С Е Р Г Е Й М О Г И Л Е В Ц Е В
К Л Е П Т О М А Н К А
комедия
Она клептоманка, ворующая мелкие вещи, а он ее муж, таскающийся за ней
по всему миру, сам не зная, зачем.
О н.
О н а.
Номер в провинциальной гостинице. О н и О н а привычно, как видно, спорят, причем спор этот и повторяемые в нем фразы, скорее всего, продолжается уже долгие годы. Ничего нового сказать друг другу герои не могут, но и молчать они тоже не в состоянии. Ситуация одновременно типичная, трагичная и нелепая, а местами даже абсурдная.
С Ц Е Н А П Е Р В А Я
О н (ходит по номеру, заглядывая во все углы). Куда делись мои очки? Я ничего не вижу без своих очков, и не могу даже прочитать заголовок в утренней газете!
О н а (язвительно). Побойся Бога, все твои утренние газеты месячной давности, ты уже давно не покупал себе свежих газет!
О н. И тем не менее, куда делись мои очки? Я определенно помню, что сегодня, как только проснулся, сразу же одел их, и пошел в ванную комнату.
О н а. Ну так и ищи их в ванной комнате!
О н. Уже искал, неужели ты считаешь меня идиотом, неспособным логически соображать? Разумеется, я сразу же пошел в ванную комнату, и искал на полочке под зеркалом, однако их там не оказалось.
О н а. А ты не пробовал искать на тумбочке возле кровати? Иногда особо забывчивые люди оставляют очки именно на тумбочке возле кровати.
О н. Не напоминай мне о забывчивых людях, ибо ко мне это не относится. Я не страдаю забывчивостью, и, разумеется, сразу же решил поискать на тумбочке возле кровати.
О н а. И каков результат?
О н. Никакого, очков там не было.
О н а. А ты не искал их на столе, который находится в этом гостиничном номере, и занимает, как видишь, довольно значительную его часть. Эти современные гостиничные номера так малы, что в них не помещается ничего, кроме кровати, двух тумбочек, и уродливого обеденного стола!
О н. Не заговаривай мне зубы, на этом столе нет моих очков, как нет их на прикроватной тумбочке, и на полочке в ванной комнате!
О н а. Но, может быть, они у тебя в кармане?
О н. Ты что, издеваешься надо мной, когда это было видано, чтобы я держал очки у себя в кармане? Я могу забыть их где угодно, в том числе и у себя на лбу, но в карман не положу ни в коем случае. Что угодно, но только не в карман, таковы мои принципы, или, если хочешь, привычки!
О н а. Так что же все-таки: принципы, или привычки, не мог бы ты изъясняться точнее?
О н. Не заговаривай мне зубы, этот номер у тебя не пройдет! Во всяком случае, сегодня, в это ясное летнее утро, этот твой номер у тебя не пройдет ни за что. Немедленно признавайся, куда ты дела мои очки, или я не знаю, как сейчас поступлю!
О н а. Не знаешь, так и не угрожай, подумаешь, очки потерял! Столько нервов из-за каких-то очков, как будто это не два дешевых стеклышка на медной оправе, а по крайней мере миллион в бумажнике из крокодиловой кожи!
О н. Мои очки – это не два дешевых стеклышка на медной оправе, и тебе это очень хорошо известно. Оправа у них вовсе не медная, а золотая, и стоят они совсем недешево.
О н а. Подумаешь – золотая оправа, нашел, кого удивить золотой оправой. Не все, между прочим, золото, что блестит, и если эту твою оправу тщательно потереть, вполне может случиться, что она окажется вовсе не золотой, а всего лишь позолоченной.
О н. А ты что, уже пробовала это делать?
О н а. Пробовала.
О н. Проверять, золотая оправа у меня, или всего лишь позолоченная?
О н а бросается к сумочке, лежащей на столе, прижимает ее к себе.
О н а. И вовсе ничего я такого не пробовала, я пошутила, что пробовала, зачем мне это пробовать?
О н бросается к Н е й, и пытается вырвать из рук сумочку.
О н. Немедленно отдай мне свою сумочку, я подозреваю, что мои очки находятся именно там!
О н а. Негодяй, не трогай мою сумочку, ты не имеешь право этого делать!
О н (пытается вырвать у Н е е сумочку). Еще как имею, подлая клептоманка, вечно воруешь то, что блестит и плохо лежит!
О н а. Негодяй, подлец, не трогай мои вещи, я сейчас позову администрацию этой гостиницы!
О н. И что ты им скажешь? Признаешься в том, что воруешь мелкие вещицы во всех отелях, гостиницах и постоялых дворах, в которых мы с тобой останавливаемся? А также в том, что наверняка и здесь успела что-то стащить?
О н а. Ничего я не успела здесь стащить, мы приехали сюда поздно ночью, и за этот короткий срок ничего стащить было нельзя. Разве что эти твои очки из поддельного золота, которые стоят гроши, и из-за которых ты поднял такой вселенский скандал!
О н (торжествующе). Ага, так ты, значит, признаешь, что стащила мои очки, и держишь их в своей сумочке?
Продолжает попытки вырвать сумочку, О н а героически ее защищает.
О н а. Ты не имеешь право забирать у женщины ее сумочку. В женской сумочке хранятся секреты, не предназначенные для посторонних глаз!
О н. Все твои секреты мне давным-давно известны, гнусная клептоманка, я, слава Богу, успел их достаточно изучить за последние двадцать лет!
Наконец-то вырывает у Н е е из рук сумочку.
О н а. А кто меня сделал такой, подлый урод, из-за кого я превратилась в клептоманку, если не из-за тебя?
О н. И почему же это из-за меня превратилась ты в клептоманку?
