Шел пятый день моего пребывания в хосписе, капля в море по сравнению с остальными десятками пациентов, пролежавших здесь по несколько месяцев без малейшей надежды на выздоровление. Нескончаемые старые ситкомы надоели настолько, что хотелось выкинуть телевизор в окно, и мой сосед по палате предложил выйти покурить. Сентябрьское солнце пригревало почти по-летнему, почему бы не насладиться медленным угасанием природы, тем более, что и мне, и ему жить оставалось чуть больше двух месяцев.
Рак – штука безжалостная, а когда у тебя в легких или в голове опухоль размером с куриное яйцо и метастазы расползлись по всему организму от яичек до макушки, как-то перестаешь обращать внимание на такие мелочи, как количество смол в сигарете.
Мы потихоньку вышли навстречу лучам полуденного солнца и закурили, разглядывая поток несущихся машин всех сортов и расцветок буквально в пяти метрах от нас. И, конечно, девушек. Было еще слишком тепло для того, чтобы закутывать себя в складки пальто, поэтому длинные ноги, которые никогда не станут нашими, занимали соседа (да и меня, чего уж греха таить) гораздо больше, чем спешащий по делам офисный планктон.
Как оказалось, в этот раз стоило обращать больше внимания на проезжую часть. Мы пропустили завязку, но, видимо, не только мы увлеклись дефилирующими по променаду барышнями. Два молодых индейца на спортивном мотоцикле решили покрасоваться перед очаровательной брюнеткой и, поставив свой байк на переднее колесо, гарцевали на нем прямо на разделительной полосе.
Когда мы заметили их, один уже летел под колеса многотонного грузовика. Мексиканец водитель попытался уйти влево, но только усугубил ситуацию, мало того, что раздавив упавшего бедолагу, так еще и превратив второго в фарш из металла, пластика и того, из чего обычно состоит человеческое тело. Брюнетка, вскрикнув, закрыла лицо руками и убежала, а нам оставалось только сидеть и ждать скорую и полицию. Сосед прикурил еще одну. Я, чуть помедлив, последовал его примеру.
Последующие сцены с освидетельствованием и прочими формальностями были куда занятнее, чем опостылевшие сериалы, поэтому мы сидели до самого вечера и даже пропустили ужин, наблюдая за суматохой человеческого муравейника. В итоге водителя увезли полицейские, трупы – скорая, кровь отмыли, а грузовик отбуксировали. Улица вернулась к своему утреннему состоянию, и только редкие осколки стекла напоминали об утренней трагедии.
А назавтра появились они. Я был готов биться об заклад, что отряд медведей в стенах нашего хосписа - это ненормально. Ну, конечно, не настоящих медведей, а разодетых людей. Они пришли с утра и стали помогать умирающим. Что-то тихонько рычать, таскать носилки, убирать утки и заниматься другой малоприятной работой.
Все, от докторов до пациентов, обращали на них внимания ничуть не больше, чем на залетевшую в окно муху, а удивляться было чему. Медведи стояли на раздаче в столовой, медведи сновали по коридору с видом хозяев, и ни один из них не сказал ни слова за день.
На все мои расспросы ответом было молчание, даже мой словоохотливый сосед как в рот воды набрал. Я спрашивал незваных гостей, медсестер и больных, но не получил даже взгляда в ответ.
Вечером они ушли, а следующим утром все повторилось. Все это начинало напоминать театральное представление для одного зрителя, и этим зрителем, черт побери, был я. Я искал в Интернете, спрашивал, спрашивал и еще раз спрашивал, но натыкался на стену молчания и отторжения. Например, сосед с легкостью отвечал мне на вопрос, что сегодня будет на ужин, а когда я сразу же после этого спрашивал, что происходит, уже не обращал ни малейшего внимания, упрямо уставившись в светящийся экран, время от времени разражающийся фальшивым смехом десятков уже давно мертвых людей.
Так продолжалось неделю, за которую я успел привыкнуть и к странным гостям (я насчитал, что их было 7 штук (человек?), даже дал им всем имена, чтобы не путаться). Ну что ж, спектакль так спектакль. В прошлой, здоровой, жизни я очень любил театр, так почему бы не насладиться им сейчас напоследок.
