Что-то необъяснимое происходило этим вечером, прямо чертовщина, какая то: у двух ящиков выбило дно, у трёх отломились ручки, чего сроду не было. С трудом удалось отыскать на помойке целые банановые коробки и рассовать в них газеты и журналы.
Новый продавец стойко переносил неудобства – старая школа. Я не услышала от Нины Степановны ни одного упрёка за день, она торговала, ни обращая внимания на рабочие издержки, и казалось ничто, не могло вывести её из себя. Когда за товаром не пришла машина, и я, сидя на упакованном ящике, битый час развлекала Нину Степановну болтовней, пытаясь отвлечь от грустных мыслей, она лишь в ответ качала головой. С появлением грузчиков, она встала, и без лишних слов направилась к метро, время было позднее, на точке нам предстояло встретиться в шесть утра. Сдав товар, я тоже поспешила домой.
Поезд не усыпил. Возбуждённая событиями, я вновь и вновь возвращалась к той неразберихе, что преследовала нас целый день. В качестве инструктора, я выучила и подготовила много продавцов. За долгие годы, работа, доведённая до автоматизма, сбоев не давала. На все случаи жизни, в моей сумке имелись разные предметы: клей, скотч, чистые листы бумаги, бланки накладных, ножницы, словом, всё то, что обычно с собой не носят. Но всего то, предусмотреть нельзя. Утром нас «встретил» голый журнальный стенд без единой лески. На случай замены, имелся моток резинки, но его не хватило. Всевозможными скрепками и зажимами нам удалось выставить журналы, но, без поддержки лески, они весь день норовили расползтись в разные стороны. Газетный столик тоже не остался в «стороне». Неизвестно когда и где за ночь с ним приключилась беда, но утром заклёпки на двух распорках расклепались, и стол поплыл вместе с выложенными газетами на пол. Пока Нина Степановна торговала, я как Айболит лечила «больного», обматывая распорки скотчем. Разумеется, покупатели, как нарочно, весь день ставили на него сумки, и работа начиналась сначала. Выбившись из графика, последний свёрток прихода нам удалось разобрать после того, как схлынул утренний «поток», но именно в нём обнаружился рабочий фартук, заказанный со склада. Фартук был грязный до безобразия и, видимо, предназначался на выброс, но мы были рады и ему, так как на протяжении нескольких часов, продавцу приходилось распихивать деньги по карманам старой кофточки, куда они не лезли и вечно падали.
Надев фартук и закрепив зажимами ободранные концы, продавец посмотрела на меня, мол: «Как?». «Хорошо, что нет зеркала», - про себя отметила я, в фартуке, старенькой кофточке и платке, пожилая Нина Степановна походила на уборщицу скотного двора, но ни чего ей не сказала, лишь одобрительно закивала головой.
Мне даже показалось, что всё стало налаживаться, но беспокойное утро плавно перетекло в напряжённый день. И день воистину выдался на славу, покупатели с редким постоянством были или: скандальными дамами или пьяными гражданами. Поразило и небывалое количество слеповатых и глухих старушек, тех, что, дав три рубля за пятирублёвый товар, ожидают сдачи. Это были шоу, каких мне раньше видеть не доводилось, но, не смотря ни на что, мы выстояли. Но к несчастью, на следующий день всё повторилось, прибавив трёх часовую ревизию. За товаром опять не пришла машина, и я стала догадываться, в чём дело.
- Нина Степановна, вы молодец, дома такое несчастье, а вы держитесь, - я сочувственно покачала головой.
- Откуда вы знаете?
- Как же, я весь день с вами. Ваши проблемы - мои проблемы. Не держите в себе, выговаривайтесь, машины всё равно нет.
Нина Степановна не заставила себя ждать:
- Муж у меня умер. Ненавижу его.
- Хотите сказать, не любили?
- Не любила? Как же! Ненавижу! Бедный мальчик как он пострадал.
- Кто? – не поняла я.
- Сын, сына чуть не посадили.
- Отца не любил?
