История Любы
1
Люба посмотрела в окно. Лучи раннего солнца, проходя через верхушку платана, росшего на улице перед их домом, делали золотыми листья на верхушке. Лучами солнца освещались только окна второго этажа дома на противоположной стороне улицы. Нижний этаж закрывала от солнечных лучей тень от их дома. Любу нижний этаж не интересовал. Вова жил на втором этаже и Люба смотрела на их балкон. Вова Эйдельман был другом Любы ещё с первого класса. Люба вспомнила как началась их дружба. Учительница Вера Васильевна рассадила детей по партам. Любе досталось место рядом с Вовой, скромным мальчиком, боявшемся поднять глаза на учителя и очень стеснявшегося соседства с девочкой. На одной из перемен, сидевший сзади Любы, мальчик Серёжа схватил косичку Любы и больно потянул. Люба дёрнула голову, но косу выдернуть не смогла. Люба вскрикнула от боли, а Вова из всей силы ударил Серёжу ребром ладони по руке. Серёжа разжал кулак, освободив косичку, и бросился на Вову. Завязалась драка, которую быстро остановила Вера Васильевна. Учительница хотела наказать Вову за драку, но вмешалась Люба, объяснив, что виноват Серёжа, а Вова просто вступился за неё. С тех пор началась её дружба с Вовой и вражда с Серёжей.
Люба с тоской посмотрела на балкон Вовы. Девочке не терпелось весело провести этот летний день, играя с ним. Люба надеялась разглядеть кого-то на их широком балконе, нависавшем над воротами их дома. На балконе никого не было. Любе стало грустно и она отвернулась от окна. В комнату стремительно зашла мама, неся дымящийся чайник. Мама посмотрела на Любу и строго крикнула:
- Быстро садись к столу! Я опаздываю.
Мама всегда по утрам опаздывала и нервничала. Люба к этому привыкла ещё с времён детского сада, когда очень часто им с мамой приходилось бежать к детскому саду, чтобы мама успела завести Любу до начала завтрака. Такая у мамы привычка – всё делать в последнюю минуту и раздражаться. Папа и Люба давно привыкли к этому и, стараясь не раздражать маму, реагировали на её нервные команды мгновенно.
В отличие от мамы, папа никогда не опаздывал и делал всё, что было ему положено, вовремя. Он и Любу приучил к организованности и порядку. Люба очень любила и уважала папу за доброту, отсутствие суматохи и спокойный характер. Мама же вызывала у Любы раздражение из-за вечной спешки, нервозности, которая всегда отражалась на окружающих. К своим десяти годам Люба настолько привыкла к крикам мамы, что перестала на них реагировать. Маму возмущало равнодушие Любы к её командам. Она обижалась и злилась на дочь. Ей казалось, что Люба и папа не обращают на неё внимание. Маму особенно раздражало внимательное и нежное отношение папы к дочке. Она видела, что дочь в жизни её мужа занимает больше места и чувствовала себя обойдённой. Люба со своей стороны, тоскуя по материнской ласке, переживала от враждебного отношения мамы к ней. Девочка не понимала мать и не чувствовала к ней любви.
- Мама я не маленькая. Поешь сама, а я позавтракаю, когда ты уйдёшь. Только не забудь дать мне шесть копеек на трамвай. Мы с ребятами из нашего двора поедем погулять в парке Шевченко.
- Не смей гулять с этими мальчишками! От них ты ничему хорошему не научишься! Взяла себе моду дружить с этими жидами! Я не разрешаю! Куда это Жора смотрит? Я на его месте выпорола бы тебя за игры с этими мальчишками.
- С кем мне играть? Других детей в нашем дворе нет. Папа мне разрешил играть во дворе с ребятами.
- Твой папа дурак! Он сам вырос, бегая в этом дворе с мальчишками, и так и остался неучем, и тебе разрешает играть во дворе.
Люба хотела сдержаться, но обвинение против любимого папы она перенести не могла.
