Шаги по земле 2-ая часть 4-я глава

      
   Глава 4 . Скитание по Кавказу.
– Кавказ подо мною…,– написал А.С. Пушкин в своём стихотворении «Кавказ».
     Вот и я, по воле своей судьбы, очутился на Кавказе, только не стою на вер-шине, как наш великий русский поэт, а скитаюсь по железнодорожным стан-циям, городам и посёлкам  в поисках заработка на пропитание и крыши над головой для ночлега. Ещё вчера  был в Грузии, а сегодня покинув её, вдыхаю не меньший аромат природы Азербайджана.  Незнакомые языки, чужие нравы, – всё это в одночасье свалилось на мою голову и диктует активизировать свою жизнь, чтобы воспринять новые её условия и выжить.
   В Кизляре подрядился вместе с такими троими, как и я, «бродягами» построить из саманных блоков сарай во дворе  председателя местного колхоза, у которого к моему удивлению две жены: первая его ровесница, вторая намного моложе его. Обе живут дружно, как родные сестры. На моей родине в России такое в принципе невозможно: выцарапали бы друг другу глаза.
– Зухра и Халима,– спросил я их, когда вместе сидели и завтракали за столом,– вы своего мужа Ильдара обе любите и наверно ревнуете между собой?
  Они дружно засмеялись: «Аллах дал нашему общему мужу мужскую силу – он нас одинаково крепко любит и балует равноценными подарками, различными разве только от нашего вкуса. Мы не можем огорчать его ссорами и ради  любви к Ильдару сохраняем дружбу между собой, – объяснила первая и старшая из жён – Халима, и добавила,– я живу на первом этаже  дома и занимаюсь домашним хозяйством. Готовлю пищу, стираю бельё, потому, что знаю эти дела лучше, чем Зухра, живущая на втором этаже. Она заботится о мужских потребностях Ильдара: поддерживает его настроение, жизненную форму,  дарит ему женскую ласку, но помогает мне в уборке дома.
– В вашей семье два сына и дочь,– продолжил беседу один из моих напарников по работе,– знают ли дети, кто их родил, и кого называют мамой?
 – Ильдар женился на мне еще до войны, и я родила ему двух сыновей, а Зухру он встретил на фронте. Она была санитаркой и вытащила его с поля боя ранен-ного. В госпитале, где он лежал, они полюбили друг друга. Там она и забере-менела от него. Узнав эту историю из его письма, я предложила Зухре стать второй женой Ильдара и приехать с маленькой дочкой к нам. Когда муж вер-нулся, у нас уже была дружная семья и дети знали, кто их родил, а мамой они зовут нас обеих.  Не та мать, которая родила, а та, которая вскормила. Наши общие дети счастливее других, потому что у них две любящие мамы,– закончила свой рассказ Халима, и я невольно вспомнил о своём детстве, лишённом  той одной мамы, которая есть у каждого человека.  «Жива ли моя мама там, в  казахстанском лагере для жён политических репрессированных мужей, где отбывает незаслуженный 18-ти летний срок с отрывом от своих малолетних детей?» – эта мысль снова и снова возникает в моём сознании и гложет душу.
     Закончив работу в Кизляре, наша строй - бригада из четырех человек в со-ставе: Владимира из Новосибирска, мужа Григория с женой Клавой из смолен-ской области и меня, решила поискать работу в азербайджанском посёлке  Ивановке, где основными жителями были русские.
    –   Молокане – так называют нас русских крестьян высланных на Кавказ из курских, псковских, тамбовских губерний , как сектантов и отступников от пра-вославия около двух веков назад, – рассказал нам один из жителей посёлка Ивановка, когда мы искали там работу.
– Наша вера и обычаи, более справедливые и правильные, чем православие, они, к примеру, не позволяют нам пить водку или курить. Мы верны своим убеждениям до могилы, –  пытался убедить нас рассказчик, – и советская власть нам не указ, хотя наши  защищали Родину, как все советские люди и многие погибли, и не вернулись к своим семьям после Победы в Великой Оте-чественной войне, – глубоко вздохнул он и закончил беседу.
    Вскоре мне пришлось убедиться в одном интересном обычае молокан по выбору невест.
    В  выбранной большой избе, которые в Ивановке строились в русском старом стиле, собирались на вечеринку парни и девушки. Как и везде принято, пели песни, танцевали, беседовали друг с другом, угощались сладостями на молочной основе.  Окна снаружи дома обязательно закрывались ставнями наглухо. 
            В полночь свет в избе гасили, и в темноте начинался один из старинных обычаев – поиск своей невесты. Девушки бегали, иногда что-либо выкрикивали. Задача парней заключалась в том, чтобы схватить в темноте одну из девчат, которая и нарекалась потом его невестой.
   На  очередной такой вечеринке побывали мои друзья: Виктор и семейная пара Григорий с женой Клавой.
     Григорий в темной комнате узнал и схватил свою жену Клаву, а вот Виктор не захотел искать себе невесту таким способом и  не схватил никого. Однако, не он, а его обняла сама молодая девушка, и когда свет зажгли, она стала целовать Виктора в обе щёки, приговаривая: « Ты мой жених наречённый, Богом посланный и в меня влюбленный! Я хочу знать, когда сватов ко мне будешь посылать?». Виктор еле вырвался из объятий девицы и под общий смех покинул  вечеринку.
