Выгрузили вещи и образовался цыганский табор. Всем сразу захотелось пройтись по комнатам, обследовать окрестности. Дом был в идеальном порядке. Нарядные спальни манили уютом. И так не хотелось вносить в него хаос случайных вещей. Флигель, предназначенный для Валентины вызвал бурю восторга.
Оформленный в народном стиле, он мог бы послужить иллюстрацией этнографическому изданию. Лавандовые заросли радовали все пять чувств. Яркие куртины цветов превращали лужайку перед домом в произведение. На его обладание претендовали сразу две растянувшиеся на солнечных пятнах кошки.
В гостиной, где окна открывались на бескрайние просторы, центральное место занимал массивный овальный стол вишневого цвета, накрытый вышитой скатертью. На нём - большой сияющий как солнце латунный поднос. Будто спустившаяся с небес игрушка, стол притягивал и не отпускал ненасытный взгляд. Прикреплённая к зеленому перцу белая визитка каллиграфическим почерком сообщала:
"Это презент от хозяйки. Всё выращено и произведено нашей семьей."
Надя не поскупилась. Большая бутылка золотисто - зелёного оливкового масла, банка с сотовым мёдом, мешочек чечевицы, кусок сыра, завёрнутый в красивую пергаментную бумагу, яйца, копчёное мясо дикого кабана, огромная круглая булка хлеба, стеклянная банка с лепестками чая, две бутылки вина и корзинка с черешней аппетитным запахом манили проголодавшихся гостей.
Стол и отгороженная большим буфетом плита стали на ближайший час бойким местом. Никого не надо было приглашать, помощники являлись из душа раскрасневшиеся, бодрые и принимались пробовать ту самую простую крестьянскую пищу, что была привычной здесь никак не меньше двух столетий, если судить по источенной жучками и отреставрированной столешнице и ножкам.
Едоки макали свежий хлеб в оливковое масло, отдающее горчинкой и травами, ели козий сыр и запивали терпким домашним вином. Мёд оставили напоследок. К чаю. Задумались. Так питались монахи? "Губа не дура была у служителей Бога" - посмеивалось сознание, но и возражало тут же - а кто обрабатывал огромные огороды, кто трудился на пасеках, в винодельнях, в коровниках?
Полноценный обед отложили на вечер. Всем хотелось прикорнуть. И только Марино с Леной прихватили ребрышки ягненка и отправились на улицу разжигать мангал. Павел резво обежал усадьбу и оливковую рощу, взобрался на ближайший холм, с которого рукой подать до ближайшего городка - крепости Коллепино.
К ней - то он и устремился, но в хвойном лесу встретилась неожиданная находка.
Пока Мила плескалась в душе, искренне жалела всех европейцев ещё совсем недавно боящихся воды, как нечистой силы. Им запрещалось смывать крещенский оберег, и потому мылись бедные католики несколько раз в год. Хорошо что её предков запрет не касался: баня в конце недели - святое дело! Климов вернулся с полной бейсболкой крепких желтых маслят. Все сбежались, будто никогда не видели такого чуда.
Видели да не такое. Здесь в Италии, которую и саму воспринимали как невидаль, оказывается выходят из земли такие же как дома пришельцы. Из неведомого подземелья несут они особый непривычный мир красоты. Как тут не включиться в детскую игру "замри"?
У каждого свои воспоминания о первой встрече с грибами, ни на что непохожие. Его даже коснуться было боязно. Вдруг исчезнет. Или запищит. Или защекочет. Смотрели. Не находя обычного, готового мимического выражения. У некоторых умиление разливалось в душах, тронутых необычным впечатлением. Такое чувство вызывает только что родившийся младенчик.
Павел, загордившйся от внимания, подхватил Милу на руки и распевая во весь голос:
- И за борт её бросает в набежавшую волну, - опустил на кровать, приговаривая :
- Сейчас спать - спать, а потом я тебе покажу седьмое чудо света.
Вскоре в "живых" у мангала остались только Марино и Лена, остальных сморил сон. Они же, еле выдержав трехчасовое одиночество, вооружившись колокольчиком , прошлись по всем спальням, призывая на обед. Валентина проснулась раньше, прогулялась по лугу внизу и принесла пылающий букет маков и дельфиниумов.
- Чует моё сердце, здесь намечается грандиозный праздник - вот и украшение кстати.
Нашёлся подходящий кувшин, который водрузили на середину раскладного стола на улице.
- Представьте, даже образованный человек, каким я себя считаю, может убедить себя черте в чем. Валентина невесело усмехнулась.
- Была уверена, что за время тысячелетних цивилизаций всю растительность на Аппенинском полуострове извели, заменив их культурными насаждениями. Что Италия - сплошь промышленные города, смог и церкви. А здесь натуральные, естественные, почти непроходимые леса...
Марино, заканчивая прикреплять гирлянды ярких шаров над столом, чуть не свалился с лестницы.
- У вас плохо преподают географию?!
- Скорее я жертва собственных искажённых представлений о стране.
