Жили-были старик со старухой

 
     Жили-были старик со старухой. И был у них, сын не сын, а так, не пойми что. Рос - не рос, а всё же вырос. С печки слез и к тятеньке в ноги.
     – Возьми, – говорит, – тятенька с собою. Скучно на печи сидеть да в оконце всё глядеть, как по улице девки с парнями прогуливаюца да пряники медовы жуют. Мне тоже хоцца.
    Отец в ответ:
    - Мал ишо по девкам бегать…
    С тем и конец. Матушка слышит речь, да слово не может молвить. Жаль сынка и жаль себя. Склонилась над ушатом с водой, тесто месит да слезой присаливает. Глядит на свою кровиночку, не налюбуется. А тот на печи забавляется. Давно уж про улицу забыл. Сунул палец в валенок и потерял. К вечеру только и нашёл, когда матушка завтракать позвала.
    Однажды, когда батюшка в лес ушёл, дрова косить для бурёнки, которую медведь в прошлом годе съел, слез с печи и за батюшкой вдогонку. Догнал - не догнал, о том сказу нет.
    Матушка в избе осталась дым ухватом в трубу загонять да горшки с места на место переставлять. Столько дел, что и присесть неколи!  Крутится вкруг стола да вздыхает:
    - Не сгинул бы старый в лесу ненароком. Про Малого-то не вздумает, не взгадает. Сколько времени прошло, то неведомо. Только глянула в оконце и едва в обморок не пала. Тянет её чадушко быка за рога, дикого да астрашенного. Стала кликать старика:
    - Глянь, че чадо утворило!!!
    Дед, в чём был, так в том и вышел. Как увидел тот бык деда, только видели его.
    Эх, досталось тут Малому.
    - В кои веки пофартило. На всю зиму было б мясо! Упустил, дурак, быка - вот оказия кака.
    Бабка вертится меж ними, жаль быка и жаль сынка. Ну да чё теперь поделашь. Что возьмёшь ты с дурака?
    Ночь пришла. Малому скучно. Повалялся, полежал и надумал в лес сходить, дров для баньки нарубить. В лес пришёл Малой и почал с корнем дёргать дерева. Стон стоит по всей округе. И взмолились тут бедняги:
    - Да не тронь ты нас, детина, вось когда и пригодимся.
    - А и верно, - мыслит Малый, - Ни почто мне те дрова. Да у тятеньки тех  дров! Так и быть, живите мирно.
    И пошёл своей дорогой. Вдруг услышал страшный рёв. Глянул вверх - по над берёзой пчёлки бедные жужжат. А грабитель-разоритель ноль внимания на них,  своей лапой, как лопатой, мёд таскает из дупла. Не стерпел Малой обиды  да как  крикнет на весь лес:
    - Пошто пчёлок малых грабишь?
    На что Мишка махнул лапой:
    - Не мешай. Не  то задам.
    Как там дальше было дело, знать не ведомо о том.
    - Дурень, ты дурень, - ругается старик да валенками по избе топочет. – Пошто зверя не сдержал? На всю зиму было б мясо.
    Неделю - три Малой на улице не показывался, с сеновала не слезал. Засмеют. Эко диво – медведя не сдержал.
    Шепчет Малый: - В другорядь не упущу. Будет мёд и будет мясо. Отсиделся, скучно стало.
    - Чтоб такое сотворить, чтоб маманьке угодить? А схожу-ка на рыбалку. Вот маманька будет рада. Взял верёвку и пошёл. Ночь на воле, солнце жгарит, только под ноги гляди. Шёл так, шёл и заплутал, не в ту улицу попал. Смотрит - впереди блестит. Улыбается  Малой: - Вот и речка мне на встречу. Ишь, торопится, спешит. То-то быть здесь рыбе много.
    Растянул Малой верёвку, а глаза прикрыл рукой, чтобы рыба не видала.
    По дороге, прямо к луже, шла хозяйская свинья. Искупаться, знать,  решила. Шла и шала, да вдруг запнулась. Ей бы, глупой, не визжать, поскорее убежать, а она стоит - ни с места.
