, ничего не говорили. Она не знала ни одного, а колонка цен скрутила желудок. Беспомощно перелистала страницы и встретила понимающий взгляд Олсена.
– Это карта вин, – сказал он, беря из рук официанта меню размером с большую советскую энциклопедию. – Я возьму на себя смелость сделать общий заказ?
Лина с Андреем одновременно выдохнули, энергично закивали. Она покосилась на Старкова:
– Сноб, – произнесла одними губами.
С серьёзной миной изучая винную карту, он сжал рот, делая вид, что не слышит.
– Только у меня аллергия на рыбу, – вставила Лина, подозревая, что стоимость морепродуктов равна месячной аренде.
– На всю? – удивился Олсен.
Не глядя на Старкова, она кивнула, где-то на периферии зрения заметила, что его губы уже не просто подёргиваются, а расплываются в откровенной усмешке.
– Я буду курицу.
– Я запомню, – протянул Олсен.
Наклонив голову к плечу, официант внимательно слушал. Медленно роняя фразы, Олсен водил по строчкам ухоженным ногтем.
– И принесите молодым людям в качестве аперитива, то же, что и мне.
– Три части сухого вермута, часть черносмородинового ликёра и содовая? – уточнил официант на хорошем английском.
Ян поднял на него тяжёлый взгляд, молча вернул меню. Официант коротко поклонился и ретировался. На столе появились напитки. Мужчины заговорили о делах, изредка прерываясь отведать гусиную печень или морского гребешка с малиной и авокадо.
Старков вынул из портфеля бумаги. Он указывал ручкой колонки цифр и негромко объяснял значение мелко отпечатанных прайсов. Лина с опаской следила, как теряется скатерть в тарелках. Она попробовала только курицу под мятным соусом и тёплый салат из молодых кабачков в тягучем сладком соусе. Андрей прервал длинный монолог и переключился на сибас, когда Олсену подали холодный ростбиф с горчицей и бутылку бургундского Кло де Вужо Гран Крю, урожая 1995 года.
Лина заёрзала на стуле, незаметно бросила взгляд на часы, прикидывая, когда прилично ускользнуть.
– Вам скучно? – повернулся Олсен.
– Нет, что вы, – она вздрогнула от неожиданности, – как и Андрей, я родом из металлургического города: заводы, трубы, дым… Мне близко всё, о чём вы говорите – все эти швеллера и листы... Пожалуйста, продолжайте!
Она поддела вилкой оливку, сосредоточенно прожевала, пялясь на Старкова, чтобы не смотреть на Олсена, чей взгляд жёг профиль.
Олсен откинулся на спинку, неторопливо с наслаждением раскурил сигару.
– Сколько вам лет? – вдруг спросил он.
– 23, – немного опешила Лина.
– В вашем возрасте, я считал – могу всё. Стоит захотеть. У вас есть цель, Лина?
– А если это не цель, а всего лишь… мечта? – она чертила ложечкой по сливочной поверхности десерта.
– С мечтами нужно быть осторожной. Они сбываются.
– Бывают несбыточные, – она подавила вздох.
– Всё зависит, насколько сильно хотеть.
– И если сильно?
– Тогда они отравят жизнь. Незаметно. По капле.
– А если без неё не жизнь, а выживание? – настаивала она.
– У вас именно такая мечта? – пустив струю дыма, Олсен сверлил взглядом сквозь туманную завесу.
– Не важно. Как тогда?
– Тогда выживание покажется раем.
– Пускай так.
– Она может убить.
– А если, это тоже не важно?
– Дорога к мечте вымощена жертвами. Вы готовы отдать за неё всё? Пожертвовать идеалами, убеждениями, людьми? Вывернуться наизнанку? Похоронить душу? – почти сердито спросил Олсен.
– Не знаю. Наверное. Если понадобиться... – Подняв глаза, Лина поёжилась, не понимая, как разговор принял такой оборот.
– Обязательно понадобиться. Такие мечты кровожадны. Чем ещё, Лина? – он приблизил напряжённое лицо. – Ну же, отвечайте!
– Всем, – медленно ответила она, с трудом держа испытующий взгляд.
– И вы лишитесь всего. – Олсен безжалостно раздавил о пепельницу сигару. – На то они и мечты, чтобы вдохновлять своей несбыточностью. Им нельзя сбываться. Только тщательно продуманная цель имеет смысл.
Полуприкрыв тяжёлые веки он крутил в пальцах длинную ножку бокала с портвейном, задумчиво рассматривая Лину.
– Вы знаете, как я стал промышленником? Думаете, об этом мечтал в вашем возрасте? Нет. Это результат – несбывшейся мечты. Мне повезло, что она не сбылась, иначе не сидел бы перед вами. Остерегайтесь желаний, Лина. Они возьмут что-то взамен. Запомните, это хорошенечко.
– Я запомню, – пообещала она.
– Эндрю сказал, вы рисуете. – Олсен резко сменил тему. – Надеюсь, вы захватили что-то из своих работ? Хочу взглянуть.
– Что? Нет. Возможно, есть несколько фото в телефоне… – растерялась Лина.
Нетерпеливо кивнув, он протянул руку. Судорожно перерыв рюкзак, она опустила в раскрытую ладонь старую «нокию». Несколько минут, Олсен молча листал фотографии. Лина вопросительно взглянула на Андрея последние полчаса ни проронившего, ни звука. Он пожал плечами. Внезапно Олсен вскинул руку, подозвал официанта, развернулся на стуле и впился мрачным взглядом из-под насупленных бровей:
– Я вижу перспективы. Надумаете продвигаться, свяжитесь с моим секретарём. Вот, телефон в Лондоне. К сожалению, мне пора. Спасибо за приятный вечер Лина, надеюсь, мы ещё увидимся. Заберёшь меня завтра в девять, – он кивнул Андрею и широким шагом покинул ресторан.
Лина в недоумении проводила взглядом энергичную фигуру.
– Что я ему сделала?
– Ничего, – вздохнул Андрей и перешёл на русский: – Всего лишь наступила на больную мозоль.
– Как это?
– Длинная история. Давай я отвезу тебя домой. Здесь задерживаться чересчур дорого.
– Ты расскажешь, в чём дело?
– Возможно, – уклончиво ответил Андрей.
Обратный путь Лина молчала, разглядывала проплывающие скелеты деревьев вдоль трассы. Она пыталась понять слова Олсена отчего-то холодившие кончики пальцев. Уверенно ведя серебристый фольксваген "пассат" с запахом новой кожи и едва уловимым хвойным освежителем воздуха, Андрей не мешал; так же молча проводил по темным ступеням подъезда до дверей. Откровенно зевая, Лина обернулась:
– Мне завтра рано вставать. Тебе постелить на полу?
– Нет, спасибо. Я воспользуюсь кроватью в номере, – усмехнулся Старков и привлёк к себе, целуя в макушку: – Рад был увидеться, Василек. Приятно знать, что у тебя все хорошо. Спокойной ночи.
Лина повернула ключ в замке и прислонилась спиной к дверям. Лоб покрылся внезапной испариной. Сердце неровно и отчётливо громыхало в тишине пустой квартиры.
Она забралась в кровать. Безотчётный страх пустился по венам. Протянув неловкую, будто парализованную руку, взяла с тумбочки наушники и накрылась одеялом с головой.