Гл.27
Пантелеевич явно расстроился. Как же так, он душой изболелся о Таёжном, а Игнатьич, ни то, что ездил туда, а уже поселился в родных местах и в ус себе не дует. Причём, первый это сделал, всем нос утёр.
"Да что это я? С каких пор стал завидовать? Разве Игнатьич виноват, что мы все оттуда рванули сломя голову? Каждый гражданин нашей необъятной страны имеет право приземлиться там, где считает нужным."
Вообще, Владимир Пантелеевич представляет собой доброго и отзывчивого человека, просто сейчас такая тоска душевная у него, что ко всем темам, касающихся дорогого сердцу посёлка, пенсионер относился с большой ревностью.
- А живёшь ты где? Дом-то свой продал, как и все мы. - наконец вымолвил участковый.
- Продал, твоя правда. Но они мне его назад вернули.
Трое стариков молча уставились на лесника и у всех в глазах читался один и тот же вопрос.
Игнатьич понимал, что земляков интересуют подробности и не промедлил внести их.
- Охотники поставили на моё место кого-то из своих, но тот не справлялся, ну не его это! А тут я прибыл в гости. Так потянуло, что невмоготу. Ага, а они как увидели меня и с радостью уступили и работу, и дом. Да кто б сопротивлялся?!
- Как уступили? Что, прям, и ни копейки с тебя не взяли? - не выдержала Нюська.
- Да говорю же вам, егеря в Таёжном нету, а всё запущено до такой степени, что в лесничем хозяйстве уже стали возмущаться. А тут я вовремя явился. Как чувствовал.
- Повезло. - кивнул Миха.
- Сам не верю.
- Погоди. Расскажи всё обстоятельно. Ну а в наших срубах кто-нибудь живёт? - Пантелеевич с надеждой ждал ответа.
- Да как сказать... Им они, в принципе, не особо и надо. У всех квартиры в городе, а там, как перевалочный пункт. Думаете, они там сутками сидят? Ага, как бы не так.
- Вряд ли нам их возвратят. - загрустил от печальной догадки участковый.
- Ты прав, Пантелеич. Как-то завёл с одним разговор и гладиться не даётся. Мол, другое дело тебе, ты за животиной ходишь, а им за что?
Компания снова притихла. А что мечтать о несбыточном? Кабы были молодыми, так разве это проблема? Своими силами поставили бы срубы, а нынче...
- А волки как там? - вообще, о хищниках хотелось разузнать сразу, но вдруг, Ваня подумает, будто до сих пор коленки трясутся.
- Живут. А что именно хочешь знать, Пантелеич?
- Да так... Не расплодились ли?
- Куда им! Я и не ожидал, что они поднимутся, не изведутся на ухнарь. После того, так с провиантом у них туговато было. Здорово перебивались. Ну вроде пошло на поправку. Недавно в бинокль за ними наблюдал, серые через речку форсировали, три десятка взрослых особей насчитал. Но в село не заходят, ведут себя тихо.
- Так всегда и водилось. Боже упаси, чтобы какой волк в деревню зашёл, сенсация! Не, ночами может и было такое, кто спорит, но в день деньской - ни за что! И кто бы мог подумать, что после случится?!
- Видишь ли, Пантелеич, если бы тогда пришлые волки их не сманили, то наши и до сих пор придерживались, скажем так, старых порядков. У зверья, как у людей. Толпа побежала и все за нею. Да всё там нормально, я как на свет заново народился. А вы, коли пожелаете, милости прошу, заезжайте, погостюете.
Миха с Нюськой повеселели, а Пантелеевич наоборот зажурился.
- По что душу травить, Ваня?! Вот кабы навсегда... Хоть сегодня бы полетел. А видишь, как оно сложилось не в нашу пользу.
- Зачем ты так? Никогда не говори "никогда". Я же по чём знал? Насовсем, так насовсем, в чём загвоздка?
- В чём? Да в главном. Зимой в шалаше холодно, Ваня.
- А ты его и не строй, тот шалаш. Пантелеич, мой дом и десятерых вместит, а одинокому старику не нужны такие хоромы. Я готов принять вас под свою крышу и пользуйтесь на здоровье. Жалко мне, что ли?
- Ты серьёзно? - поменялся в лице Пантелеевич.
- Вроде как вышли с того возраста, когда через слово шутками разбрасывались, тем более, в значимых вещах.
- А я бы приняла приглашение. - Нюська смерила взглядом Пантелеевича.