- Наоборот, души в нём не чаял, - Нина Степановна с обидой пожала губы.
Я, силясь понять происшедшее, тоже замолчала, но любопытство пересилило:
- Обошлось? – задала я глупый вопрос.
Нина Степановна развернулась всем корпусом и внимательно посмотрела на меня, в глазах отчёт -ливо читалось: «Ну, и дура?!». Но, сжалившись над молодостью, начала рассказ по порядку.
Будучи продавцом со стажем, практически ветераном газетного бизнеса, за долгие годы ра -
боты на лучших «точках», Нина Степановна наработала не только опыт, но и вполне приличную «пенсию», позволившую выйти на покой. Покой был необходим, от сквозняков и бесконечных наклонов, болела спина. А ноги, ноги которые выстаивали, чуть ли не целые сутки? Специфика работы на износ, четырёх, пятичасовой сон и, однообразная пища многие годы?
- Когда мне было готовить?! Выходные я брала редко, - как бы оправдывалась она.
- А семья?
- А что семья? Сын взрослый, муж - лист по ветру, - вспомнив мужа, Нина Степановна умолкла.
- Когда он умер?
- Восемь дней назад. А машине было всего три месяца, - вспыхнула она с новой силой.
- Какой машине? – удивилась я.
- Той, которой, суждено было стать жертвой этого изверга.
- Какого?
- Да мужа, мужа, кого ещё.
Я приуныла, концы снова не сходились. Пытаясь разобраться с мыслями, я уточнила:
- Что с машиной случилось?
- Сын за рулём был, когда сбил человека. Аспид!
- Потерпевший?
- Муж мой! – зло, сверкнув глазами, процедила Нина Степановна.
Я потерялась в догадках, но Нина Степановна продолжила:
- Что он сделал, чтобы она была? Ничего. Болел всем на свете, и ныл. А я работала от зари до
зари. Денег собрала довольно, сыну на подарок хватило, купили новенькую машину. Машине было только три месяца, когда мужу на даче плохо стало. Он сына вызвал. Сын перепугался, по -ехал за ним в ночь-полночь. Человека на дороге не заметил, взволнован был, сбил, сразу и опомнился. Пока раненого в больницу возил, родной отец умер.
- Чего только не бывает, - подтвердила я. - А что дальше?
- А что дальше? – развела руками Нина Степановна. Сына еле откупила, выгребла всё до копейки. А так, стала бы я за гроши работать!? Кстати, нельзя ли получить свой процент? Мне хоть колбасы купить. На поминки люди придут.
Весомый аргумент убедил, и я, достав, калькулятор, села начислять зарплату, сокрушаясь о том, что дни были никудышными.
Отдавая деньги из дневной выручки, в обход правилам, мне только и оставалось, что надеяться на отсутствие недостачи. Но, повидав разных людей в работе, я почти наверняка могла судить о порядочности любого через пятнадцать минут. Нина Степановна была из тех кто - чужого не возьмёт, своего не отдаст.
Время приближалось к полуночи, разговор сошёл на нет, и мы молча ждали экспедиторов, сидя на пластмассовых ящиках набитых журналами. Не было ни усталости, ни сожаления, тяжёлая работа терпит сильных людей, мы были в дне завтрашнем, но отсутствие машины, не выпускало нас из дня сегодняшнего. Время шло, и предстоящие поминки беспокоили не только вдову, но и меня.
- Нина Степановна, а езжайте вы домой, - предложила я.
- Как же, а вы? Поздно уже, в переходе нет никого.
- Ни в первой, Бог сбережёт.
Нина Степановна молча потянула сумки и направилась в сторону метро, но словно забыв главное,
обернулась.
- Спасибо за колбасу!
Я махнула в ответ, а ещё через пять минут пришла машина.
- Прямо чертовщина, какая то, - боясь смотреть мне в глаза, скороговоркой произнёс грузчик.
- Машина подвела, - подхватил водитель, - встала и всё. Только-только, как починили.
- Всякое бывает. Теперь всё будет хорошо - крикнула я на прощанье.