Вытаскивает наконец из сумочки свои очки, и торжественно поднимает их над
головой.
О н а. Да потому, что ты мне никогда ничего не дарил, и мне приходилось все добывать самой, заимствуя мелкие побрякушки во всех тех отелях, гостиницах и постоялых дворах, где мы останавливались. Ты даже обручальное кольцо купил мне из дутого золота, надо мной потом смеялись все мои знакомые и подруги.
О н. Несчастная лгунья, ко дню нашей свадьбы у тебя уже не было ни подруг, ни знакомых. Ты успела стащить у них все, что блестит и плохо лежит, и они боялись тебя, словно черт ладана, предпочитая обходить стороной. Если бы не я, ты бы из-за своей страсти к воровству попала в тюрьму, и никогда уже оттуда не вышла. Я спас тебя от вечного позора и вечного заключения!
О н а. Подлец, ты обрек меня на вечное заключение в этих дешевых гостиничных номерах, из которых мы не вылезали последние двадцать лет!
О н. Клептоманка, эти дешевые гостиничные номера – единственное убежище, в котором ты можешь существовать. Весь остальной мир для тебя давно закрыт, тебя в нем ждет тюрьма, а быть может, даже психушка!
О н а. Я не сумасшедшая, я больная, меня такой мать родила!
Начинает рыдать, размазывая по щекам крупные слезы.
О н подходит к ней, обнимает, пытается успокоить.
О н. Ну полно, полно, не плачь, дело, в конце концов, выеденного яйца не стоит. Ну подумаешь, взяла на время у мужа очки, к тому же не золотые, а из поддельного золота. Я, быть может, и расстроился, будь они золотые, а из-за этой поделки даже волноваться не намерен. Хочешь, я отдам их тебе?
О н а (сквозь слезы). А как же ты будешь читать свои утренние газеты?
О н. Подумаешь, какая невидаль – утренние газеты! Все равно ведь известно заранее, что ничего хорошего в них не печатают. Уж лучше не читать их ни перед завтраком, ни перед обедом, ни перед ужином. Между нами говоря, нет ничего хуже, чем читать утренние газеты!
Отдает Е й очки. О н а тут же ловко прячет их себе в сумочку.
О н а. И ты никогда больше не будешь рыться в моей сумочке?
О н. В той, где хранится множество мелких и блестящих вещей?
О н а. Да.
О н. Ключей, очков и обручальных колец?
О н а. Да, и еще золотых и серебряных цепочек, портсигаров, чайных ситечек и щипчиков для бровей.
О н. Обещаю, я больше никогда не заберу у тебя сумочку.
О н а. И никогда не назовешь меня клептоманкой?
О н. Нет.
О н а. И не будешь угрожать, что упечешь меня в тюрьму?
О н. Не буду.
О н а. И в психушку?
О н. Ни за что. В крайнем случае, в санаторий для людей с расстроенными нервами, но только не в психушку, можешь забыть о ней навсегда!
О н а. Дорогой, ты даже не представляешь, как я тебя люблю!
Обнимает, целует Е г о.
О н. Дорогая, я испытываю к тебе те же чувства.
Обнимает, целует Е е.
О н а. Кстати, не пора ли спуститься вниз к завтраку? Я надеюсь, что на столах уже успели разложить серебряные ложки и вилки, а также восхитительные ножи, лезвия которых так призывно блестят в лучах яркого утреннего солнца!
Берет Е г о под руку, покидают номер.
З а н а в е с.
С Ц Е Н А В Т О Р А Я
О н и О н а возвращаются в номер.
О н. Какой стыд, ты опять принялась за старое! Зачем ты украла ситечко для заварки, через которое официантка наливала нам чай?
О н а. Я не могла удержаться, оно так призывно блестело в лучах яркого солнца!
О н. Ты ненормальная, зачем тебе это старое ситечко, почему ты не попыталась украсть нож, или вилку, они, по крайней мере, были серебряными!
О н а. Ты же знаешь, что у нас уже много ножей и вилок, как серебряных, так и сделанных из других металлов, в том числе и из золота, которые мы возим в большом чемодане, путешествуя от одной гостиницы – до другой.
Дотрагивается рукой до стоящего в углу большого красивого чемодана.
Мой внутренний голос сказал мне не брать в этот раз ни ножа, ни вилки, а взять именно ситечко для заварки, которым пользовалась официантка во время завтрака!
О н. Но она выполняла свою работу, разливая из этого ситечка чай, зачем было обижать эту скромную девушку? У нее наверняка вычтут деньги за пропажу этого ситечка.
О н а. Мой внутренний голос сказал мне, что это ситечко для заварки стоит дороже всех тех ножей, ложек и вилок, а также зажигалок, брелоков, щипчиков для бровей, и всего прочего, которыми доверху набит наш с тобой чемодан. Он сказал взять именно это ситечко для заварки. Тем более, что оно так призывно блестело в лучах яркого утреннего солнца.