- Если папа дурак, то чего ты за него замуж вышла? Папа умный и добрый! Он умнее тебя в десять тысяч раз с твоим институтским дипломом! Папа много читает, а ты за весь год ничего кроме моей «Мурзилки» в руки не брала. Зачем ты выписываешь мне этот детский журнал? Лучше бы выписала мне журнал «Юность» или «Новый мир». Я бы тогда имела что читать.
Люба нашла бы ещё много доказательств того, что, не смотря на мамин диплом, папа культурнее её и намного более грамотен, но мама не имела времени слушать. Она убежала на работу, громко хлопнув дверью комнаты.
Люба облегчённо вздохнула. Она осмотрела комнату, в которой они жили. Их комната была одной из четырёх комнат коммунальной квартиры. Родители папы получили эту комнату в начале двадцатых годов и жили в ней до рождения Любы. Дедушка и бабушка Любы ещё до рождения Любы переехали жить к старшей дочери в Киев, оставив комнату сыну. Люба подозревала, что это произошло из-за тяжёлого характера мамы. Старики не пожелали ломать жизнь сыну и молча переносили нападки молодой жены сына, пока их терпение окончательно лопнуло и они напросились жить к дочери. Любе, зная характер мамы, было нетрудно догадаться об этом по тем скупым намёкам, которые она слышала, когда они вдвоём с папой ездили в Киев навещать стариков.
Их комната имела два окна на фасадной стороне дома. Кровать Любы стояла у одного из этих окон и, когда Люба была ещё совсем маленькая, папа соорудил решётку на это окно, чтобы Люба не вывалилась. Кровать родителей стоит у стены. Мама так и не застелила свою постель. Люба решила застелить родительскую кровать после завтрака. Свою кровать Люба застелила ещё до того как пошла умываться. Это папа приучил её стелить постели, ещё когда Любе было шесть лет. Папа бы не оставил не застеленной свою кровать, но когда он уходил, мама ещё лежала. Папа обычно покидает комнату в семь утра, чтобы успеть на работу к восьми. У мамы работа начинается в восемь тридцать и, работая близко от дома, она позволяет себе лежать до половины восьмого. Люба всегда встаёт рано, чтобы успеть попрощаться с папой. У них давно был заведен ритуал прощания. Папа обнимает дочку и целует её в лоб перед уходом. Люба очень любит папу и ни за что не пропустит этот утренний ритуал. После того, как папа уходит на работу, Люба обычно идёт в ванную комнату умываться. Ванная комната в их коммунальной квартире использовалась всеми жильцами и Любе часто приходилось ждать в очереди у дверей ванной комнаты. Люба к этому привыкла. Бывало очередь задерживалась и у ванной появлялась мама. Она, раздражённо бурча, проходила в ванну перед Любой. Чаще всего к тому времени, когда заспанная мама появлялась у дверей ванной комнаты, все жильцы уже давно умылись и разошлись по своим комнатам или ушли на работу.
Люба насыпала в тарелку овсяные хлопья, намереваясь залить их горячей водой. Воды в чайнике оказалось мало, и Люба отправилась на коммунальную кухню вскипятить воду. В кухне возилась пожилая соседка Полина Марковна. Полина Марковна была на пенсии и на работу не спешила.
- Что тебе Любочка? – спросила дружелюбно Полина Марковна.
- Хочу вскипятить воду для овсяных хлопьев, - скромно ответила Люба.
- Хлопья нужно молоком заливать!
- У нас нет молока. Чтобы купить молоко нужно было рано встать и пойти на Ришельевскую в магазин. А сейчас уже молоко не купишь, - пояснила Люба.
- Всё ты знаешь! Как твой папа, - сказала улыбаясь Полина Марковна. – У меня есть молоко. Неси стакан, дочка, я тебе налью.
- Я лучше кипятком, - сказала Люба. - Не знаю, когда мы сможем отдать.
