Этим утром все удалось: проснулся рано, собрался быстро, легкий завтрак и желанная утренняя прогулка. Как обычно, в случаях своего раннего появления, Николай получил от друзей восклицание: «О, молодец!» и был признан правильным отдыхающим. Вместе с Виталием они, не откладывая, пошли к воде и приостановились.
– Еще только четверть восьмого, а утренней прохлады уже нет, хотя и жара еще не наступила. Все впереди, – уже в воде сказал Коля.
– А вот людей немного. Ты уже видел кого-нибудь из наших знакомых, из пляжных? – спросил Витя.
– Пока только Посейдона, я его встретил, когда шел с пляжа. Расскажу позже. Пора плавать! – Не договорив и увидев решительное движение собеседника, Коля стартовал. Они плыли не наперегонки, каждый своим стилем, с поправкой на возраст и со ссылкой на прошлые успехи, но все же старательно и не отвлекаясь. Проплыв чуть больше, чем обычно, оба развернулись и возвратились к берегу и к разговору.
– Вот на этом холме-кургане, над нашим участком берега, вон там, перед нами, когда-то был склеп известного в прошлом ученого. Бывающие здесь люди называют это место по его имени, говоря упрощенно, что они на пляже у Ю..а. – Виталий с удовольствием делился своими познаниями не только в мировом масштабе, но и местного значения.
– Сколько лет вы с Ольгой на этом пляже?
– Она – с 1956 года, я – с шестидесятого, а вместе мы здесь отдыхаем с шестьдесят пятого. Я же тебе говорил, мы и в школе вместе учились.
– Однако, трудно найти здесь старожилов давнее вас. И в этом что-то есть! Так ты и профессора-психиатра знаешь, с которым я впервые встретился при весьма курьезных обстоятельствах, а потом мы еще не раз общались на темы, связанные с психологией, и не только? У меня даже его книги есть, две очень интересные монографии.
– Конечно, мы вот тут с ним рядом загорали, по-моему, он нас с вами и познакомил. А писателя ты знаешь, он тоже здесь рядом загорал и общался с нами не раз?
Витя с большим интересом и даже удовлетворением отмечал свою общность с этими людьми, и не только с доктором и писателем, а еще с бывшим флотским офицером, родом из Казахстана, называвшим себя Цицерон. Так же его называли и все пляжные старожилы. О каждом герое, оба собеседника говорили с тем же пиететом, с которым относились к месту, ставшему приютом их чаяньям. Оба они могли организовать себе отдых и в других краях. Витя и без того облетал полсвета, а Коля удовлетворился тем, что, объездив полстраны, нашел себе место именно здесь, к тому же он чтил истину «от добра добра не ищут». Здесь было удобно, и добираться, и платить, и общение со многими как-то складывалось.
– Да, продолжу, я встретил Бога морей в первый же день на набережной, возле кафе «Восток», в котором он только что перекусил. Ну, обнялись, конечно, искренне совершенно. Спросил у него, один ли он здесь? Он сказал, что пока один, а жена приезжает на днях. Он всегда упоминает о супруге очень уважительно. И еще сказал, что по вечерам частенько поет на аллее в парке, аккомпанируя себе на гитаре, романсы и бардовский репертуар – Окуджаву, Визбора и других. Поет он, Витя, в манере лирической, с элементами классического звучания.
Проходящая рядом молодежь иногда хихикает, но своим почтительным видом и серьезностью он сам себя делает в этой курортной атмосфере уместным. К тому же и борода его седая, и очки, и культура, архаичная и деликатная, для меня так явно достойны уважения, что я, вечером гуляя по набережной, заворачиваю на аллейку, где всегда рад его видеть и слышать. – Виталий поддержал:
– Человек он воспитанный, с хорошими манерами и не зазнался, хотя вот уже много лет являет собой главную фигуру в пляжных праздниках. Он там, в их мероприятии, зрелищном и главное, пикантном, - Владыка морей!
– Да уж, популярностью представление пользуется, и поглазеть на него толпа собирается! Даже у меня на пляже загорающие частенько спрашивают, когда будет праздник Нептуна. Но больше это представление похоже на торжество Венеры или Афродиты.
– Мы уже давно не смотрим, уже все это не в диковинку, – как-то совсем не энергично сказал Виталий. – Скучновато стало и сюжет не обновляется, разве что некоторые его детали. Главные инициаторы, сценаристы и даже Боги - лет на двадцать постарели! - и шутливо добавил: а Марс или Зевс тогой укрылся.