О н. Но ты понимаешь, что этой кражей довела до припадка несчастную официантку, к которой, как я подозреваю, неравнодушен хозяин этой гостиницы? Тем более, что похищение ситечка сразу же обнаружилось, поскольку за столом кроме нас с тобой никого не было, а ты даже не удосужилась спрятать его куда-нибудь подальше. В декольте, к примеру, или в карман платья, или в свою сакраментальную сумочку, на худой конец. Ты разве забыла, как я учил тебя прятать украденные тобой вещи? Прятать как можно тщательней, и делать вид, что к тебе это не имеет ровным счетом никакого отношения. Прятать, а вовсе не разглядывать на свет украденную вещь, вертя ее перед носом человека, у которого ты ее только что стибрила? Ты что, совсем идиотка, ты что, не понимаешь, что нас теперь могут запросто вышвырнуть из этой гостиницы? Хозяин так прямо и заявил мне, что он не потерпит воров в своем заведении, и что как только закончится истерика у официантки, он или потребует, чтобы мы съехали, или вообще заявит в полицию. Сколько я не убеждал его, что не следует этого делать, что ты неизлечимо больна, что ты хроническая клептоманка, и не можешь не воровать блестящие вещи, он и бровью не повел, и все твердил, что зло должно быть пресечено на корню. И только лишь тогда, когда я предложил отдать ему массивную золотую зажигалку из нашего чемодана, украденную тобой во время концерта у известного пианиста, он немного смягчился, и заявил, что не будет обращаться в полицию. Считай, что нам здорово повезло, ведь все могло быть гораздо хуже.
О н а. Ты считаешь, что могло быть гораздо хуже?
О н. Разумеется, могло. Скажи спасибо, что хозяин гостиницы оказался таким добрым малым, и не стал раздувать этот скандал. Он даже предложил нам быть его компаньонами, и открыть при гостинице мелочную лавку по продаже тысячи мелочей, которые бы мы ему поставляли, обворовывая наивных постояльцев гостиницы.
О н а. И что ты ему на это ответил?
О н. Разумеется, я отклонил его предложение. Я сказал, что мы не можем принять его, поскольку при твоей болезни нельзя долго находиться на одном месте, и необходимо регулярно пережать из города в город. Поскольку пропажа мелких блестящих вещей для многих людей гораздо болезненней, чем пропажа крупных, вроде автомобилей, яхт, холодильников, стиральных машин, пылесосов, электрочайников, и прочего, и зло в итоге обязательно будет раскрыто!
О н а. Ты так и сказал ему, что зло обязательно будет раскрыто? Ты что, не мог сказать, что милое недоразумение обязательно будет раскрыто?
О н. Какое милое недоразумение, о чем ты говоришь, безумная? Ты вовсе не милое недоразумение, а зло всей моей жизни! Женившись на тебе, я вынужденно стал сообщником клептоманки, несущим ответственность за все те мелкие кражи, которые она свершила за последние двадцать лет! Уж лучше бы я женился на хромоножке, или на идиотке, или даже на шизофреничке, чем на презренной клептоманке, которая ворует мелкие вещи даже у своего собственного мужа!
О н а (игнорируя его тираду). Ты бы не смог жениться на хромоножке, ты художник, и ценишь красоту в жизни и в людях. Жизнь с хромоножкой стала бы для тебя вскоре невыносимой!
О н. Для меня вскоре стала невыносимой жизнь с тобой, несчастная клептоманка. Я проклинаю тот день и час, когда тебя впервые увидел!
О н а (продолжая игнорировать его слова). И на идиотке ты тоже не смог бы жениться, поскольку любишь интеллектуальные разговоры, и не смог бы жить с женщиной, которую кроме секса больше ничего в жизни не интересует!
О н. Несчастная, о чем ты говоришь, тебя давно уже ничего в жизни не интересует, кроме твоих украденных побрякушек. Ты дошла до того, что способна в постели в самый интересный момент неожиданно останавливаться, и демонстрировать не свои прелести, а какой-нибудь вывинченный из автомобиля железный болт, или украденное у соседской девчонки дешевое треснувшее зеркальце!
О н а (все так же его игнорируя). И на шизофреничке ты тоже не смог бы жениться, шизофреничка бы задавила тебя своими психозами, а благодаря мне ты стал известным писателем, пишущим детективы о клептоманках, и об их тайной интимной жизни!
О н. Да, я стал модным писателем, пишущим детективы о клептоманках, поскольку никаких других женщин в жизни не знал, но чего мне это стоило? У меня нет ни дома, ни семьи, ни детей, а только безумная похитительница блестящих вещей, которыми набит наш большой чемодан, да эти бесконечные гостиницы в провинциальных городах, по которым мы вынуждены скитаться! Про секс с клептоманкой я вообще уже не говорю, мои книги потому и пользуются таким успехом, что в них описываются удивительные извращения, о которых нормальный человек не может даже подумать. Ты извращенка, ты абсолютная извращенка, и точно таким же извращенцем сделала и меня! А ведь я не описываю в своих книгах и десятой части тех ужасов, которые происходят в нашей жизни. Опиши я их все, и меня тут же бы арестовали, как опасного террориста, раскрывшего рецепт приготовления атомной бомбы в домашних условиях!
О н а. Ты сравниваешь меня с атомной бомбой?
О н. Помилуй Бог, ты гораздо хуже, чем атомная бомба. Уж пусть лучше атомная бомба и атомная война, чем жизнь с клептоманкой, от которой хочется или выть на луну, или писать романы об ужасах и извращениях!
О н а. Но почему же ты в таком случае не бросаешь меня, почему не уходишь к своим хромоножкам, идиоткам и шизофреничкам, которые, как я знаю, тоже были в твоей жизни. До того, как мы с тобой познакомились?
О н. Да потому, что жизнь с тобой изменила меня, и я стал точно таким же извращенцем, как ты. Что мне нравятся все те ужасы, которые по ночам происходят в нашей постели, от которых порой хочется кричать, или даже повеситься, настолько они отвратительны и неестественны. Настолько они сладки и восхитительны, что от них хочется петь, как безумец, и признаваться в любви, словно неопытный юноша. Потому что все эти ужасы вошли в мою жизнь в таком огромном количестве, что оно давно уже превратилось в качество. Потому что ужас давно уже стал частью моей жизни, потому что я неожиданно понял, что любовь, восторг, вдохновение и красота замешаны именно на ужасе и на отклонении от нормы, что без них ничего бы высокого в жизни просто-напросто не существовало. Что мне открылась истина, которая открывается лишь немногим, и что за эту истину приходится платить очень высокую цену. Что ты именно та женщина, которая мне в жизни необходима, и что другой такой женщины я больше никогда и нигде не встречу!
