С моря дул сильный, пронизывающий, не по-летнему холодный ветер. Сизые волны, курчавясь лохматыми гребешками, ударялись одна за другой о берег и отползали с шипением, оставляя на сероватом песке сетку пузырившейся пены.
За шумом ветра и волна сложно было расслышать тихий зовущий человеческий голос, но у рыбки не было выбора. Она вынырнула на поверхность, величаво балансируя на хвосте, и дежурно начала:
- Чего тебе надобно, стар… ой…
«Ой» было связано с тем, что на сей раз вместо привычной уже согбенной фигуры при бороде и в лаптях, на берегу, почтительно склонившись, стояла невысокая сухонькая старушка. Ее дорогое платье, сафьяновые сапожки и плащ, отороченный горностаями, выглядело на ней странно и комично.
При виде морского чуда старушка всплеснула руками и прижала их к груди.
- Охти ж, правда, человечьим голосом молвит! А я-то думала, моему дурню все с пьяных глаз почудилось!
- Не почудилось, - сухо ответила рыбка, готовясь нырнуть обратно в пучину.
- Погоди, милая! – в голосе старушки звучала мольба, да и мало она походила на ту грозную самодурку, про которую рыбка уже устала выслушивать от своего спасителя. Рыбка помедлила. – Я к тебе за помощью пришла! Сил моих больше нет это выносить, последняя надежда, что сжалишься!
- А что, царицей быть уже надоело? – съехидничала рыбка. – Чего еще изволите? Могу Папой Римским сделать, не хотите?
- Дык… Я… это… И царицей-то не хотела, - робко ответила старушка, кутаясь в плащ от ветра. – И дворянкой, я ж из простой семьи, рыбачьей, где уж мне. И без избы обошлась бы как-нибудь, да только что ж я супротив него, окаянного, могу-то?
- Против кого?
- Да старика моего! – почти с отчаянием выкрикнула старушка. Из-за груды камней неподалеку высунулись две головы в стрелецких шапках, но увидев, что с государыней-царицей все в порядке, снова спрятались. – Запил он у меня, матушка. Вот уже тридцать лет и три года почти как держался, а с тех пор, как тебя тогда выловил, ни дня не работал, все за ворот в кабаке заливает. Утром как протрезвеет маленько, так с похмелья и начинает что-то новое выдумывать, да одно страшнее другого! Уж как я его молила, когда дворянкой стала, остановись, старый! Не доведет тебя корысть до добра, нет, он слышать не желает… Он ж у нас первым парнем на селе был - красавец, усы так лихо закручивал, румянец во всю щеку. Мне все девки завидовали, как я за него пошла. Думала, счастлива буду, так вот оно, счастье мое…
Старушка явно вознамерилась пустить слезу, и рыбка занервничала.
- Так в этом деле я вам не помощница. Тут к знахаркам обращаться надо, у них и от пьянства средства имеются…
- Христом богом молю, матушка, верни всё, как было! Пусть и землянка, и корыто… Да шут с ним, с корытом, пусть бы не пил только! Он ж мне как про царицу выговорил, я ему в ноги повалилась. Я, ить, ни ступить, ни молвить не умею! Что ж ты, говорю, жену родную на смех перед всем царством выставляешь? А он мне – дура ты, баба, я токмо за ради тебя и стараюсь… Верни землянку, милая!
- Не могу, - рыбка стыдливо провела плавничком по воде. – Я исполняю желания только в качестве ответной благодарности, а вы меня, бабушка, не ловили. Вот если только мне на него прогневаться…
- Прогневайся! – мигом расцвела старушка. – Прогневайся, родимая! Слушай, я ему предложу меня императрицей сделать, прогневаешься?
- Лучше владычицей морскою, - рыбка азартно включилась в игру. – Чтобы вы жили на дне окияна.
- Во-во. И чтобы ты мне прислуживала, и на посылках…
- Стоп-стоп, - насупилась рыбка. – Это уже перебор.
- Так и я к тому ж! Ну что, сделаешь, матушка? Он к тебе как придет, как начнет это все нести, ты просто в море тихохонько уплывай, а дома чтоб все по-старому. Не потревожим мы тебя более, вот те крест!
- Корыто, может, целым-то оставить? – напоследок решила расщедриться рыбка.
Старушка на несколько секунд задумалась.
- Нет, пусть уж всё, как раньше, расколотое. А он у меня к колодцу как раз десять сбегает, так, глядишь, и на кабак силенок-то не останется. Как думаешь?