- Я не одалживаю тебе молоко, а хочу тебя угостить. Отдавать не надо. Детям нужен утром хороший завтрак, а на кипятке не проживёшь. У тебя есть что-нибудь перекусить днём?
- Я намажу хлеб вареньем и получится прекрасно, - сказала Люба.
- Не пойму я Жору! Как он разрешает этой лентяйке, твоей маме, не оставлять ребёнку полноценное питание! Они же на весь день уходят! – возмутилась Полина Марковна.
- Не беспокойтесь Полина Марковна! Я уже привыкла. Вечером папа придёт и мы с ним соорудим ужин.
- Бедный Жора! Всё в доме за неё делает! Ладно тащи стакан!
- Может я лучше залью кипятком? – Люба чувствовала неловкость.
- Никакого кипятка! Тащи стакан!
Люба пошла в свою комнату, взяла стакан и на всякий случай заглянула в окно. На балконе напротив бабушка Вовы вывешивала бельё на верёвках, натянутых вдоль балкона. Для Любы это был сигнал, что пора выходить во двор. Вовка, наверное, уже спустился и перешёл к ним во двор. Сегодня старшие ребята затеяли поход на пляж Лонжерон и обещали взять с собой Вову и Любу.
Полина Марковна очистила столик на кухне и усадила Любу завтракать. Она заботливо проследила за тем, чтобы Люба хорошо позавтракала. Полина, любуясь девочкой, наблюдала как Любочка спешит поесть.
- Убежишь во двор? – ласково спросила Полина Марковна.
- Сейчас каникулы и можно играть во дворе, - ответила Люба.
- Конечно можно. Не забудь прийти к обеду. Я что-нибудь придумаю для тебя.
- Зачем?
- Нет у меня тут внучки, а ты такая милая девочка, - ответила Полина Марковна. – Жаль, что внуки далеко. Я бы им сказки читала.
Люба вдруг почувствовала, что старушка страшно одинока и готова ухаживать за ней, чужой девочкой, чтобы чувствовать себя кому-то нужной. Любе стало жаль добрую Полину Марковну, но двор звал как магнит. Она мечтала о походе на пляж со старшими ребятами.
Во дворе оказалось, что компания распалась. Пятнадцатилетний Женя из пятой квартиры не захотел возиться с малышами и пояснил, что его мама строго настрого наказала не брать на пляж Любу, Вову и Серёжу. Она боялась, чтобы её сын взял на себя ответственность за десятилетних детей. Женя сказал, что он отправляется на десятую станцию и на Лонжерон не пойдёт. Любе было очень обидно, но выхода не было. Придётся весь день бегать по двору в ожидании каких-нибудь интересных событий.
Пришёл Вова. Люба сказала ему о том, что их на пляж не берут. Вова огорчённо посмотрел на Любу. Люба криво улыбнулась и предложила поиграть в какую-нибудь игру. Вова играть не хотел. Ему надоело играть в тесном дворе.
К ребятам подошёл Серёжа из третьей квартиры. Серёжа, тот самый мальчик, который в первом классе тянул Любу за косичку, не любил и придирался к Вове. Ему не нравилось, что Вова приходит в их двор играть с ребятами.
- Ты чего пришёл в наш двор? – спросил он со злобой. – В вашем дворе девок нет?
- Захотел и пришёл. Тебе какое дело? – ответил ему Вова.
- Вали отсюда, пока не получил, - сказал Серёжа.
- Я пришёл не к тебе. Отвали, - спокойно сказал Вова.
Серёжа замахнулся и ударил Вову в грудь кулаком. Люба, давно ненавидевшая Серёжу, подскочила к Серёже и из-за всех сил ударила его коленом между ног. Серёжа, не ожидавший нападения со стороны девчонки, от боли согнулся и закричал:
- Сумасшедшая! Я тебе покажу!
- Что покажешь? – крикнула в ответ Люба. – Будешь ещё драться, я тебя так поколочу, что ты костей не соберёшь.