О н а. Дорогой, ты впервые за двадцать лет наконец-то признался мне в любви. Спасибо тебе за все, и прости меня за все те лишения и за все те ужасы, на которые я тебя обрекла. Позволь и мне признаться, что ты именно тот мужчина, который мне всегда был необходим, и которого я всю жизнь искала. Иди ко мне, мой милый, иди ко мне, дорогой, иди ко мне, мой извращенец, иди ко мне, мой писатель. Иди, я тебя обниму, и постараюсь компенсировать ту боль и те потери, которые из-за меня пришли в твою жизнь!
Протягивает к Н е м у руки. О н в ответ протягивает к Н е й свои.
Безумные объятия, слезы и поцелуи.
Тихий смех и шепот любви.
Безумный подвиг любви. В самый неподходящий момент О н а вытаскивает откуда-то блестящее ситечко для заварки. Поднимает вверх, любуется его блеском и его изяществом.
О н с недоумением и ужасом смотрит на Н е е и на это блестящее ситечко.
О н. Что это такое?
О н а. Ситечко для заварки.
О н. Но откуда оно у тебя, и почему сейчас, в этот момент?
О н а. Извини, не могла удержаться, ни там, внизу, повторно украв его у официантки, ни сейчас, во время твоих объятий. Возможно, я дура, но не осуждай меня слишком строго.
О н (кричит). Ты не дура, ты идиотка, ты извращенка в самой последней степени, и я задушу тебя собственными руками!
Обхватывает руками Е е горло, пытается задушить.
О н а на секунду вырывается, хрипит.
О н а. Но не раньше, чем опишешь мое извращение в новом романе!
З а н а в е с.
С Ц Е Н А Т Р Е Т Ь Я
Все тот же гостиничный номер.
О н. Куда пропали мои часы, ты не знаешь, куда бы я мог их положить?
Ходит по комнате, ищет свои часы.
О н а. Не знаю, дорогой, у меня у самой постоянно все пропадает. То зубная щетка внезапно исчезнет, то расческа, то пилочка для ногтей. Ты случайно не видел моей пилочки для ногтей?
О н. Меня не интересует твоя пилочка для ногтей, я, слава Богу, не подпиливаю себе ногти, а обрезаю их ножницами. Меня интересуют мои часы, я человек, который не может обойтись без часов, то есть человек организованный, ценящий каждую минуту своей жизни. Я каждый свой шаг и каждый поступок сверяю со стрелкой часов, иногда минутной, а бывает, что и секундной. Потеря лишней минуты и даже лишней секунды для меня означает трагедию, а уж потеря часов вообще подобна катастрофе, вроде войны, или наводнения в безводной пустыне. Если я не найду свои часы, я буду совершенно выбит из колеи, и сегодняшний день для меня будет потерян.
Продолжает ходить по комнате, ища в разных углах свои часы.
О н а. А ты не мог положить их в тумбочку возле кровати перед тем, как лечь спать вчера вечером?
О н. Нет, я не мог положить их в тумбочку возле кровати, потому что не имею такой привычки. Я кладу свои часы не в тумбочку, а на тумбочку, чтобы в ночной тишине слышать их тиканье, и иметь возможность в любой момент протянуть руку и посмотреть, не пора ли вставать. Ты же знаешь, что я встаю очень рано, и начинаю писать очередную главу романа, описывая приключения нашей с тобой скитальческой жизни. Все эти скандалы, связанные с твоей пагубной страстью к воровству, которая выше тебя, и от которой ты не можешь избавиться. Все эти гостиницы и постоялые дворы, из которых нам приходится съезжать до времени, потому что у хозяев начинают пропадать различные вещи. Все эти провинциальные города, которые мелькают перед нами в окнах поездов, автобусов, трамваев и автомобилей. Странно, что читателям нравятся все эти истории, читатели вообще падки на все жареное и болезненное.
О н а (кокетливо). Выходит, что я твоя муза, поскольку это именно я вдохновляю тебя на создание этих историй. Жил бы ты с какой-нибудь другой женщиной, с какой-нибудь домохозяйкой, парикмахершей, или портнихой, никогда бы не стал писателем!
О н. Жил бы я с другой женщиной, у меня были бы в порядке нервы, и я не боялся каждую минуту, что в дверь постучат, и нас придут арестовывать, обвиняя в пропаже ножей и вилок из местного ресторана. Или брелока с ключами у портье гостиницы, в которой мы временно остановились. Если ты и муза, то с отрицательным знаком, анти – муза, от которой хочется избавиться, и бежать на край света. Я нуждаюсь в музе совсем иной, которая бы вдохновляла меня на вещи чистые и возвышенные, а не на романы под названием «Как я жил с клептоманкой», «Пропавшая брошка», «Женщина, которая крала», «Секс с клептоманкой» и «Все бабы – воры». К сожалению, о такой музе я могу только мечтать, и завидовать другим поэтам, у которых она есть.
О н а. Ты не поэт, ты обыкновенный фотограф, ты всего лишь подробно описываешь нашу с тобой совместную жизнь. Ты фотографируешь каждый час и каждую минуту нашей с тобой совместной жизни, а потом составляешь из таких фотографий свои романы. Был бы ты поэтом, ты посвятил мне хотя бы одно стихотворение!
О н. Таким, как ты, не посвящают стихов, а разрезают на части, и отправляют их малой скоростью в разные города. Возможно, что я так когда-нибудь и сделаю, если наконец-то наберусь смелости.
