Вход в воду – улыбка и вздох, долгожданный вздох облегчения, который действительно высвобождает душу. В таких случаях иногда говорят – «и он пошел с легкой душой». Куда пошел, откуда, что его высвободило, избавило от тяжести, груза?.. Ничего существенного с ним не произошло, но вздох прозвучал, и такой глубокий, видимо, сам он принял что-то, чего не смог изменить.
Как-то само оно принялось, без текста. И улыбка разлилась по всему его лицу, отозвалась всем телом, и он, впервые со дня приезда, ощутил радость. Это было очень здорово и очень кстати! Он спокойно поплыл, разгребая упругую воду уже привыкшими за эти дни к определенным движениям руками, и появившееся ощущение счастья его не покидало.
Вернувшись к берегу, Коля еще долго оставался в воде, и, получая удовольствие, как-будто заново проникал в окружающее пространство. Он успокаивался, оторвавшись от работы, и наконец-то почувствовав себя слившимся со всем содержимым образа, этого желанного места.
Образ, обозначался в его галерее названием поселка, при воспоминании о котором перед ним тут же возникали очень важные картины. Он вдруг видел Валентину Ивановну, первую хозяйку, принявшую их тогда на постой, ее двор, комнату маленькую и их самих, и настроение того момента.
Следом за этими кадрами встречи в кафе «Богема» с богемой - интересными людьми из разных краев, с энергией и осведомленностью говорящими о джазе как о стиле жизни или о роке – западной классике двадцатого века. Говорили порой о тех, кто их самих когда-то просвещал, словно учились они в одном классе, и заодно подсказывали друг другу, где на побережье хорошая кухня и вкусные чебуреки.
Собеседники были людьми разного возраста, и все они были красивыми, и официантка, и гитарист знаменитый, задержавшийся в кафе после своего выступления… Фильмов этих маленьких и всегда живых, было в его голове, как звезд на августовском небе.
Витя с Ольгой, что-то, приветливо произнеся, проследовали мимо него в море, а Николай вернулся к своему коврику и отдался загару.
Отдохнув вдоволь, он созрел для общения и обратился к Вите:
– А с детьми своими тебе часто удается общаться?
– Да не очень, я и дома-то не часто бываю, но иногда случается, что и поговорим по душам. С сыном чаще по делам и по здоровью. Он ведь врач, прекрасный специалист, работает в хорошей клинике, серьезный человек. Иногда подучивает меня, говоря, как правильно здоровье беречь. А с девочками видимся реже, в основном на даче, хотя и живут рядом, все они взрослые, автономию свою имеют, если мне что-то не нравится, я могу только дать совет, но не всегда эффективно. Но, что радует, если надо, все приходят на помощь друг другу.
– Я тоже сына своего очень ценю, так как-то с детства пошло. И за упорство и за мужество, за гибкость и за практичность, за то, что нередко, понимая ситуацию близких, подключается к их нуждам. И еще, конечно, за то, что на меня похож, и это неоспоримо, – сказал Коля. – Я и по работе своей вижу, что без дружбы между отцом и сыном история семьи не обретает четких очертаний.
Слишком много сыновья ошибок делают, когда традицию чью-то не выверенную отцовским опытом, берут для подражания, и нередко забредают в чужие дебри. Я подключаюсь, когда меня сын спрашивает, или когда почувствую момент, что сейчас можно. Наверное, мог бы и чаще, но видимся мы редко.
О дочерях речь не пошла, обсуждать взрослых дам, было бы бестактно, так как пришлось бы касаться подробностей их жизни. Отношение обоих собеседников к женщинам – мамам, женам, и вообще всем, было деликатным и в риторике сдержанным.
– А вот с отцом своим я бы пообщался, – продолжил Коля – Прежде всего, я бы внимательно его послушал, стараясь ни одного слова не пропустить. Мне кажется, я всю, вот эту прожитую мной часть своей жизни, прошел его путем. Если смотреть и сравнивать не по буквам, а по тем фактам, которые есть. Он был мастером дел часовых, выполнял то, о чем его просили люди. В этом было его искусство, его честь и имя.
Главным его заветом было «Живи честно» - я не понимал всей глубины этого утверждения, которое он иногда произносил без всякого нажима. Люди его знали, обращались к нему и благодарили. Я делаю то же самое и стремлюсь к тому же. Хотя был старшиной в армии, а после – диспетчером и менеджером, все же пришел к тому, что мне предначертано, и стремлюсь стать мастером в своем деле.
Учителя у меня были, я им благодарен очень, но главное – стремление к мастерству, совпало с отцом, и мне это приятно, и я этим по-настоящему удовлетворен. Тема эта Виталию была очень близка, но говорить он не стал, а как-то мягко предложил:
– Пошли, поплаваем.
Вернулись на берег. – А ты не хочешь вечерком на ближнем пляже к нам присоединиться, может быть, и Света придет? Вы же раньше и плавали по вечерам, и даже по два раза в день на этот пляж приходили.