*****
Сашка с Мишкой категорически были против. И совсем не из-за серых разбойников. Объяснялось всё просто, они не горели желанием оставлять Пантелеевича без внимания. Когда тот на виду и у них идиллия на душе. А то Бог весть, что может произойти, а их поблизости нету.
Парни беспокоились за старика, который для них не хуже отца родного. К тому же, и семейные обычаи свою роль играют, Сашка с Мишкой привыкли, что он рядом и это основное к нему требование.
Но Пантелеевича не возьмёшь голыми руками, если участковый что надумал, то выгоднее согласиться со всеми предлагаемыми доводами и не перечить ему.
На утро довольный пенсионер посетил Семёна и Вику, а от них помчался к Любе. Семён одобрил решение земляков покинуть город и уехать в Таёжное, но сами, видимо, не смогут. У них здесь работа, сынишка в садик ходит да и привыкли уже. Что касается деда с бабуней, то те часто болеют и уже без молодых им совсем не управиться. А вот Люба наотрез отказалась, куда-либо отдаляться от детей и внуков. Ей, фактически, хорошего и вспомнить нечего о Таёжном. Сплошные негативы и ненастья, а здесь всё в радость. Ну, да ладно, его забота - предупредить, а там, как говорят, хозяин - барин.
Потом они втроём обговорили всё до мелочей и пришли к такому выводу. Брать с собой вещи не стоит торопиться, только необходимое. Побудут в деревне в летний период, а уж к зиме станет ясно, где им доживать последние годы. С квартирами ничего не станется за их отсутствие, особенно у Пантелеевича, лишь бы было уплачено по всем счетам. Вот с транспортом проблема, туда теперь автобусы не ходят. Пришлось просить Сашку с Мишкой и те, без особого рвения, двумя машинами, всё же перевезли "новосёлов" в деревню.
Иван Игнатьевич встречал дорогих гостей. Нажарил грибочков, отварил картошки и посыпал её пахучим укропом. Из рассола достал солёную рыбу, которую полил постным маслом и уксусом, но главным блюдом было тушёное мясо дикого поросёнка.
- Ногу где-то сломал кабанчик, пришлось застрелить, всё равно не выживет. - объяснял лесничий. - Жирку с него натопил и сальца заготовил. - пожилой мужчина не скрывал своей радости, он не совсем поверил землякам, когда те посулили с возвращением. - Вы молодцы, что отважились, иного слова и не подберёшь. Ничего, заживём, как у попа за пазухой, вот увидите, жалеть не придётся. Да и мне веселее.
Нюське выделили комнату на втором этаже, а сами разместились на первом, и потянулись дни, наполненные восторгом и упоением. Сколько мечталось! Всё-таки придётся поверить в чудеса.
Всю неделю старики ходили по окрестностям и, казалось, здоровались со всем, что встречалось на пути. Нюська гладила и нюхала хвойные иголки, растирая их на ладонях. Женщина собирала травы и корешки, зная в этом толк, она намечала применить это всё в полезных целях врачевания.
Но более нужное её занятие - это стряпня на кухне. Мужчины без устали благодарили додельницу, как они ласково называли Нюську, а та взамен, угощала их более вкусными и аппетитными блюдами.
Пантелеевич вставал с рассветом и сразу бежал к реке, где с удовольствием окунался в остывшую за ночь воду, а потом растирал раскрасневшееся тело махровым полотенцем. Миха не решался. Он восседал на берегу и, дымя папиросой, с иронической улыбкой наблюдал за другом.
Не одна Нюська была загружена работой, всё-таки обстирать и накормить троих мужиков, уже подвиг. А ещё уборка и горы посуды. Но женщине всё нравилось, пора размять кости, а то засиделась в городе.
А Миха, Пантелеич и хозяин, после завтрака уходили в лес. Трава нынче уродилась - загляденье! Высокая, сочная. Знатное сено получится на корм животным. Впереди уйма кормушек, которые ждали ремонта, зимой к ним потянется зверьё, чтобы выжить в стужу и трескучий мороз. А уж в последнюю очередь будут заготавливать себе дрова. У Игнатьича кое-что оставалось с зимнего сезона, но их совсем недостаточно, чтобы протянуть холодное время.
Кроме домашних обязанностей, Нюська помышляла отправиться в лес по грибы и ягоды, убеждая мужчин, что пора и о вареньях с соленьями подумать. Но те не отпустили её одну, а помочь согласились. Вот, когда пройдёт дождик и в сырую погоду нельзя будет дровами и сеном заниматься, тогда все вместе и прогуляются по округе, заодно и встречный урожай снимут, и всё с пользой.
Такая райская действительность им и не снилась.