Над мангалом кружил умопомрачительный запах. Шипели, истекая жиром, бараньи ребрышки, шкворчали в глубокой кастрюле грибы. На большущем прозрачном блюде, как на грядке, раскудрявились кинза и петрушка, цветные салаты, пересыпанные коралловыми пуговками помидоров и кедровыми орешками.
Отдельно, друг напротив друга располагались по два кресла, а перед приборами лежали веночки из маков. Гости, рассаживаясь, с большим любопытством строили догадки - кто именинник? Лена сияла расцветшими веснушками и хитро улыбалась. Марино не заставил долго ждать. Водрузив на стол ведерко с двумя бутылками шампанского, пригласил галантным жестом Милу и Павла сесть напротив :
- Павел, Мила - эти два кресла - для вас! Мы кое о чем догадались, когда встретили вас утром. Будем праздновать помолвки вместе, если вы не против. Лена и я, наконец, решили пожениться.
Он достал из кармана рубашки коробочку и положил рядом с собой.
- Павел запасся колечком еще дома, он мне сам сказал. Чудесная компания - залог хорошо начатого дела.
Обе невесты, заалевшие от нахлынувших чувств, позволили мужчинам надеть колечки, расцеловались с женихами.
Гости загалдели , ринулись поздравлять. Напутствия пестрыми мотыльками летали над столом. Удоды в ожидании сладких крошек, заняли место на высоких туях и не теряли из вида извечных врагов - кошек, промышлявших мелким воровством внизу. Хлопнули пробки, полилось шампанское, оставляя шлейф изысканной горчинки. Чистые звуки хрусталя возбуждали затаённое желание прожить так же красиво, как звучит прозрачное стекло.
- Меня не зря называют Учителем - люблю я это дело,- голос у Валентины изменился, в нем появилась нотка жалости к себе, - вот и сейчас , хоть сама и не была замужем, момент такой волнующий, что из души рвутся самые искренние слова. Мила и Павел, Марино, Лена!
Она выдохнула:
- Поздравляем ! И, побуждая всех присоединиться, повторяла: По - здрав- ля - ем!!!
Зоя подошла к Миле, обняла их с Павлом, поцеловала и стала горячо, быстро что- то нашёптывать матери. Мила сняла с шеи золотой медальон. Открыла его. Показала всем. На маленькой черно- белой фотографии Мила и Павел молодые, хохочущие смотрели друг на друга.
- Для меня помолвка - настоящий сюрприз. Хотя так долго жданный. Знаю, что надо сделать Павлу ответный подарок... Самая ценная вещь у меня - вот эта штука. Двадцать лет она была со мной неразлучна, здесь даже есть кусочек ладана, теперь я передаю ее тебе, Климов. Бери и храни!
Дружный хор подхватил: Бери и храни!
Очерелной хрустальный перезвон сдвинутых бокалов слился с нескончаемой кантиленой птичьего пения и улетел в небеса.
Марино открывал подаренную Леной коробку.
Из вороха цветной бумаги появилась большая матрёшка с задорными голубыми глазками.
- Ты называешь меня Матрешкой, Марино! Вот тебе ЗЗ моих клона, чтобы всюду, куда не посмотришь - там я!
Лариса приготовила подарки, сделанные своими руками. Миле с Павлом досталась потешная ведьмочка с метлой. Её на украинских хуторах вешают на дверь прогонять нечистую силу.
Марино с Леной она вручила деревянного «ваньку-встаньку». Научала:
- Мужичок этот хитроватый из любого положения вывернется.
Хранит он в своей непотопляемости русскую душу. С ним не пропадёшь. А главное его назначение - приумножать род. Кто его почитает, тот проблем с интимной жизнью не знает.
Переходя из рук в руки вертлявая игрушка забавляла взрослых людей, возвращала беззаботный миг детства, напоминала, как всё хорошо начиналось. И неуловимо ушло, вытеснилось тяготами жизни. А вернулось сейчас - в самую ответственную пору. Жизнь она и есть игра. Только играть надо умеючи...
Незаметно долину затянуло туманом , похолодало. Мужчины решили перенести праздник в дом, зажечь камин и включить газовое отопление. Женщины занялись столом. Все в гостиной поражало размерами. В камин можно было войти. Огромный диван в центре гостиной напоминал цветущий луг. Его мягкие подушки, обтянутые зеленоватым гобеленом, затканным полевыми цветами, так и манили зарыться в веселое разнотравье.
Сумерки окрасили окна густым ультрамарином. Занялся огонь в камине, а низкий стол между диванами наполнился десертами запасливо прикупленными хозяйственным Марино в грандиозном храме еды "Калистраде". Царственный «Наполеон», за которым сладкоежки готовы сделать лишние пятьдесят км, стоял еще нетронутым. Ждали, пока мужчины уберут со двора остатки пиршества.
Валентина поскучнела и с обязанностями тамады явно не справлялась. Помаявшись среди фотографической галереи родственников хозяйки Нади, побывавшими сто лет назад в далекой Индии, единственно затем, чтобы запечатлеть себя то на лошади, то на модном высоченном велосипеде, вышла посмотреть на звезды.