    Ну, как вскочит тут Малой: - Будет на утро ушица. А сам тянет да потянет, ажно «невод» весь вспотел. Самому-то чё потеть? Знай, тяни к себе добычу. Подтянул уж близко «рыбу», а «она» как побежит. Ладно, за воду схватился, прямо с «неводом» летит. По - над лесом, по - над долом. Зацепил плетень за лапоть, рыба тут же сорвалась. А Малой лежит не дышит.
    - Неужели упустил? Глянул влево, глянул вправо, нету рыбины нигде. Сверху вниз на небо смотрит и своим глазам не верит. Вместо облака - свинья. Ей, дурёхе, бы домой, а она лежит, смеётся. Почесал Малой затылок: - Погоди, ужо достану. Кол приставил вмиг к овину и на небо быстро – шасть, и как почал тем овином свинью в шею да в бока. Тыкал, тыкал, да всё мимо. Только тучу пропорол. Глянул вниз – родна  деревня у него вся на виду. Снегу сколько навалило! Хлеб в полях весь положило. Девки в озере купались, так и вмёрзли разом в лёд.
    - Это чё ж я натворил! Стыдоба одна и только. Бросил кол и шасть на землю. До заката по карманам снег попрятать  всё ж успел, но зато заледенел. Девки вскоре отошли, все слезами изошли.
    До морозов простоял. Зима пришла так и растаял. Ладно, батюшка не знал, Вот была бы сыну трёпка. Эку «рыбу» упустил.
    Ладно, думает Малой.
    - Не таку ишо пымаю. Вдругорядь не упущу.
    Год прошёл, Малой на лавке таракану чешет пятки.
    Говорит ему маманя:
    - Чем чесать чужие пятки,  лучше сбегал бы на грядки. Грибов, ягодок набрал. В кои веки из грибов напекла бы пирогов. А сынок ей отвечает:
    - И пойду. И наберу. Токо валенки найду. Ишо ноги замочу.
    Вышел из дому запнулся, притворился, будто спит, а луна вовсю ярит. Спать Малому не велит. Рассердился тут Малой. Как ударит тем, что было...
    Крепко досталось от тятеньки. Одно ладно, Луна-насмешница долго хворала. Уж больно мал кусок от неё остался. Ничё. Выходилась. Днём-то боится выходить, больше ночью норовит. Едва Малого завидит, так и дразнится, валенок кажет. А ему чё, а ничё. Тятенька другой свалял, деревянный. В нём хоть в лес, хоть по дрова. Таким валенком можно и солнце достать. Ишь, как ярит. Спасу нет. И достал. Как пошёл пластать огонь. Люди в панике кричать, малых деток выручать.
А ему чё, а ничё. Искупаться захотел. От такой жары несносной не того ещё захочешь. Подбежал было к реке, а та как была, в чём плыла, шасть на берег, да в кусты. Без воды Малому сыро, рыба щиплет за портки. « Мало тебе, так ты ещё…»
    - Ой, беда моя беда. Ну, как тятенька узнает, что я речку загубил.
    Утром бабы на колодец, а колодец-то, пустой. Нет воды,  ну хоть ты вой. А одна не растерялась, шасть в колодец и «Гуд бай». В розыск бабы подавали, на Малого осерчали. А ему чё, а ни чё. Неделю на сеновал не мог влезть. Как прислонился к лестнице, так и простоял, пока крапивой не оброс. Матушка на радостях ажно руками всплеснула:
    -Молодец, сынок, крапивы принёс. Ужо портки спроворю. Из энтих-то вырос.
Эва, вымахал какой.
    В аккурат пришлась рубаха, одной нитки не хватило - ворот только довязать.  - А и ладно, так сойдёт.
    Вышел на улицу, а там никого. Солнышко за тучу спряталось, луна висит вниз головой. На Малого ноль вниманья. 
    Идёт Малой деревней, с высока на всех посматривает, а уж те стараются: - девки хороводы ведут, песни поют, да медовые пряники жуют. Парни перед ними чубами улицу метут, сапожками  козловыми дробь выбивают, собак отгоняют. Раки на деревьях сидят, на скрипках играют и над всем этим солнышко, так и светит, так и сияет. Ночь, как - никак, на воле. И так ему вдруг стало хорошо и радостно – ну совсем не скучно!