О н а. Если ты это сделаешь, то кто же будет вдохновлять тебя на романы с названием «Секс с клептоманкой» и «Все бабы – воры»? Где ты еще найдешь такую дуру, которая была бы способна на это?
О н. Кто ищет, тот всегда найдет!
О н а. Что же, пойди поищи, может быть, и свои часы там же отыщешь!
О н. Что ты хочешь этим сказать?
О н а. Ничего особенного, только то, что и сказала!
О н. Нет, ты явно на что-то намекала, отвечай немедленно, что ты имела в виду?
О н а. Да ничего я не имела, я просто сказала, что тебе надо немного более тщательно поискать свои часы. Если их нет на тумбочке, то они могли случайно закатиться под кровать, или их могла украсть горничная, которая убирает в нашем номере.
О н. Они не могла закатиться под кровать, к тому же под кроватью я их уже искал, и в тумбочку, между прочим, тоже заглядывал. И горничная их тоже не могла украсть, потому что две клептоманки в одной гостинице – это уже слишком. С точки зрения математики – это абсолютно невероятное совпадение, вроде снаряда, который дважды падает в один и тот же окоп. Такое случатся один раз на миллион, или даже на миллиард. И, кроме того, мы с тобой не на войне, а, следовательно, горничная не могла украсть мои часы!
О н а. Вся жизнь с тобой – это война!
О н. Ах, так ты, значит, прямо с утра переходишь к активным военным действиям?
О н а. Если я к ним не перейду, то это обязательно сделаешь ты.
О н. Если я найду свои часы, не будет никакой войны.
О н а. А если не найдешь?
О н. А если не найду, то задушу тебя прямо сейчас голыми руками!
Демонстрирует Е й свои руки, которыми хочет Е е задушить.
О н а. Ни шагу вперед, или я буду кричать!
О н. Кричи сколько угодно, твои крики меня давно уже не пугают. И не воображай, что сюда кто-то придет, персонал провинциальных гостиниц невозможно напугать женскими криками. Они подумают, что это обычная разборка между супругами, которая закончится через час слезами и клятвами в вечной любви.
О н а. Ты хочешь поклясться мне в вечной любви?
О н. Если отдашь часы, то я поклянусь в чем угодно, хоть в вечной любви, хоть в том, что убил собственную бабушку.
О н а. Я не брала твои часы, они мне не нужны, я, слава Богу, не смотрю каждую минуту на секундную стрелку, умирая от страха, что не успею записать какую-нибудь важную мысль. Ты просто смешон со своими часами, и я даже рада, что ты их потерял!
О н. Безумная, чему ты радуешься? Тому, что я потерял часы, без которых не могу ни работать, ни существовать?
О н а. Представь себе, да! Твое существование лишено всякого смысла, ты всего лишь жалкий неудачник, и часы тебе не нужны.
О н. А кому они нужны, быть может, тебе? Не пополнили ли они твою блестящую коллекцию украденных мелких вещей, которым давно уже потерян счет? Немедленно открывай свою сумочку, и покажи мне ее содержимое, я уверен, что мои часы именно там!
Направляется к столу, на котором лежит Е е сумочка.
О н а бросается туда же, пытаясь остановить Е г о.
О н а. Что, новый досмотр? Негодяй, ты не имеешь права заглядывать в эту сумочку! Моя сумочка – это территория, неподконтрольная твоим низким досмотрам. У тебя замашки тюремного надзирателя, проводящего по утрам шмон в женской тюрьме!
О н. Если не вернешь мне мои часы, очень скоро окажешься в настоящей тюрьме, где подобный шмон будут проводить дважды в день, и утром, и вечером!
Пытается вырвать у Н е е из рук сумочку.
О н а сопротивляется, и прижимает сумочку к себе.
О н а. Насильник!
О н. Воровка!
О н а. Подлец!
О н. Клептоманка!
О н а. Я заявлю о тирании в семье, и тебя самого посадят в тюрьму. Узнаешь тогда, что такое шмон утром и вечером!
О н. Если посадят меня, то посадят и тебя, особенно если увидят содержимое твоего
чемодана!
Кивает на стоящий в углу чемодан.
О н а. Этот чемодан такой же мой, как и твой, мы, милый, с тобой подельники, и давно уже связаны одной веревочкой. Боже, какой же я была дурой, когда польстилась на тебя, впервые увидев в общежитии института!
О н. Боже, каким же я был ослом, когда польстился на тебя, впервые увидев в общежитии института! Ты была такой смазливой и такой доступной, и к тому же стала сразу же строить мне глазки, а я, разумеется, сходу попался на эту удочку!
Тянет сумочку на себя.
О н а. Ты был типичным маменькиным сынком, и для того, чтобы тебя соблазнить, не надо было даже строить глазки. Ты меня абсолютно не интересовал, мне делали предложения взрослые и солидные мужчины, один из которых, между прочим, был зубным врачом, а другой без пяти минут полковником!
Тянет сумочку на себя.