– Да, Витя, дело было, а этот год какой-то особенный, сложный. Все меняется. А вот в связи с тем, что пришел я сегодня рано, уйду вместе с вами и вечером к вам присоединюсь. Вы на пляже пансионата?
– Да, приходи, ведь мы здесь последний вечер. Мы завтра улетаем. Еще не все собрано, но нам проще, ведь мы и здесь – дома.
– Да, я совсем забыл об отъезде!.. Приду обязательно, – сказал Николай и тут же загрустил и прилег на коврик лицом вниз. Расставаться с этими людьми в этот раз было тяжело. Он всегда не любил расставаний, а тут еще и настроение собственное было не очень…
Загар продолжался, а диалог из общения перешел во внутреннюю форму. У Коли это всегда выражалось в рассуждениях с самим собой, где обе стороны имели по актуальному вопросу свои «за» и «против». Что-то вроде терзаний в сомнениях. Вот и теперь что-то ему в сегодняшней жизни не нравилось, вызывало недовольство, и приходилось в этих мыслях вариться на медленном огне.
Годы и даже дни стали золотыми, обходиться стали дорого, многими переживаниями, заботами, трудом постоянным, обдумыванием многих вещей, и все это просто для того, чтобы выживать. И, конечно, Николая беспокоило, если что-то в них было не так.
Еще разок окунулись и дружно, все вместе, пошли с пляжа, по пути здороваясь и прощаясь с пляжной публикой.
Вечером Коля быстро обнаружил друзей, удобно разместившихся неподалеку от воды, на берегу своего традиционно-вечернего пляжа.
– Вы купались? Похоже, что нет, и я не буду. Да уже и прохладно, вас вот застал, и хорошо. А как вам днем спится? – спросил Коля – Я вот засыпаю быстро, но сплю по-разному, когда часик, а когда и два. – Ольга откликнулась:
– У нас с этим делом – как получится, но стараемся днем отдохнуть. С вечера ложимся не поздно, но ведь встаем в шесть, а то и раньше, а вечерком здесь, у моря просто замечательно!
Коля вдруг оживился и торжественно объявил:
– По-моему, сейчас начнется восход луны, она появится на горизонте вон оттуда, из-за гор, или даже прямо из воды. Вот, смотрите, даже ее красный нимб обозначился! – И они внимательно начали сопровождать восхождение огненного шара взглядом.
– Знаете, каждый раз, когда мне приходилось это наблюдать, появление было значительным и мощным, а цвет луны – и багровый, и густо оранжевый одновременно, как-будто бы опыт многих веков отражал.
– То, что светило ночное, само по себе людям угроз не несет, сомнений не вызывает, но все пожары и войны Луна помнит – уже позже добавил Николай, в тон своему мистическому настроению.
В прошлый раз, года четыре назад они, тоже вместе, наблюдали восход полной луны еще до захода солнца, и Николай, обратив внимание на то, как менялось лицо моря, становясь, то грустным, то загадочным, как-то театрально сказал:
– Море живое, а почему нет? У него и душа есть. Это единый организм, со своими мыслями и переживаниями. И живется ему, морю, видимо, не просто. Похоже, что это зависит от того, как мы, люди, к нему относимся, и ведет оно себя соответственно. А мы все гадаем, откуда эти природные катаклизмы, шторма да цунами. Море как человек, оно и внешне на нас похоже, но увидеть это может не каждый. Равнодушный человек не увидит ни моря, ни людей, ни себя. – Так и сказал.
Теперь Николай как бы продолжил:
– Я ведь увидел его впервые в тридцать лет. Ехал к морю своей семьей, сын, помню, закончил первый класс, и когда мы увидели морскую воду, то все втроем закричали: «Ура!» Мы ехали поездом, из Иркутска в Симферополь, а затем в Ялту.
– «Человеку видевшему море, не толкуй о воде» – это истина такая есть, китайская – сказал Витя.
– Это интересно, Коля, и я с тобой во многом согласна, заметила Ольга. – Даже здесь, как ты говоришь, в Особенной деревне, такое скопление людей явно перегружает природные возможности моря в плане самоочищения. Отношение к месту отдыха должно быть бережным, а к другим отдыхающим, как к коллегам, уважительным. Все это есть, конечно. И это хорошо, но многое губит теснота. Их, Коля, сгубил квартирный вопрос. А про луну и про море здорово. Это, наверное, тоже психологический подход, а, Коля?
– Раз о душе упомянуто, значит психологический, а на самом деле – даже духовный. Посему он недоказуемый и лишь от себя самого зависящий. От ресурсов души, - от веры. И деревня эта потому такая волшебная, что, видать, много фантазеров здесь побывало. Да и сейчас они есть. Может быть, и мы тут закрепились по причинам, не только нами названным и учтенным?..
До захода солнца оставалось не более часа. Два светила на одном небе, казалось, не переглядывались, многое для них было и так ясно, и в сверке представлений о вселенной не нуждались. Они многое знали друг о друге, не все, конечно, но то, что друг другу было доверено, каждого вполне устраивало. Любопытство их не одолевало, у каждого была своя жизнь, свое назначение и каждый из них, излучал свой свет.