Посмотрев на решительную грозно нахохлившуюся Любу, Серёжа не в шутку испугался:
- Мама, Любка Круглова дерётся!
На его крик вышла на балкон мать Серёжи.
- Чего ты кричишь? С девочками не заводись! Иди домой, хулиган!
Серёжа с тревогой посмотрел на Любу и нехотя пошёл домой.
- Будешь ещё приставать к Вове я твои ноги повыдергаю и спички повставляю, - крикнула ему вдогонку Люба и повернувшись к Вове спросила. – Ты огорчился Вова, что не хотят нас брать на пляж?
Вова огорчился и сказал, что играть в их дворе ему не интересно. Одно дело пойти на пляж, совсем другое болтаться без дела во дворе, где запах из дворового туалета побеждает все другие запахи. Вова сказал, что достал интересную книгу «Граф Монтекристо» и собирается заняться чтением.
- А я? – обиженно спросила Люба.
- Что ты? Можешь взять у меня «Остров сокровищ». Я уже прочёл, а отдавать нужно через неделю.
Предложение заинтересовало Любу, расстроившуюся отменой похода на пляж.
- Интересная книга? – спросила Люба.
- Очень интересная. Про пиратов. Только через неделю я обязательно заберу. Я должен её отдать, чтобы мне доверяли книжки.
Этот Вовка умел доставать интересные книжки и любил их читать. Люба всегда брала у него книжки – Вова с охотой делился с ней своими находками. Благодаря Вове они прочли массу интересных книг. Ребята в их классе читали по одной книге в месяц, а Люба и Вова прогладывали толстую книгу за неделю. Они очень быстро читали и очень любили обмениваться впечатлениями.
В квартире Вовы их встретила бабушка Вовы. Она строго посмотрела на Вову и сказала:
- Ты куда убежал? Хотел без взрослых на пляж отправиться?
- Хотел, - признался Вова. – Нас они не берут.
- Как это ты не подумал, что мама договорилась с преподавательницей музыки прослушать тебя. Забыл? Никуда не уходи.
- Я не хочу учиться играть на пианино! – сказал Вова.
- Вырастешь будешь делать что захочешь, а пока не вырос делай как мама велит! – сказала бабушка. – Я волнуюсь, когда родители берут тебя на пляж, а ты без разрешения хотел отправиться с мальчишками! Люба, тебе мама разрешила идти на пляж?
- Мне? – Люба задумалась над ответом. Сказать правду она не хотела, а соврать не решалась. – Я у неё не спрашивала.
Это была правда, но ещё раньше мама не разрешала Любе идти куда-нибудь со старшими ребятами.
- Как это можно? – удивилась бабушка Вовы. – Всегда необходимо спрашивать маму!
- Я спрашиваю у папы! – ответила Люба и, обратившись к Вове, спросила. – Ты дашь мне книгу?
- Уже несу.
Люба вернулась в свою комнату и уселась читать книгу. С первой же страницы книга увлекла Любу так, что она забыла про пляж, про двор и ребят, с которыми Люба собиралась играть. Она погрузилась в мир мальчика Джима и вместе с ним переживала смерть старого морского волка, оставившего сундук с картой, решение отправиться за сокровищами капитана Флинта и коварство одноногого пирата обманувшего доверчивого эсквайра. В полдень чтение Любы прервала Полина Марковна, позвавшая Любу обедать. Люба хотела отказаться, но Полина Марковна сказала, что она специально для Любочки приготовила вкусные куриные котлетки с пюре. Она так сказала, что Любе стало неудобно отказываться, но девочка ужасно смущалась, соглашаясь пойти на обед к соседке. Они не нищие, а соседка не богатая и живёт на маленькую пенсию. Полина Марковна, почувствовав причину колебаний Любы, сказала:
- Ты не беспокойся Любочка. Я курицу не покупала. Мне мясо на эти котлетки занес мой сын. Он иногда приносит мне продукты, чтобы помочь перебиться до пенсии. Я так старалась! Иди доченька, раздели со мной угощение. У меня ещё черешня есть!
