Нет, нет, ты послушай, ты послушай, Свет! Я прямо боюсь говорить. Как это – почему боюсь. Чтоб не сглазить. Да, Свет, да, сказал. Сегодня сказал. Что сказал? Сказал, что любит, что я самая прекрасная на всем белом свете.
А я…Что я? Я пошла и вымыла все окна на лоджии. Вот так одним махом и вымыла. Ты ж знаешь, что это для меня все равно, что подвиг совершить. Я ж еще до Пасхи собиралась… Мою, а в голове все его слова, все слова. Да, Свет, так прямо и сказал: «Ты, - говорит, - самая прекрасная на всем белом свете, а еще прекраснее то, что я тебя встретил».
А ведь соседка снизу, ну та, с которой мы уже два года не здороваемся, белье свое развесила кружевами наружу, это чтоб все видели, в чем она своих гостей по ночам принимает. Хотела я было, как раньше, водичкой-то с окошечек ее рюшечки с оборочками окропить. Да как подменили меня. Спустилась я к ней и так деликатненько говорю: «Не могли бы Вы, так сказать, убрать Ваши, простите, причиндалы. А то я собралась окошечки помыть, не приведи Господь, капну». А она, Свет, она очень мило так улыбнулась и приятно так отвечает: « Спасибо большое, что предупредили. Не извольте-таки даже беспокоиться. Мигом я сейчас все уберу».
А я уже, Свет, и остановиться не могу. И шторы постирала, и полы во всех комнатах намыла. А потом, Свет, взяла то старое платье, цветастое, ну то, которое я уже выбросить хотела, оборку с него спорола, резинку с талии срезала - так здорово получилось! Ну, новое платье! Да, Свет, не смейся! Все так и подумают.
Вот вы с Людкой называете меня шопоголиком. Конечно, я не спорю, переборчик есть. Кофты и платья у меня из шкафа выпрыгивают, это точно. Но это ведь почему, Свет? Это ж все от одиночества, я ж этими кофтами свою депрессию затыкаю. Это, Свет, как алкоголизм. Нет, Света, это не распущенность, это заболевание.
Тебе вот хорошо говорить. Тебе что Серега, что Витек, ты их в упор не видишь. А мне, Свет, полюбить нужно. Я ведь, Свет, я ведь, как собака, привязываюсь. Да, выдумываю много. Знаю, что, может, и не увидимся никогда – роман-то у нас c ним виртуальный. И буду опять я сидеть в компе на своей полянке, собирать виртуальные сокровища, огурцы виртуальные выращивать, оленей в экспедиции отправлять да пчелок покупать, которые рубины два раза в сутки приносят.
Но люблю-то я его не виртуально! Люблю я его по-настоящему. Вот ведь какая беда, Светка. Я ведь все фотки только для него выкладываю, цитаты умные выискиваю, только чтоб ему понравиться, только чтоб он «лайк» мне поставил. Знаю, Свет, знаю, что дура. Ну и пусть смешно. А мысли эти, ну вот что ты сейчас сказала, ну, будто это у него игра такая, - я их гоню от себя, эти мысли. Я, Свет, не хочу думать, что он то же самое и другим говорит. Я ведь так жить не смогу, с такими мыслями.
А сегодня, знаешь, как я танцевала в этом своем обрезанном платье перед зеркалом! А какая я красивая стала! Правда, Свет, правда! Ты знаешь, я зря говорить не буду, давно уж на нас с тобой смотреть можно только на закате и против света. А тут я прямо сама себя не узнала – до чего хороша! Как десять лет сбросила. Нет, Свет, пятнадцать! И про давление забыла.
Но главное – я ведь теперь сколько эти его слова мысленно повторять буду! Сколько добрых дел я сделаю, Светка! Мне ведь теперь, когда спать лягу, будет о ком мечтать! Ну, ты ведь понимаешь, Светик. И я совсем не боюсь быть смешной. Я, Свет, боюсь быть нелюбимой.