   На следующий день весь посёлок Ивановка говорил о свадьбе Виктора со Златоярой, так звали девушку. 
   По просьбе Виктора мы покинули Ивановку не найдя в ней подходящей для нас работы.
      В своих походах по  Азербайджану , мне пришлось побывать в  Баку, Геокчае, Шамхоре,  Евлахе, Шемахе, Таузе и в других местах.      
       В Акстафе, в те времена небольшом провинциальном городе с же-лезнодорожной станцией того же названия, случай свёл меня с государ-ственным предприятием «Заготскотсырьё», где мне предложили порабо-тать чабаном стада овец.
   Дни моей трудной, неспокойной юности оставили  в памяти прекрасную природу Закавказья в пойме реки Куры и  её притока речки Акстафы с чи-стой холодной горной водой.
 Чабан – одна из почитаемых профессий у  скотоводов Азербайджана, которую мне пришлось попробовать на вкус в своей жизни. Должен со знанием дела отметить, что овца животное стадное: друг от друга ни на шаг.  Пасти их одно удовольствие. Лежишь лицом кверху на кошме из овечьей шерсти, чтобы скорпион или тарантул на тебя не прыгнул и, не дай Бог, укусил.  Эти твари боятся овечьего запаха, потому что овцы их едят. Рядом два пса лежат, положив головы на вытянутые передние лапы и, кажется, они дремлют.  Но стоит  поднять или повернуть мне голову,  как они вскакивают и бегут вокруг отары. Один пес слева, другой справа и, обогнув её, возвращаются ко мне, тыча своими холодными носами в мои руки. Иногда тихонько повизгивая, сообщая по-собачьи: «Всё в порядке!» Я глажу их, и они снова ложатся  на своё место. А я продолжаю смотреть в голубое небо, не догадываясь, что через десяток лет буду летать в  этом небе в качестве бортмеханика самолёта. 
      За сохранность овец можно не беспокоиться: ни одна из них не уйдёт из стада, потому что слышит звонки маленького колокольчика, который висит на моей «помощнице» – овце по кличке  Зенга. 
    В один из памятных дней ко мне на пастбище пришли гости: две дочери директора «Госзаготскота» Васима и Роксана. Девушки азербайджанки сестры-близнецы красоты неописуемой. Мне оставалось только влюбить-ся сразу в двоих.
– Ас салями аллейка! – поздоровались красавицы, от взгляда которых нельзя было не потерять дар речи, что и случилось со мной.
    Сестры обменялись между собой репликами по-азербайджански, смысл которых я не понял,  и засмеялись: «Можешь говорить с нами по-русски, – сказала  Роксана, – если не знаешь нашего языка: мы русский изучали в школе и сейчас свободно говорим на нём в институте, где теперь учимся».
    Наконец я почувствовал, что ко мне возвращается уверенность после шока от их  обаяния, и захотелось поставить точку в наших отношениях, поскольку  хорошо понимал своё положение в данной ситуации.
– Думаю, что у нас не найдется общей темы для разговора на любом язы-ке, – ответил я им,– сущая правда и то, что ваш язык  мне не доступен пока.
– Очень сожалею, что мы не найдём темы для разговора,– сказала Васи-ма,– нам папа посоветовал навестить тебя, как бывшего молодого солда-та, участника ВОВ. Мы и подарки принесли,– она вынула из корзинки, ко-торую держала в руках, домашний пирог и ленточку с маленьким коло-кольчиком, привязанным к ней.
– Пирог с айвовым вареньем мы с Васимой сами испекли,– объяснила Роксана, – и старались, чтобы он понравился тебе, а колокольчик на лен-точке нужно повесить одной из овец на шею, чтобы звонки держали всех овец в одной отаре и не путали её с другой.
  – По всей видимости девушки пришли с добрыми намерениями, –подумалось мне и, я взяв герлыгу, (палку чабана с сучком на конце для ловли овцы за заднюю ногу) пошёл выбирать подходящую овцу, на кото-рую  будет повешена ленточка с колокольчиком.
    Овца, к которой я подошёл, смотрела на меня так, как будто говорила своими глазками: – Это я та самая, которую ты выберешь для колоколь-чика.  Она даже повернулась ко мне своим курдючным задом в ожидании, когда я зацеплю её за заднюю ногу герлыгой.
   Сестры подбежали к нам и Роксана надела на шею овцы маленький ко-локольчик, вдруг мелодично зазвеневший, а Васима громко сказала:
– Назовём эту овцу Зенга, что означает «звон».
Сестры-близнецы покидали пастбище довольными от посещения, а у меня напротив осталась в душе не высказанная никому боль.
     Вернувшись вскоре с отарой на скотный двор «Госзаготскота», я зашёл в контору и попросил расчёт.  Руководитель конторы, отец Роксаны и Ва-симы,  полный расчёт мне не дал, сказав, что надеется на мой возврат, но этого не случилось. Я покинул прекрасный город Акстафу навсегда в тот же день.