Разговор обо всех удивительных и обязательно симпатичных лицах и фигурах, проживающих под одним солнцем и вниманием друг у друга, продолжил Николай:
– Да, а моряк этот, Цицерон, имеет подход к дамам, и хотя он никакой не массажист, получает доступ к телам женщин, и даже молодых, потому что он практик и реализатор своих влечений. А вот Писатель – тот романтик, всегда опьяненный любовью. Он сам говорил мне о том, что его привлекательность с возрастом увядает, и он все реже ощущает на себе страстные женские взгляды, которых ему так недостает. Живется ему непросто. Иногда его обуревает страсть влюбиться, но, увы, нет уже в нем того былого азарта обольстителя, с помощью которого он питал себя писательской энергией.
Нет ни дурмана, ни романа. Хоть обращайся к азартным играм, представление о которых в наше время имеют многие. Знаешь Витя, влюбленность – это наркотическое опьянение, работающее на собственном, внутри человека имеющемся зелье. Все природное, органичное, и полет страстей неимоверный. Вот такой он наш пляжный коллега. А произведения его, которые я читал, очень интересны, великолепно написаны и основаны на серьезных архивных исследованиях.
– Здесь есть еще один очень любопытный человек, – сказал Витя, – его многие называют не то Граф, не то Князь. Он пьян всегда! За многие годы я ни разу не видел его мало-мальски трезвым. Обычно он проходит в сопровождении одного-двух более трезвых людей, они увлеченно разговаривают и, похоже, он в таком состоянии способен быть собеседником, чувствуется хорошее образование. Когда он гуляет по набережной в одиночестве, то, присаживаясь на скамеечки, здесь же дремлет. Всегда босой, одет неопрятно, но запущенностью от него не веет. Говорят, что он хороший художник, да и признаками богемы он наделен явно.
Мужчины продолжали говорить о всякой всячине, тема не задавалась, она складывалась, и могла сменить курс от любого слова, и в сторону любую.
– Знаешь, Витя, дочь нашей первой хозяйки, той, у которой мы остановились, впервые приехав сюда вместе со Светой, всегда называла этот Особенный поселок деревней. Смысл, который она в это вкладывала, был в том, что здесь все местные друг друга знают и по имени, и по истории всей его родни. И мы с женой тоже со многими знакомились и обрели здесь свои значимые, ставшие памятными места.
Особенно хорошо отложилось первое знакомство с дремлющим вулканом, контуры которого напоминали профиль того самого человека, чей дом на берегу бухты долгие трудные годы был приютом для многих известных людей. Творцы искусства и литературы Серебряного века, знаменитости, с трагическими судьбами, те, которые прекрасно проводили здесь время в ту пору, когда мрачные события сюда еще не добрались. Тогда, когда ему, поэту, художнику и публицисту с европейским именем, приходилось прятать у себя, в доме гостей. Красных – от белых, а позже белых – от красных.
История этого волшебного не то терема, не то дворца брала свое начало вместе с 20-м веком и, по настоянию его хозяина, с позволения власти, в 1924 году воплотилась в бесплатный дом творчества, который впоследствии получил название Дома творчества Литфонда СССР. С годами вокруг большого дома разросся парк, и на его территории появились многие, похожие на дачные, строения. Их обитателями становились творческие люди, в большинстве своем – писатели и поэты. А в восемьдесят четвертом году, в августе, торжественно открыли Дом-музей его имени. Я и сейчас, особенно вечером, если в окнах горят огни, пытаюсь представить себе, как хозяин принимает гостей, но ничего из этого не выходит, не хватает у меня озорства подглядывать за ними, за их глубоко личной жизнью.
Мне повезло, я был на просмотре трех фильмов о легендах Серебряного века. Там познакомился с режиссером этих, очень мне понравившихся, работ. Мы иногда созваниваемся, я даже был у него на работе в знаменитой киностудии. Впечатление о героях фильмов и их традициях у меня сложилось, они действительно были серебром прекрасной и трагической эпохи, ставшей для них веком.
– А ты знаешь, Коля, – произнес наконец-то Витя, – что он, хозяин Дома, был не только творцом, но и дуэлянтом, и пригласил к барьеру не менее знаменитого поэта. Благо, что обошлось без смертей. И еще он был масоном, и натуристом, женщин любил, а они его ценили! И продолжил:
– А вот для меня более важна память о наших с Ольгой поездках сюда, как мы тут жили и как дети наши здесь вырастали, и внук, которого ты уже видел, а вот теперь и внучка родилась.