Любе пришлось подчиниться и пойти в комнату к Полине. Старушка расстаралась – постелила белую скатерть на стол, разложила всё, что у неё было в холодильнике.
- Я ведь в этой квартире живу с двадцать пятого года, - сказала Полина. – Я жила здесь, когда твоя бабушка привезла Жору из роддома. Он был очень забавным ребёнком, как ты. Это твои родные сберегли в войну всю нашу мебель и посуду, когда мы эвакуировались в город Киров. Хорошие люди, уживчивые, а не смогли жить с твоей мамой - сбежали в Киев к Людочке.
Людочка – это была папина старшая сестра Людмила, к которой переехали родители папы.
- Тётя Люда родилась раньше того, как вы получили эту комнату? – спросила Люба.
- Ей было два годика, а мне пятнадцать.
- Полина Марковна, почему моя мама не любит евреев? – неожиданно спросила Люба.
Полина была ошарашена вопросом ребёнка. Почему это ребёнок интересуется таким вопросом? Она боялась сказать то, что думает – времена были не очень благоприятны для рассуждений об антисемитизме. Подумав немного, Полина сказала:
- Кого твоя мама любит? Она никого не любит.
- Это правда, - вздохнув совсем по-взрослому, сказала Люба. – Папу она тоже не любит.
- Отчего ты так думаешь? – спросила Полина.
- Я знаю! – убеждённо ответила Люба. – И меня она тоже не любит.
- Ну что ты Любочка. Как можно тебя не любить! Ты такая милая! Тебя все любят! Я тебя очень люблю!
- Я вас тоже люблю! Я чувствую, кто меня любит, – искренне призналась Люба.
- Вот и хорошо! Выпей компот.
Звонок входной двери прервал их разговор. Звонили три раза – не Полине и не Любе. Потом позвонили два раза как Любе. Полина пошла посмотреть кто это звонит. Из-за её спины выглядывала Люба. В дверях стоял незнакомый мужчина:
- Кругловы здесь живут? – спросил мужчина.
- Я Круглова, - сказала Люба.
- А взрослые есть?
- Только я. Папа и мама на работе, - пояснила Люба.
- Я их соседка, - пояснила Полина.
- Георгий Иванович в больнице в парке Шевченко. Я пришёл сообщить, что ему вдруг стало на работе плохо и мы вызвали скорую помощь, - сказал мужчина. – Вы уж извините меня за плохие новости, но мне велели срочно сообщить вам.
- Ой, несчастье-то какое, - вскрикнула Полина Марковна.
Люба сердцем почувствовала, что произошло что-то очень плохое. Она стояла как манекен, не в силах сказать и слово. Её подтолкнула Полина:
- Любочка опомнись. Надо маме сказать. Ты её телефон знаешь?
Эти слова вернули Любу к жизни.
- Знаю, но у меня нет двушки.
- Я найду монетки. Пошли к кинотеатру там есть автомат. Подожди я переоденусь.
Полина пошла в свою комнату переодеть домашний ситцевый халат. Мужчина, всё ещё стоявший в дверях квартиры, сказал:
- Извините, мне велели вас проинформировать. Я пошёл.
Люба закрыла парадную дверь за ним и пошла в комнату Полины Марковны. На столе осталась посуда и недопитый компот. Старушка натянула платье и была готова идти к телефонной будке. Полина взяла Любу за ручку и они пошли к кинотеатру на Ришельевской. У телефона в будке была обрезана трубка. Пришлось перейти через дорогу и направиться в почтовое отделение на углу Ришельевской и Базарной. Люба сама набрала номер телефона и попросила позвать к телефону маму. Трубку взяла Полина Марковна. Она сообщила маме, что папа в больнице. Мама сказала ей, что она надеется, что Жора выздоровеет, а она не может сейчас бросить работу и бежать в больницу. Она попросила Полину Марковну сходить в больницу и узнать о здоровье папы.
