Деревья умирали…
Но они уходили не стройными рядами, а как солдаты, выбитые из строя по прихоти снайпера. Еще зеленые, не смотря на то, что уже прошли первые заморозки и снегопады. Да, зеленая опадающая листва, хоть и сохраняла цвет позднего лета, была уже мертва. Сухая и ломкая под ногами случайных прохожих. Ветви, освобожденные от ненужных до будущей весны листьев, стремились в ослепительную синь неба своими тоненькими веточками-пальчиками. На первый взгляд очень хрупкими, но в действительности гибкими и упругими, способными устоять против шквальных, осенних ветров и лютых кусачих морозов зимы. Они еще были очень живы стремясь в лазурную высь. А вот их соседи, такие же высокие и не слабые деревья, были мертвы. Сухие и ломкие, видимо, что бы сохранить былую стойкость, собирали свои высохшие тонкие веточки-пальчики в кулак, словно сжимали себя в кокон. Умершие, но продолжающие сопротивляться непогоде.
- Что это за деревья? – решился спросить я у маленькой ссутулившейся старушки в чапане с витиеватым узором.
- Это? Карагач – черное дерево – услышал я в ответ.
Да, именно так местные жители называли вяз мелколистный. Лишь оно «правильно» реагировал на своенравные капризы резко континентального климата этих мест. Оно не поддавалось на провокационное тепло ранней весны, не спешило выпускать на волю молодое, зеленое облако мелких гофрированных листьев, зная, что еще ударят коварные морозы дикой степи. И именно по этому оставалось все лето зеленым, без морозных ожогов листвы. И до поздней осени сохраняя краски лета в своей кроне, почти до постоянных снегов, редкие года сменяя цвет листвы с зеленой на желтый и то не на всех деревьях. Но вот кора, толстая глубокая, покрытая глубокими бороздами и у живых и у мертвых деревьев, оставалась вымороженного черного цвета с седыми прожилками пыли степей…