Но вскоре с криком - Что это там за нашествие! - влетела в дом с нешуточным испугом, исказившим лицо. Марино и Павел, только присевшие за стол, похватали каминные щипцы и выскочили на крыльцо. В наступившей тишине через приоткрытые окна слышались разнообразные хрюки: и очень громкие, грубые, и тоненькие повизгивания, чмоки, явно принадлежавшие стаду свиней.
- Мы забыли предупредить, - Лариса говорила встревоженно, но и успокаивающе,- Мадресельва стоит на границе национального парка «Монте Сибиллини». Особенно много в нём вепрей. Они - то и выходят на ночную охоту. Добывают сладкие корешки.
- А они не опасны человеку? - Мила почувствовала тревогу за Павла.
- Мама, как и всякие дикие звери, они стараются с людьми не встречаться,- мягко успокоила и обняла её Зоя.
- В прошлом году, когда я здесь жила, они почти каждую ночь приходили и шли по склону оливковой рощи в свои заповедные места. После них почву рыхлить не надо. Местным охотникам постоянно выдают лицензии на отстрел кабанов. Завтра в супермаркете увидите запечённые целиком туши. Однажды мы забыли у крыльца картошку, они её конечно сгрызли, и толкались долго у дверей.
Мила заволновалась.
- Выйдем и мы , Павел даже не взял палку.
Мужчин на крыльце не было. Зато темные тени мелькали тут и там. Маленькие поросята повизгивали, когда большая свинья собирала их в кучу. Мужчины вернулись со стороны сарая, пришлось надёжно запереть его. Вместе с машинами и газовым агрегатом там хранились мешки с чечевицей.
Пляшущее пламя камина, потрескивание дров, смоляной запах резко контрастировал с холодным густым туманом и встречей с дикими животными. Все потянулись к огню.
В углу дивана, уткнувшись в подушки, рыдала Валентина. Зоя, как наседка над цыпленком, склонившись, уговаривала ее пойти в спальню. По вспухшему покрасневшему лицу и вконец запутанным кудрям было понятно, что с алкоголем у нее полная несовместимость. Перепады настроения - наверняка результат стараний и побед студентов над строгим преподом.
- Дед уж, Зоедька, тут все свои, хлюпая носом, сморкаясь, готовилась она к решающему откровению, как к бою. Ей пододвинули кусок торта и чашку с чаем.
- Когда - то была у меня тоже любовь. Мы вскоре собирались пожениться, учились на одном факультете. И вдруг Колю забирают в армию. Видимо, душещипательная картина стояла у неё перед глазами совсем близко, и слёзы в который раз пролились на красивые округлые щеки.
- Мы переписывались, служил он в Забайкалье. В новогодние каникулы я решила повторить подвиг декабристок и поехала на свиданье к любимому. Естественно, не сообщая ему заранее. В задумчивости она откусила кусок "наполеона" и заголосила резко и внезапно, как умеют русские женщины.
- Это ж какие бывают совпадения! ( я о "Наполеоне"!)
За столом воцарилась почтительная тишина, прерываемая потрескиванием в камине - выстрелы салютовали о завершении очередной любовной истории между деревом и солнцем.
-Когда я нашла его военную часть, в малюсеньком пристанционном посёлочке, первая же встреченная бабушка с вёдрами на коромысле вызвалась проводить к Танюхе - учительнице, где жил Коля. Полузанесённый дом стоял на отшибе, шли мы долго, петляя по козьей тропе в одну ступню. Баба Фрося, как она назвалась, сама вызвалась вести беседу.
- Танюха, тут сестра к твоему Коле пожаловала, подавай его сюда.
- Про сестру мне он и слова не сказал. А будет только завтра - служба у него такая. Их увозят за 30 км к ракетам, и никакой связи в это время. Но вы кстати. «Наполеон» мой подоспел, настоялся, давайте чай пить.
- Посмотрела я не неё - красивая девка, даже краше меня. И фото над кроватью - они два голубка головки друг к другу наклонили...
Бабушка Фрося умом шустрая. Поняла, что щас расклеюсь и лицо потеряю...
- Чай, голуба, мы будем у меня пить. Что ж, для дорогого гостя дык и чаю не найдётся? А явится хозяин, пусть пожалует за сестрой, ты уж не серчай!
Отправились мы по той же тропе. Переночевала у неё. Да что там переночевала - лежала как деревянная. Любовь свою хоронила. А утром с хлебовозкой на станцию. Через месяц получила от Коленьки письмо. Мол, я - дура. Для мужика,младшего лейтенанта, на постое поджениться - это обычное дело. А теперь, мол, расхлёбывай сама.
В наш город он не вернулся и ничего больше я о нём не знаю. Вот такая выпала мне школа любви... И всё равно зла на него не держу. Любила я его, ну а его любовь… - не в моей воле ею распоряжаться. Хочется, да не можется. Каждый кочет кукарекать хочет,- закончила она уже совсем повеселевшим голосом.
Крепчал за окном ветер, густой туман затянул всё, что еще недавно было цветущей долиной. Глухие выстрелы сломанных веток, редкие взвизгивания поросят звучали всё тише. В доме было тепло и сухо. Италия готовилась из сокрытия предстать утром перед восторженными паломниками ещё более неотразимой.
(Окончание следует)