- Я так и думала, - сказала Полина. – Поехали Любочка в больницу. Это недалеко.
Они пошли по Ришельевской до Успенской и там сели на трамвай. Трамвай довёз их до парка.
В больнице Полина с Любой обратились в справочную. Там им ответили, что в списках больных Георгий Круглов не числится.
- Нам сказали, что скорая помощь привезла его в вашу больницу, - настаивала Полина Марковна.
- Сейчас проверю, - любезно пообещала женщина в справочном.
Она позвонила куда-то и долго не отвечала Полине. Нетерпеливая Люба крепко сжимала руку Полины. Рука старушки дрожала. Наконец женщина из справочного больницы оторвалась от телефона и равнодушным голосом сказала:
- Я же говорила, что в списках больных такого нет! Мне удалось выяснить, что Георгий Круглов скончался по дороге в больницу в скорой помощи и его отвезли в морг. Я дозвонилась в морг и там мне подтвердили, что они труп получили. Придётся вам обращаться в морг.
Эти слова как обухом топора обрушились на Любу. Люба не знала, что такое морг, но слово «труп» ей хорошо было известно. Глаза девочки налились слезами, а слова сами вырывались из её рта:
- Вы врёте! Папа жив! Папа не мог умереть!
Её звонкий голос пронзил тишину больницы. Ужас пронзил всё существо девочки. Люба зашаталась, побледнела, всё вокруг неё потемнело и девочка рухнула на цементный пол больницы.
Когда Люба пришла в себя, она лежала на больничной кушетке и к ней нагнулось лицо незнакомой женщины в белом халате.
- Это не опасно! Обычный нервный срыв! – сказала женщина. – У вас впечатлительная девочка. Пусть полежит немного.
Полина Марковна сидела около кушетки на стуле и ваткой, намоченной в какой-то жидкости, растирала виски Любе. Лицо старушки было бледным, а веки красными от слёз.
- Успокойся Любочка. Что бы мы не делали, а того, что случилось не поправим. Крепись маленькая. Ты теперь осталась без опоры и должна быть крепкой и способной сама постоять за себя. Тебе теперь не на кого надеяться.
Последующие пару дней Люба плохо помнила. Полина Марковна взяла Любу на эти дни к себе в комнату. В их комнате на двух стульях установили деревянный гроб и в этот гроб уложили папу. Полина разрешила Любе пойти и попрощаться с папой. Полина очень боялась, что у Любы опять будет приступ. Но приступа не случилось. Люба вся сжалась и переборола свой страх. Она твёрдо знала, что теперь она должна быть крепкой и сильной. Очень сильной, чтобы без поддержки папы стать такой, какой папа надеялся её увидеть. Она знала, что папе не повезло получить высшее образование. Папа во время войны пропустил четыре года школы и уже после войны поступил в вечернюю школу. Только окончил школу как его забрали в армию. Вернувшись, он работал и учился в вечернем техникуме. Это было очень тяжело. Шесть лет у него ушло на то, чтобы получить диплом техника. Он мечтал о высшем образовании, но так и не поступил в институт – работа, семья и забота о родителях отнимали всё его время. Папа мечтал, чтобы его дочь выросла образованной и уважаемой. Люба очень любила папу. Она хотела воплотить в жизнь папину мечту. Прощаясь с папой, Люба дала себе слово обязательно добиться высшего образования. Полина Марковна увела Любу от гроба сразу, как только увидела, что лицо девочки начало бледнеть. В памяти Любы навсегда осталась картина: папа, лежащий в деревянном гробу, его восковое бледное лицо, сжатые губы и закрытые глаза.
