Классические поэты воспевают дружбу; для Пушкина и его лицейского братства (Дельвиг, Пущин, Малиновский, и т.д.) это священное чувство, то, что проходит через всю жизнь. В основе этого - индивидуализм, основанный на чести, причем чувство чести очерчивает круг знакомств, а личная приязнь и опыт совместной службы, учебы сужает его до нескольких особо близких по духу людей.
Есть священное понятие о мужской дружбе как продолжении военного братства, связанного с этим чувства долга, если нужно - мести за друга, особого кодекса чести в отношении семьи друга, неприкосновенности его подруги, которая не может стать предметом раздора ни при жизни друга, ни после его смерти, если это случится, потому что отношения дружбы не отменяются смертью друга или собственной смертью. Об этом свидетельствуют лучшие образцы приключенческих романов Франции (эпопея Дюма про мушкетеров, например), а также знаменитые кинофильмы с Делоном, Бельмондо и т.д. (например, "Смерть негодяя", "Искатели приключений", "Профессионал").
Эти и подобные фильмы много дают душе, я их периодически пересматриваю из-за того, что несмотря на уступки популярности - там есть дешевые сценические решения в сюжетах - чувства, поступки персонажей называются своими именами и расставляются по своим местам.
Однако, есть глубокая традиция отношения к дружбе, имеющая религиозные корни - дружба находится под сомнением для кающихся грешников. Как читатель православного отрывного календаря, обнаружил следующее поучение Иосифа Оптинского:
"Грех сам не войдет, если мы его не впустим... Чтобы начать исправление, надо иметь осмысленное твердое решение, без самосожаления или себялюбия. Если ты приятелей своих будешь постоянно выдавать, то они волей-неволей отстанут от тебя, - то же и с грехами: объявляй их усердно отцу твоему духовному, выдавай их с ненавистью к ним, и они отстанут от тебя".
Легко видеть, в чем отличие. Романтический герой никого не пускает между собой и Богом, сам верша справедливость, как это положено в его душу высшими силами - его друзья разделяют те же принципы, и между ними есть понимание без слов. При этом сам герой расплачивается за свои действия фатальным образом, принимая это как неизбежность. Грешник же в лоне церкви имеет посредника - духовного отца, который, как полагается, на прямом проводе с Богом - превыше мирской дружбы, которая действительно может ввергнуть в грех кающегося - это та самая "среда", которая заедает персонажей Достоевского.