О н. Да, но когда у этих взрослых мужчин, зубного врача и без пяти минут полковника, вдруг начали пропадать личные вещи, ты почему-то решила, что лучше все же остановиться на маменькином сынке. А когда у девушек в комнате, с которыми ты жила, украли все, что можно было украсть, и они поняли, что это сделала ты, единственное, что тебе оставалось – это немедленно бежать вместе с маменькиным сынком, прихватив с собой чемодан с украденными вещами. Этот твой старенький чемоданчик давно уже сменился на более вместительный и солидный, достойный такого профессионала, как ты. Если бы ты не убежала тогда из общежития, тебя бы убили собственные подруги, которых ты обобрала до нитки, лишив золотых цепочек, брошек, браслетов, колец, вилок, ложек, и даже старых зубных щеток. Когда мы сняли с тобой комнату на окраине столицы, и я впервые заглянул в твой старенький чемодан, то чуть не лишился дара речи от того, что увидел. Кроме уже перечисленного, я нашел в нем часы, серьги, ключи, портсигары, монеты, перочинные ножи, канцелярские скрепки, блестящие пуговицы, очки, пряжки от ремней, и даже один золотой зуб, который ты вытащила во сне у своей лучшей подруги. Увидев все это, я сразу же понял, что связался с клептоманкой, но, к несчастью, было уже поздно, и пути назад у меня не было. Если бы я вернулся обратно в общежитие, меня бы убили вместо тебя!
Тянет сумочку на себя.
О н а. Бедняжка, ты горюешь о том, что из маменькиного сынка превратился в мужчину, а потом вообще в писателя, описавшего наш знаменитый побег в романе «Золотой зуб, или чемодан клептоманки»?
О н. Я горюю о том, что вместо нормальной семьи, дома и детей, которых ты мне не родила, у меня только лишь жена – клептоманка, бесконечные переезды, да чемодан, набитый украденными безделушками. Ты обворовала меня всего, с ног до головы, как обворовывают на вокзале под Рождество заезжего подвыпившего коммивояжера. Не удивлюсь, если в твоей бездонной сумочке, родной сестре твоего знаменитого чемодана, окажутся не только мои часы, но также и молочные зубы моих еще не родившихся детей!
Тянет сумочку на себя. О н а вдруг начинает рыдать, выпускает из рук
сумочку, закрывает лицо руками.
О н открывает сумочку, торжественно достает оттуда свои часы, но, взглянув на Н е е, передумывает говорить что-то резкое.
О н а. Ты специально хочешь меня унизить, говоря о не родившихся детях. Ты же знаешь, что у клептоманок не может быть детей, они не способны рожать. При этой болезни нельзя забеременеть, а можно только лишь всю жизнь воровать, испытывая отвращение, ужас и стыд от того, что ты делаешь. Ты попрекаешь меня тем, что я больна, ну что же, найди себе другую женщину, которая забеременеет от тебя, и родит тебе здоровых и красивых детей. А я человек конченый, и ни на что не способна, кроме как воровать мелкие вещи, которые мне совсем не нужны. Но не волнуйся, я скоро умру, и ты полюбишь другую, а я останусь навечно только в твои романах.
О н растерянно и виновато походит к Н е й, обнимает, целует,
пытается вытереть слезы.
О н. Ну что ты, глупая, успокойся, я никого никогда не полюблю, кроме тебя. Мне не нужна никакая другая женщина, и эти часы мне тоже не нужны, можешь, если хочешь забрать их себе, а я пойду в магазин, и куплю новые.
О н а сразу же успокаивается, ловко хватает часы, и прячет их себе
в сумочку.
О н а. Правда, они тебе совсем не нужны?
О н. Ни сколечко, они мне уже давно надоели.
О н а. И ты никогда не полюбишь никого, кроме меня?
О н. Никогда, чтоб я сдох, если это не так!
О н а. И ты согласен жить с клептоманкой, которая не может забеременеть, потому что клептомания – это болезнь?
О н. Да, согласен, пусть беременеют здоровые и нормальные, а нам с тобой это не нужно, мы и без этого сможем прожить.
О н а. Ах, милый, как же я люблю тебя, как же я с тобой счастлива!
Обнимает Е г о, надолго прижимается губами.
З а н а в е с.
С Ц Е Н А Ч Е Т В Е Р Т А Я
Номер гостиницы. О н, О н а.
О н а озабоченно ходит по комнате, и что-то ищет.
О н а. Ты случайно не брал мои серьги, я с утра не могу их найти?
О н. Ты же знаешь, что я не беру твои вещи, тем более серьги, которые мне совершенно не нужны. Будь это что-то другое, к примеру, книга, или авторучка, я бы, возможно, и взял ее на время, но потом бы непременно тебе отдал. Я не прячу в чемодан вещи, которые одалживаю у своих знакомых.
О н а. Но куда же они могли деться, я обыскала уже весь номер, а кроме нас двоих здесь никого не было!
О н. Быть может, это горничная их взяла?
О н а. Горничная была здесь только вчера днем, а серьги пропали сегодня утром, твоя версия не выдерживает никакой критики.
О н. Помилуй, дорогая, я вовсе не прошу, чтобы ты меня критиковала. Будь ты литературным критиком, делающим замечания о моих литературных произведениях, я бы еще, возможно, прислушался к ним, но критиковать мои версии того или иного события я тебе не позволю. Ты создана совсем для другого.
О н а. Разумеется, я создана совсем для другого. Ты используешь меня, как использует художник натурщицу, описывая в своих романах мои болезненные отклонения. Я для тебя прежде всего натурщица, а уже потом жена. Но так больше продолжаться не может.
О н. Что ты имеешь в виду?
О н а. Только то, что я давно замечала, как у меня пропадают личные вещи, и горничные в гостиницах здесь ни при чем.
Он. Ты намекаешь на то, что я тоже стал клептоманом, и ворую у тебя эти мелкие вещи?
О н а. С кем поведешься, от того и наберешься. Мне кажется, что все происходит именно так.
О н. Послушай, безумная, ты сама не понимаешь, о чем говоришь, страсть к мелкому воровству полностью помутила твой разум. Я никогда не был клептоманом, и никогда им не буду. Я могу стать кем годно: безумцем, пишущим гениальные вещи, самоубийцей, не выдержавшим бремени жизни с тобой, или даже убийцей, задушившим тебя, как мавр, голыми руками. Но я никогда не смогу стать клептоманом, мне это не суждено.
