Так и заснула с мыслью оригинальной, что жизнь - штука непредсказуемая. Проснулась с другими мыслями, тоже блещущими новизной - задушить будильник; взорвать бар - место моей работы проклятущее; дойти до кухни, до кофеварки, не открывая глаз, наощупь.
Бляхо, соседке кастрюлю забыла отдать. Кастрюлищу десятилитровую. Хотя, зачем ей теперь эта бадья, когда её, Нинку, муж вчера бросил?
Исчез. Со всеми деньгами, что в плюшевой жабе хранились. Весь дом знал, где Нинка деньги прячет. Бестолковая. Супчики, пирожочки, вареньице, соленьица ему, аспиду позвоночному, всегда пожалуйста.
" Ванюшечка устал, Ванюшечке курточку новую надо, Ванюшечка на метро не может на работу ездить - клаустрофобия у него ...".
Всё Ванюшечке, а сама даже и не знала, где парикмахерская находится, красилась на дому. Спереди - в зеркало, сзади - вслепую. И Ванюшка её - не мужик, а удав - сплошной желудок с ногами. Вот этими ногами он от неё и свинтил. На почве несоответствия интеллекта. " Мне, - говорит, - неинтересно с тобой. Поговорить не об чём."
И молоко кончилось. Надо по слякоти переться, по промозглости, матерясь на ходу. Не пью кофе без молока. Господи, вот вот бы oнo само у двери появлялось.
Иду. Грязь мну говнодавами безмеховыми, пестню пою для моральной поддержки меня: "... Зачем вы ботик потопили, гады? В нём был старый патефон и портрет Эдиты Пьехи, и курительный салон..." Это я снова про Нинку вспомнила, горемычную.
И так мне захотелось мотоцикл купить!! Так захотелось, что остановилась даже. Озарённая.
"Ямаху" непременно. " Реплику Бена Списа YFZ Р1" с одиночным сиденьем. Потому что - девушка на мотоцикле, это вам не промасленный машинист железнодорожного состава. Это прекрасножопая мечта без тормозов. Это " Фурия" - истребитель королевских ВВС. Это неподавляемая свобода.
Лететь по трассе, как в аэродинамической трубе, чувствуя упругость воздуха и жёсткость непрогретой резины. И оттаять, размягчиться одновременно с колёсами мотоцикла и забыть обо всём. На время.
И вернуться обновлённой. Снять устало шлем, тряхнуть копной волос. Молнию на куртке расстегнуть. Чуть-чуть, сантиметров на пятнадцать. И вздохнуть, освобождённой от кожаной стяжки, грудью...
Так и сгоняла, вся в мечтах, до магазина и обратно. Пешком. А у дверей Нинка в халате шитом из портьерной ткани и в стоптанных тапках. С бутылкой молока в руке.
Вот блять. Говорила мне бабушка, а бабуля у меня мудрёная была :
- Лерка,- рассказывала она, - только один раз в день Бог исполняет желание. И нам знать не дано, в какое мгновение Он услышит тебя. Поэтому мысли твои всегда должны быть чистыми и продуктивными, - учила мудрая бабушка.
Напросилась я, видать, с утра. Молоко самоходом к двери пришло. Не могла о другом в тот момент подумать.
-Проходи, Нинка! Кофе поставим. Поговорим.
Я расскажу тебе, что жизнь твоя совсем не кончилась, а только начинается.