Наступил день похорон. Мама где-то нашла двух женщин, готовивших поминки, состоявшиеся сразу после похорон в их комнате. На похороны, которые состоялись на Таировском кладбище, пришло много людей. Из Киева прилетела тётя Люда и её старший сын, которому была уже восемнадцать лет. Тётя Люда, встретив Полину Марковну с Любой, потупив глаза, сообщила, что в Одессе, в связи с отсутствием мест в гостиницах, она задерживаться не может и сразу после похорон должна была отправиться на вокзал, чтобы успеть на Киевский поезд.
От ворот кладбища к могиле Люба шла за руку с заплаканной тётей Людой. В этот раз тётя Люда показалась Любе сильно постаревшей. Этому способствовал большой чёрный платок, закрывавший голову тёти Люды, и её поседевшие волосы, вылезавшие из-под платка. Другую руку Люба дала Полине Марковне. Они шли медленно вдоль одной из асфальтированных алей, с обоих сторон которой возвышались металлические ограды могил.
- Спасибо тебе Поля, - сказала тётя Люда. – Я очень ценю твоё отношение к моей племяннице, которая теперь осталась без отца. Я очень прошу тебя и дальше присматривать за Любочкой. Пиши мне всё о её жизни. Я бы забрала её, да ведь Надежда ребёнка не отдаст.
Непонятно почему, но Любе показался тон тёти неискренним. Дети очень чувствительны к тону речи, а не содержанию.
- Не волнуйся Людочка, - Полина Марковна сказала откровенно. - Разве вы мне чужие? Ты ведь выросла у меня на глазах в нашей квартире! Я Любочку люблю – она сама прелесть. Я её в обиду не дам.
Они подошли к могиле. Вокруг могилы собралось много незнакомых Любе людей. Люба всматривалась в их лица, в основном бывшие равнодушными. Гроб с телом покойного был установлен на вершине горки свежей рыхлой земли на самом краю глубокой могильной ямы. Начались речи. Все выступавшие хвалили Георгия. Люба была горда тем, что её любимого папу уважают столько много взрослых людей. Рабочие кладбища с лопатами в руках стояли у могилы, нетерпеливо ожидая окончания речей. Они опустили гроб в яму. Полина Марковна подвела Любу, которая всё это время держалась молодцом, к краю могилы и велела бросить несколько комков земли на крышку гроба. Любе навсегда запечатлелся в памяти глухой звук удара комков о деревянную крышку гроба. Ей было очень тяжело, но она, вся сжавшись, сдерживала слёзы.
К могиле подошла мама, чтобы бросить землю на гроб. Мама еле держалась на ногах. Люба определила, что это было не от волнения, а от опьянения. Любу разобрала злоба на маму, которая напилась ещё до поминок. Для папы, который мог пригубить рюмку исключительно в какой-то праздник, эта тяга к спиртному была бы оскорблением. Люба вдруг чётко поняла, что хотя папа не получил высшего образования, он был в тысячу раз культурнее и умнее мамы.
С тётей Людой Любочка попрощалась ещё на кладбище. У девочки было такое чувство, что тётю Люду она никогда больше не увидит. Единственно кто заботился о Любе была соседка Полина Марковна. По дороге назад к автобусу Люба не сдержалась и заплакала. Только сейчас до её сердца дошло, что она больше папу не увидит, что папа никогда не подбросит её в воздух, не обнимет и не поцелует её в лоб. Ей вдруг ужасно захотелось, чтобы кто-то обнял её и пожалел. Она, плача, прижалась к Полине Марковне и та, словно почувствовав желание Любы, нежно обняла девочку, прижав её к своей пышной груди.
- Не плачь Любочка. Слезами папу не вернёшь, а здоровью это не полезно.
Они сели в автобус. Полина усадила плачущую Любочку как маленькую к себе на колени и нежно прижала к себе, гладя её головку. Молча они доехали до дома.