Внимательно смотрит на Н е е.
О н а. Зачем ты так внимательно на меня смотришь, ты что, собираешься задушить меня, как мавр Дездемону?
Он. Нет, я просто хочу выяснить, почему ты так сильно сжимаешь свои кулаки?
О н а в испуге отскакивает назад, еще сильнее сжимая кулаки, и прижимая
их к груди, словно дитя.
О н а. Я сжимаю их от страха, потому что боюсь твоих подозрений.
О н надвигается на Н е е.
О н. Это не подозрения, это уверенность. Немедленно разожми кулаки, и покажи, что ты в них держишь?
О н а (кричит). На помощь, спасите, меня сейчас будут душить!
О н. Кричи сколько хочешь, к тебе все равно никто не придет, все давно уже привыкли к ссорам и крикам в нашем номере. К тому же это провинциальная гостиница, и здесь дорожат каждым клиентом. Так что если даже я тебя и задушу, хозяева пальцем не пошевелят, а потом еще и помогут похоронить на местном кладбище.
О н а. А ты задушишь меня?
О н. Несомненно, если ты не покажешь мне, что прячешь в своих кулаках
О н а. И не собираюсь показывать, в них ничего нет.
О н. А вот сейчас мы это проверим!
Хватает Е е за одну руку, силой разжимает кулак, вытаскивает из него
сережку.
О н а пронзительно кричит.
О н а. Негодяй, ты чуть не сломал мне руку!
О н. Я сейчас сломаю тебе и другую, если ты не покажешь, что в ней спрятано!
Силой разжимает второй кулак, и достает из него вторую сережку.
О н а. Получай, негодяй, ты всегда добиваешься того, чего хочешь!
О н. Откуда у тебя эти сережки?
О н а. Ума не приложу, как они туда попали. Очевидно, я по ошибке взяла их в руки, да так и ходила целое утро.
О н. Несчастная, ты воруешь уже у себя самой! Тебе мало воровать у других, ты теперь обкрадываешь сама себя. Твоя болезнь перешла на новую стадию.
О н а. И вовсе моя болезнь не перешла на новую стадию, просто внутренний голос сказал мне, чтобы я взяла эти серьги.
О н. Но это твои собственные серьги, ты украла их у самой себя!
О н а (безразлично). Ну и что из того, я просто подчинилась своему внутреннему голосу, только и всего!
О н. И давно ты ему подчиняешься?
О н а. С двенадцати лет. С тех пор, как на моем дне рождении, который происходил во дворе нашего одноэтажного домика, я вдруг услышала этот голос. Я пригласила на свой день рождения весь наш класс, и мы весело проводили время, играли в лото, ели огромные куски торта, запивая их чаем, и хохотали по каждому ничтожному поводу. А потом на одно из деревьев нашего сада уселась сойка.
О н. При чем тут сойка, не могла бы ты объяснить?
О н а. Охотно. Итак, как только на одно из деревьев нашего сада уселась сойка, я сразу же услышала у себя в голове внутренний голос, который сказал: «Делай так же, как она!» Я очень удивилась этому внутреннему голосу, и поначалу даже решила испугаться, но потом все же посмотрела на сойку.
О н. И что же ты увидела?
О н а. Я увидела, как сойка ловко слетела вниз, вытащила клювом из кармана одной из девушек блестящее круглое зеркальце, и тут же с ним улетела. Я сразу же поняла, что должна отныне вытаскивать из карманов людей разные блестящие вещи, и прятать их в укромное место. Я теперь не была маленькой двенадцатилетней девочкой, одетой в хорошенькое нарядное платье, а была разноцветной лесной сойкой, проворной птицей с большим черным клювом, способным вытащить что угодно откуда угодно, хоть кошелек из кармана классной дамы, хоть портсигар из пиджака господина, сидящего в ресторане за соседним столиком. Я поняла, что воровать мелкие вещи – это мое призвание в жизни, и внутренний голос тут же подтвердил, что это именно так. Он объяснил мне, что я теперь не девочка, а лесная сойка, и должна поступать так же, как поступает эта красивая птица. Но, разумеется, никому об этом не говорить, потому что окружающие подумают, что я сумасшедшая.
О н. И именно поэтому ты не говорила об этом мне, и впервые рассказала только на двадцатом году нашей семейной жизни?
О н а. Ты силой вырвал у меня это признание.
О н. Час от часу не легче, на двадцатом году супружества неожиданно узнать, что твоя жена сойка. От этого можно сойти с ума!
О н а. Сделай одолжение, сойди, этим ты наконец-то развяжешь мне руки!
О н. Черта с два, чтобы ты ушла к другому, играя роль несчастной вдовы, нуждающейся в утешении, хотя на самом деле ты сойка с блестящими перьями, длинным клювом и цепкими лапками, способными ухватить все, что плохо лежит. Черта с два, я лучше начну писать новый роман, который будет называться просто и интригующе: «Сойка».
Кидается к столу, берет ручку и чистый лист бумаги, и пишет на нем
название романа.
О н а. И ты считаешь, что твой роман будут читать?
О н. Его не только будут читать, его будут зачитывать до дыр. Я начну его с описания этого дня рождения в зеленом саду маленького одноэтажного домика, в котором нарядная двенадцатилетняя девочка внезапно понимает, что она сойка. Я начну его с этого внезапного детского озарения, и постепенно доведу до нашего гостиничного номера, в котором безумная клептоманка, ворующая серьги у самой себя, признается мужу, что она сойка. Читатели сойдут с ума от этой истории.
О н а (равнодушно). Ну как знаешь, можешь писать свой роман, но что мне теперь делать, мне скучно в этом дурацком номере.
