http://www.proza.ru/2015/08/07/700
Несмотря на охи и причитания Катерины, Даша уверена была: проведёт к Кириллу, научит, как и с кем говорить. Душа рвалась к нему теперь, когда он был рядом, досягаемый, не за колючей проволокой, так нуждающийся в ней… Но она скрепила сердце, зная, что если заявится сейчас со своими притязаниями, то стопроцентно нарвётся на скандал и всё усложнит. Другое дело - ночью. Ночь многое покрывает. Ночью говорить надо в полголоса и беречь покой больных, а не вызвать милицию, чтоб выкинуть нарушительницу больничных правил. Хоть и нарушительницу, но тихую, незаметную, а не скандалистку.
Время коротала с двумя чужими, по сути, женщинами. Но уже заткались их светлые ниточки в полотно Дашиной судьбы… Она надеялась, что светлые, а какие в действительности, можно будет разглядеть только на расстоянии, но не сейчас, когда сидят они втроём за столом изобильно накрытым домашней снедью, и Даше сострадают, сочувствуют, расспрашивают, отвлекают от мучительного желания увидеть Киру немедленно…
- За что сидит-то твой?
- За убийство, - хмыкает Даша.
- Ну! Тут такие не сидят, тут же общий режим. А, эти есть… случайно когда.
- Вот мы и есть самые "эти"… Ночью на мотоцикле наехал на пьяного… тот лежал, спал, - скупо рассказывает Даша.
Но женщины по-простому, по-деревенски, особо не деликатничают, спрашивают дотошно. А Даша сама не знает, неприятно ей это или как раз то, что надо сейчас: говорить о Кире, рассказывать им, располагая к себе и к нему душою.
- А вот всё же признайся, Даша, откуда ты узнала про что в лагере творится? Что за связи у тебя такие? У нас под боком всё - мы не знаем. А ты вон из какой дали приезжаешь и нам же рассказываешь.
- Нету у меня никаких связей. Откуда? Сердце вещун. Хоть верьте, хоть нет, у меня сердце заболело, когда у них тут началось. Никогда так не болело раньше. А как поняла, что из-за Кирилла… не знаю. Просто сразу так подумала… поняла.
- Ишь ты… - женщины качают головами, переглядываются понимающе. - Что сердце подсказывает, это я точно знаю. Помнишь, Катя, сынок мой, Ваньша, в аварию попал? Я же в тот день места себе не находила. Как в дыму была. А сказали мне только к вечеру.
- Но ты ведь, Дарья, в точности знала, что случилось. Сердце хоть чует, да не знает.
- Да, это правду ты говоришь. Ну что?.. Молилась за него всю ночь, а утром к следователю его пошла. Он человек хороший. Много чего мне подсказывал, учил. Так и так, говорю. Узнайте! Он звонил куда-то... если есть друзья да знакомые… везде же люди, понимают… Катерина, разговоры разговорами, а ты - хозяйка. Угощай давай, наливай, не стесняйся.
- Может глоточек хоть, Дарья?
- Да глоточек-то я уже сделала. Ты сама представь, как я буду выглядеть? Заявлюсь в вашу реанимацию, а водкой за версту прёт! Кто со мной разговаривать будет? Сдадут в милицию и все дела. Только мне и осталось, что в вытрезвитель попасть! Враг я себе, что ли?
- Правда, правда, - кивала Антонина и махала на хозяйку рукой. - Чо ты, Катерина! Не приставай к человеку. Дарья - правильная баба, она знает, чего делает.
- Ой, бабоньки, выпейте вы за нас с Кирой. Чтоб всё получилось, чтоб… всё хорошо было. А если всё будет хорошо, ох и выпью я с вами потом! От всей души! - сквозь комок в горле говорила Даша.
- За вас! Дай вам Бог!
- Мне бы ещё позвонить… Далеко у вас почта?
- А чего тебе почта? Вот телефон - звони куда хошь.
- У тебя и телефон есть?! Ой, как здорово! А по межгороду можно по нему?
- Так я ж и говорю - звони, куда хошь.
- Катерина, золотая ты моя! Я, наверно, потом ещё буду звонить, но ты не думай, я всё заплачУ.
- Да звони иди уже, горе луковое!
…Даша беззвучно вошла в палату, не глядя, поставила сбоку от двери сумку, в которую запихала куртку и кроссовки. Показалось, что самым громким звуком здесь был стук её сердца. В просторной реанимационной палате стояли две кровати. Скользнув глазами по молодому парню в бинтах, Даша устремилась к другой, дальней кровати. Замерла на секунды, с болью глядя в любимое лицо, опустилась на колени, осторожно прижалась щекой к руке, лежащей поверх одеяла. Неподвижная рука Кирилла была так безжизненна, беспомощна… с истончившимися сухими пальцами… не отозвалась на прикосновение… и это было так по-чужому… у Даши задрожали губы, и она крепко зажмурилась, прогоняя мгновение слабости. Тихонько вложила в его ладонь свою, сплелась пальцами и больше не отпустила. Придвинула табуретку, случившуюся поблизости, села близко к нему. С другой стороны кровати стоял штатив капельницы и трубка от флакона тянулась вниз, к руке Кирилла. Даша прикусила губку, поморщилась как от боли - флакон был почти пустым, скоро сюда кто-то должен был придти.
Кирилл был бледен, лицо его как будто опало - заострилось, сделалось жёстким, чужим. Даша поднесла его руку к своим губам, прикоснулась к холодным пальцам, согревая дыханием.
- Кира, родной мой. Я пришла… Ты ведь чувствуешь? Я знаю, чувствуешь… Всё будет хорошо, всё будет хорошо, мой золотой. Я буду с тобой, никуда от тебя не уйду.
Его ресницы лежали неподвижно, как тёмные крылья спящих бабочек.
- Какой ты у меня красивый, Кира, - улыбнулась Даша сквозь навернувшиеся слезы. - Я буду теперь долго-долго рассказывать, какой ты замечательный, необыкновенный, как я люблю тебя… А ты просто будь спокоен и выздоравливай… обязательно выздоравливай, хороший мой. Иначе я умру без тебя. Нет, ты даже и не думай ничего такого. Я прикиплю к тебе, приклеюсь так, что фиг меня оторвут. Я никуда тебя не отпущу, солнышко мое, медвежа любимый.
Даша прижалась щекой к его руке, гладила осторожно лицо, лоб, волосы…
- Только ты услышь меня, родной, хоть на минуточку - услышь, что я здесь, я рядом, ты не один… Тебе ведь надо это знать, Кира, обязательно надо… услышь…
Даша едва не вскрикнула, когда ресницы Кирилла дрогнули и медленно приподнялись. Страдальческий излом её бровей вмиг разгладился, глаза просияли навстречу его глазам.
http://www.proza.ru/2015/08/07/1360