– Которую вы тоже сюда привезете, и все ей покажете, а она уж откоментирует, – оба разулыбались, и Коля продолжил:
– Тосковать о деревне, вначале робко, а потом все сильнее, я начинаю с февраля, тогда, когда уже невмоготу без солнца, без зеленой травы и деревьев. Когда надоедает однообразие всех собственных дел, новостей, мыслей, зимней одежды. Когда так хочется раздеться – и под солнце, и в воду зайти, и кожу собственную подпитать йодом, солью и солнечным шоколадом!..
Ты помнишь, Витя, лет десять назад, в августе было солнечное затмение?.. Мы к наблюдению за ним не подготовились, рассчитывая на солнцезащитные очки, выскочили на улицу, и мужчина, хозяин соседского дома, наградил нас тёмно-зелёными стеклами от битых бутылок из-под шампанского. Ничего выдающегося, но вот сейчас вспомнил именно этот фрагмент!..
А самым впечатлившим меня, былинным явлением, стал этот вулкан, который называют потухшим…. Кто знает, что там, в его сердце? Я ведь смотрю на него нечасто! В его телесной мощи и богатырском сложении я порой вижу великана, который прилег у воды, возле моря, как это делают верные стражи, охраняя подступы к бухте. И даже могу замечать, как, дыша, тихо вздымается его громадная грудь. Только настроение к этому необходимо особое, а бывает оно не часто.
– С богатырем интересно, и затмение я тоже помню, и продавцов узнаю, сам знаешь, мы продукты, в основном, у одних и тех же людей покупаем, и тебя с некоторыми из них знакомили и тебе их рекомендовали. – И улыбнулся озорной улыбкой, по-особенному прищурившись.
Вспомнив, что давно пора уходить, и что они заговорились, он резко, как будто спохватившись, объявил отход с пляжа одним словом:
– Все. – Ольга и без того уже собиралась, и трогательная сцена прощания наступила.
– Вы когда в гости придете, с женой? Мы ведь так и уедем, не пообщавшись, за столом не посидев! – спросила Ольга – Седло барашка не обещаю, но уж голодными не уйдете.
– Сегодня вечером обсудим и завтра здесь, на пляже, я вам доложу, – отрапортовал Николай. И друзья очень быстро ушли, унося себя от солнца.
Оставшись в одиночестве, Коля пошел в воду, недолго поплавал, вышел на берег, и впервые внимательно оглядевшись, обнаружил, что пляж выглядит гораздо приличнее, чем в прошлые годы. Вместо беспорядочно выложенных на гальке пестрых подстилок появились выставленные по линеечке пластмассовые лежаки белого цвета.
Матрацы, циновки, и полотенца люди приносили с собой, а удобные лежаки приходилось оплачивать, и занятыми оказались немногие. Над некоторыми из них были установлены тенты, любители долгой пляжной жизни, совмещенной с прохладой, возлежали под их защитой.
Здесь же они вкушали фрукты, сочные арбузы, пили пиво, реже – вино. По-прежнему, по всей пляжной полосе побережья проходили громкоголосые торговцы пирожками, пахлавой, малиной и ежевикой в пластиковых стаканчиках, и вяленой рыбой. Так было и раньше, пляжную торговлю пока еще не запретили.
C моря к берегу подходили водные мотоциклы и надувные приспособления для катания отдыхающих, которые буксировали катера. Крики на пляже не умолкали, они разносились приглашениями прокатиться. Со стороны поселка пляж был оторочен цепочкой кафе-палаток, небольших или просторных, со столиками внутри и снаружи, с мангалами для шашлыков и с музыкальным сопровождением, иногда вполне приятной музыкой, зависящей от вкусовых пристрастий их хозяев.
Николай, принимая солнечные ванны, ценил редкую здесь тишину, и иногда мог подремать, особенно в отсутствие собеседников. Здесь он нашел свой пляж, и во многом по этой причине много лет его влекло сюда. Он искал его еще с юности, не на каждом берегу, было, ему уютно.
Все те места, где он обживался, еще у себя на родине, в Сибири, когда отдыхал с папой, с ребятами возле реки, озера или позже у моря с семьей, все нашли свое отражение в его памяти и чувствах. Окунувшись перед отходом еще разок, Коля оделся и отправился в сторону виллы, опять вдоль берега, а на полпути, как обычно, завернул в Бистро, на обед.