О н. Сходи куда-нибудь, в супермаркет, к примеру, или в парикмахерскую, придумай что-нибудь, ведь ты сойка, способная найти выход из любой ситуации. Одним словом, исчезни куда-нибудь до вечера. Вот тебе деньги, можешь развлекаться в свое удовольствие.
Дает ей деньги, и тут же склоняется над листом бумаги.
О н а. Как скажешь, дорогой, я не потревожу тебя до самого вечера.
Кладет деньги в сумочку, покидает номер.
О н, не оборачиваясь, продолжает писать.
З а н а в е с.
С Ц Е Н А П Я Т А Я
Все тот же номер гостиницы.
О н сидит за столом, и что-то пишет на листе белой бумаги. Рядом
громоздится гора исписанных листов.
Входит О н а.
О н (мельком взглянув на Н е е). Тебя долго не было. Впрочем, я писал, и не следил за временем. Когда я пишу, я совсем не слежу за временем.
О н а. Я немного прошлась по магазинам, а потом зашла в парикмахерскую, и долго сидела под феном, болтая с одной очень интересной женщиной. Мы с ней даже успели подружиться. Между прочим, она жена начальника местной полиции!
О н. И о чем же вы с ней болтали?
О н а. Да так, ни о чем, о погоде в основном, и о скуке маленьких провинциальных городов, где совсем нет приличного общества.
Ставит сумку на стол, отрывает ее, вынимает браслет, и начинает ходить по
комнате, задумчиво вертя браслет на пальце.
О н. Да, что правда, то правда, в этих маленьких провинциальных городах нет ничего, ни достопримечательностей, ни приличного обществ. Единственная сносная достопримечательность здесь – это приезжие вроде нас, остановившиеся в номере захудалой гостиницы.
О н а. Жена начальника полиции мне так и сказала, особенно когда узнала, что ты писатель, и что мы остановились в этой гостинице. Завтра мы опять встретимся, но не в парикмахерской, а в местном супермаркете, а потом пойдем к ней домой пить чай. Она хочет послушать мои рассказы о жизни в столице.
О н перестает писать, и поворачивается к Н е й, продолжая сидеть на
стуле.
О н. Твои рассказы о жизни в столице? Но мы с тобой не долго жили в столице, твоя страсть к краже мелких вещей вынудила нас вскоре покинуть ее!
О н а. Моя страсть к краже мелких вещей сделала нас путешественниками и открыла новые горизонты!
О н внимательно присматривается к тому, что О н а делает.
О н. Что ты делаешь?
О н а. Я? Ничего, кручу на пальце этот браслет.
О н. Но откуда у тебя этот браслет?
О н а. Точно не помню. Кажется, он был на руке жены начальника местной полиции.
О н вскакивает со стула, испуганно смотрит на Н е е.
О н. Как, ты украла браслет у жены начальника местной полиции? Ты что, совсем спятила?
О н а. Я всего лишь взяла его временно поносить, а завтра при встрече вновь верну этой замечательной женщине.
О н. Эта замечательная женщина уже наверняка заметила пропажу браслета, и, сопоставив все факты, сразу же догадалась, куда он делся. Уверен, что она успела позвонить своему мужу, и сообщить ему о том, где мы остановились. С минуту на минуту сюда могут прибыть полицейские, и арестовать тебя за кражу браслета. А заодно и меня, как твоего сообщника.
О н а все так же продолжает ходить по комнате, крутя на пальце
украденный браслет.
О н а. Ты думаешь, что так может случиться?
О н. Да, черт побери, да, и перестань крутить на пальце этот украденный браслет, спрячь его подальше, или даже выброси в окно.
О н а. Ты хочешь, чтобы я выбросила в окно такой красивый браслет?
Любуется браслетом, поворачивая его то одной стороной, то другой.
О н (в ярости). Конечно, черт побери, я так хочу! Впрочем, это уже не имеет никакого значения. Даже если полицейские не найдут браслет в этом номере, они наверняка обнаружат целый чемодан, наполненный украденными вещами. А после этого сделать выводы им уже не составит большого труда. Нас обвинят в том, что мы обокрали множество людей, и засадят в тюрьму на длительный срок. И на этом закончится твоя жизнь путешествующей клептоманки, будешь теперь воровать у сокамерниц мочалки и туалетное мыло!
О н а (испуганно). Но я вовсе не хочу садиться в тюрьму. Я хочу и дальше путешествовать из одного города в другой, будучи женой писателя, который относится ко мне, как к натурщице, и описывает в своих знаменитых романах!
О н. Если так, то немедленно собирайся, мы должны покинуть эту гостиницу как можно скорее. До того, как нас придут арестовывать. Я понесу чемодан с украденными вещами, а ты сложи вещи в сумочку.
О н а. Все вещи?
О н. Нет, идиотка, не все, а только необходимые!
О н а. Не называй меня идиоткой, я гораздо умнее, чем ты думаешь обо мне!
О н. Ты гораздо хуже, чем я о тебе думаю. Удивляюсь, как я смог прожить с тобой так долго!
Берет в руку чемодан с украденными безделушками.
О н а. Это не ты прожил со мной так долго, это я умудрилась прожить с тобой так долго!
Запихивает наугад в сумочку вещи, в том числе и рукописи со стола.
О н. Можешь радоваться, больше со мной ты жить не будешь!
О н а. Заткнись, придурок!
О н. Заткнись, клептоманка!
Спешно покидают номер гостиницы.
У Н е е в руке сумочка, у Н е г о - чемодан.
К о н е ц.
2015
Могилевцев Сергей Павлович,
e-mail: golubka-2003@ukr.net;
тел. +7-978-860-14-59.