Вся компания, которая ехала с ними в автобусе, с шумом прошла в комнату Кругловых и уселись за столом. Мест не хватало и Любу усадили за низенький стол, освобождённый от игрушек. Этот стол и стульчик к нему папа купил для Любы, когда ей было два года. Подросшей Любе сидеть за этим столом на низком стульчике было неудобно – её колени возвышались над столом и мешали. Люба об этом не думала. Ей было всё равно, не об удобстве были её мысли. Люба чувствовала себя совершенно одинокой, никому не нужной в этой комнате, где было множество незнакомых ей людей, уютно разместившихся за столом. Она волновалась о том, как она будет жить дальше, кто будет ходить в школу на родительские собрания, кому она сможет доверять свои переживания и к кому ей обращаться за советом. Без папы она не представляла себе жизнь.
Между тем собравшиеся в комнате начали шумно провозглашать тосты. Люба прислушивалась к речам и с гордостью отмечала все хвалебные слова в адрес папы. Спиртное быстро начало действовать на гостей, их речи стали бессвязными и скорбь в словах выступающих начала улетучиваться. Неожиданно мама попросила слова. Она была в состоянии опьянения до такой степени, что Люба не поняла ни одной сказанной фразы. В конце короткой речи мама зашаталась, рухнула на стул и выронила рюмку из своей руки прямо в блюдо с оливье, облив скатерть и себя. Любе было стыдно за маму и противно в этой атмосфере гулянья и пьяных выкриков. Она решила уйти из комнаты. На кухне она увидела Полину Марковну.
- Идём Любочка, я уложу тебя на диване. Нечего тебе делать в пьяной компании!
- Полина Марковна, почему люди пьют водку? Зачем нужны поминки?
- Так уж устроено у гоев, - ответила Полина. – Ты не бери в голову.
- Тётя Поля, а я тоже гой? – спросила Люба.
- Ничего позорного в этом нет, что ты русская, - ответила Полина. – Важно никогда не напиваться до чёртиков.
- Я не хочу быть гой! – с отчаянием заявила Люба. - Я хочу быть еврейкой!
- Глупенькая, разве это от нас зависит? Ничего хорошего быть еврейкой! Вечно чувствуешь себя человеком второго сорта. Просто никогда не напивайся – это ужасно противно.
- Я решила, что когда вырасту я выучусь на еврейку. Я обязательно стану еврейкой! – серьёзно, как взрослая, сказала Люба.
- Не говори глупости девочка. Ты не знаешь, какие неприятности приносит принадлежность к нашему народу. И чего это тебе в голову пришла такая глупость? Еврейкой надо родиться.
- Это не глупость! Я же чувствую кто лучше.
- Дорогая Любочка! Не вбивай себе в голову невозможное и вредное. Это неправда, что русские хуже. Много есть хороших русских. Твоя бабушка была русская, а мы с ней жили как самые близкие родные. Не суди по одному человеку всех людей. В каждой нации есть хорошие и плохие люди.
Любу Полина Марковна не убедила. Пример собственной матери, которая никогда не уважала отца и позволила себе напиться до потери памяти в такой ужасный день, не выходил из головы девочки. Тётя Люда, вроде хорошая женщина, но и она сразу после похорон, достаточно холодно наскоро попрощавшись с Любой, ушла с сыном на Привоз, а оттуда на вокзал. Ни на какую поддержку со стороны папиной старшей сестры Люба рассчитывать не могла. Кроме чужой еврейской женщины-соседки Люба никому не была нужна. Как в такой обстановке не чувствовать себя круглой сиротой? Любе было страшно. Люба так расстроилась, что слёзы сами покатились из её глаз. В этот раз она плакала не только по папе, но и по своей судьбе.
Полина Марковна помогла Любе раздеться и уложила девочку спать на диване в своей комнате. Старушка присела на стуле рядом с диваном, стараясь успокоить Любу. Она поглаживала рукой девочку поверх одеяла, пока Люба не заснула. Люба долго всхлипывала. Было уже далеко за полночь, когда Полина Марковна, решив, что ребёнок спит, позволила себе отдохнуть от тяжёлого дня.