http://www.proza.ru/2015/08/06/1486
Может быть и вышло бы всё, как расписывал Сёмке следак. Затерялся бы среди серой мужичьей массы, где-то перетерпел, где-то смолчал… Год - это и в самом деле, не так много. Да на беду поблизости оказался любвеобильный Гоги. Рядом с таким и день - много. А уж год… пугающая, жуткая бездна времени… И не известно, как перебраться через неё. И вообще, переберёшься ли?
Тонкий и звонкий, ниже бригадира чуть ни на две головы, Сёма Николаев физически неспособен был дать отпор. А Гоги входил в раж, испытывая удовольствие от издевательств над строптивым пареньком.
Разумеется, все всё видели, и Кирилл тоже. И был у него разговор с бригадиром один на один:
- Гоги, оставь-ка ты пацана в покое.
- Почему, Кира, ты говоришь, што мне делать, што не делать? Я тебе так говорю?
- А ты скажи, если здоровья много. Так вот про Сёмку - не трогай его.
- Не переживай за него, Кира. Он, дурачок, счастья своего не понимает. Я же его люблю. Абидна, дарагой, што ты про меня плоха думаишь. Я к тебе всегда, как друг, мамой клянусь!
- Ласковый ты, Гоги. И любви в тебе много, и дружбы. А, может, МНЕ тебя полюбить?
- Зарежу как барана, дарагой, - с улыбкой пообещал бригадир.
Кирилл рассмеялся, хлопнул себя ладонью по бедру:
- Что, генацвали, так хорошо заросло, что уже не помнишь ничего?
Гоги покатал желваки, глядя на Кирилла, выплюнул сквозь зубы:
- Не ходи по моей дароге, Кира, тибе же лучше будет, - круто развернулся и ушёл.
В тот вечер Кирилл освободил для Сёмки кровать неподалёку от себя. То была откровенная демонстрация, что угловой взял новенького под своё покровительство. Али выговаривал на другой день Кириллу:
- Ты дурной или как? О чём думаешь? Зачем в контры идёшь? Ведь им тебя с УДО прокинуть - только пальцем шевельнуть. Драчку затеют, тебя же, дубину, подставят, и готово - из-за нарушения пролетишь ты с условно-досрочным, как фанера над Парижем. Чего ты за этого пацана глотку рвёшь? Он, придурок, сам виноват, что попал сюда. Нашёл, кому верить, дурак - следаку! Думаешь, спасёшь его? Ты за ворота выйти не успеешь, ему тарелку с дырочкой подарят! Да переживёт он, куда денется. Выйдет отсюда и постарается забыть, как ночной кошмар. И забудет. Дальше жить начнёт.
- Али, - Кирилл упёрся взглядом в Седого, - а ты тоже, пережил бы?
Седулов замер, только глазами полыхнул… Потом выругался, отвернулся от Кирилла.
- Вот то-то и оно, - неопределенно сказал Кира.
А Гоги прекрасно понимал положение Кирилла и будто нарочно испытывал, насколько крепка узда, сдерживающая его заклятого врага. Он не решался пойти на открытый вызов Кириллу, но их скрытый конфликт тлел, как подземный торфяной пожар и был непредсказуем - то ли пожрёт сам себя и задохнётся без воздуха, то ли вырвется в нежданный момент, в самом неожиданном месте, взовьётся языком пламени и пойдёт безумным огненным валом, жутью… смертью неудержимой…
Седулов после того разговора с Кириллом только мрачно смотрел со стороны, не вмешиваясь, не одёргивая товарища. Как-то на крыльце барака столкнулся с Сёмкой. Тот торопился, зажимая ладонью нос.
- Кто тебя? - разглядев между пальцами кровь, неприязненно спросил Али.
- Сам… об Гоги… - со злостью буркнул Семён.
- Давай в умывальник! - Али схватил мальчишку за рукав, потащил за собой.
Глядя, как стекает в раковину кровянистая вода, Седой сказал:
- Ты вот что… потерпи. Пока Кира на зоне, этот урод тебя не тронет. А чтоб под руку ему реже попадаться, держись к нам поближе. И вот в таком виде… не надо, чтоб Кира тебя видел. Пусть он уйдёт отсюда. Ему надо уйти.
- А мне тогда дорога прямиком в петлю…
- Нет, с тобой всё в порядке будет. Я его зарежу. Когда Киры не будет тут, ублюдку конец.
Сёмка метнул на Али испуганный взгляд.
- Клянусь тебе. У меня к нему тоже счёт.
Седулов задумчиво смотрел в окно на виднеющиеся вдали сопки.
…Кирилл видел, что Али тоже беспокоит близкая перспектива остаться как перст одному. Хоть наружу беспокойство это не выходило явно, но Али теперь часто был погружён в свои мысли, глаза стали другими.
- Али, как ты будешь тут один? - напрямик спросил Кирилл, желая знать, о чём друг думает.
- Тут? Нет, Кира, тут мне оставаться нельзя. Срываться мне надо. И лучше всего, в тот же день, как ты уйдёшь.
- Ты серьёзно?
Али глянул коротко, усмехнулся.
- Думаешь, мне помиловка вышла? Шиш с маслом!
- Зима на носу.
- Это, конечно, хуже. Да выбирать не из чего - там холод, тут смерть. Нет, зимы я не боюсь. Свободой подышать хочу. Выкручусь. И хрен они меня поймают.
- Но ты же здесь, на зоне. Значит, поймали?
- Как же! - хохотнул Али. - Поймали бы меня, если б сам в руки не дался! А я смерти не боюсь, Кира. Честно. Только одно душу тянуло, получалось - без всякой пользы жизнь прожил. Никому радости не дал. Младшие… они, наверняка, давно уж меня похоронили и забыли. И знаешь, что душу сейчас греет? - посмотрел он на Кирилла - тот вопросительно качнул головой. - Что так удачно придумал с той запиской, что Даше твоей передал. Может и правда мои деньги на доброе дело сгодятся. Мало ли как в жизни случается. Ты ей скажи, и сам знай - на этих деньгах ни крови, ни слёз нету. Я последнее у человека никогда не забирал. Брал у таких воров… на них уже и закона нету, столько наворовали. Короче, если что, берите сколько надо, хоть всё. Я только рад буду. Человек тот, я говорил, совсем никакого отношения к ним не имеет. Обязан мне, вот и хранит чемоданчик. Что в нём, он понятия не имеет. Знает только, что надо отдать чемодан тому, кто принесёт записку от меня с нужным текстом. Только Даше ещё раз строго-настрого накажи: она поедет, или кто другой - пусть ему ни слова про себя не говорят. Ни имя, ни откуда приехали. Взяла и сразу ушла. Мало ли… бережёного бог бережёт.
- Али, пообещай мне, коль жив-здоров будешь, дашь нам знать о себе. Адрес ты хорошо помнишь?
- Обещаю. И адрес помню, и телефон. На волю хочу, Кира. Душно мне тут стало.
http://www.proza.ru/2015/08/06/1926