Всю эту неделю беспрерывно лил дождь, как будто оплакивая тех двух идиотов, которые решили, что переднее колесо мотоцикла и улыбка милой незнакомки – это то, на что стоит поставить свою жизнь, а рулетка фортуны в этот раз им не улыбнулась. На восьмой день распогодилось.
Сосед ушел на обследование – получать новую порцию неутешительных новостей о своем курином яйце, а я выполз на заднее крыльцо покурить. Девушки уже нарядились по-осеннему, поэтому все мое внимание в этот раз занимала последняя бабочка в этом году, которой не посчастливилось еще не умереть. Медленными окоченевшими движениями она порхала от одного отцветшего растения к другому, не находя ничего, кроме увядания. Я затянулся сигаретой, когда один из медведей подсел ко мне.
Его облезлая шкура мне сразу не понравилась, поэтому он звался Понедельник в моем перечне их имен. Медведь снял голову, показав старческие седины, волосы из ушей и большой сломанный нос. Я его уже видел среди пациентов, но больница такая большая, а смертность настолько высока, что я не обращал внимания на новые лица с момента заселения.
- Есть прикурить? – прохрипел медведь и откашлялся, - Не курил целую вечность.
Я протянул ему сигарету и поджег ее. Старик жадно затянулся и выпустил облачко дыма в остывающий воздух.
- Маскарад окончен? – спросил я с деланным спокойствием.
- Это не маскарад. Это дань.
Он нахмурился и вздохнул.
- Кому?
- Жнецу. Жнецу этой дороги.
Я только хмыкнул, за что тут же получил неодобрительный взгляд бывшего медведя. На этот раз он без спроса вытащил у меня еще одну сигарету и после нескольких неудачных попыток извлек небольшой огонек из моей видавшей виды Зиппо.
- Помнишь тех двоих? Молодые и глупые, но не они первые и не они последние.
Он немного помолчал, не особо надеясь на ответ.
- Ты здесь совсем недолго, не успел еще увидеть этой традиции. Каждую неделю-две на этом самом месте кто-то умирает. Кого-то сбивают, например. А вон тот столб только за последние полгода четверых забрал.
- И? – я все еще не мог понять смысла.
- Тут народ суеверный, - старик плюнул на землю, - им тут последние дни коротать, а кто ж хочет смотреть на чужую смерть, когда своя не за горами? Вот и проводим мы после каждого несчастного случая обряд отпугивания блуждающих душ жертв, отпускаем их в мир иной.
Старик стянул костюм, оставшись в штанах и рубашке.
- Ну, а мы, кто не верит во все это, помогаем. Наряжаемся, прогоняем.
- А почему молчат все? Я спрашивал, а народ только глаза закатывал, - не унимался я.
- Они верят, что дух услышит, что звери ряженые и разозлится. А до этого тебя как-то забыли предупредить. Но зато вот теперь и ты знаешь.
Повисло молчание.
- А сейчас меня выписывают домой умирать. Говорят, так легче, когда вся семья в сборе, но я-то знаю, что уже давно стал обузой. Это я к чему…
Старик достал третью и откашлялся.
- Ты вроде адекватный, да и лежать тебе здесь еще долго. В общем, теперь этот костюм твой. Наденешь, когда настанет время.
- А если помру до этого? – усмехнулся я.
- Ты не остри мне тут, - медведь посмотрел осуждающе, - Жнец зверей не забирает. А когда поймешь, что устал – отдай другому. Это самый старый костюм, береги его.
- Понедельник, - сказал я задумчиво.
- Что?
- Да нет, ничего.
Мы еще немного посидели в тишине. Потом старик аккуратно собрал костюм в мешочек и положил его рядом со мной на лавочку. Оглянувшись, он деловито выхватил еще одну сигарету, поджег ее и поковылял прочь. Мешок, как вы сами понимаете, я спрятал под кровать – вот еще, не хватало только в этом представлении участвовать.
Где-то через неделю погода опять порадовала солнцем, хотя уже далеко не таким теплым. Цикл природы угасал, а вместе с ним потухла еще одна жизнь: на том же месте, на котором от асфальта отскребали двух индейцев, какой-то лихач сбил слепую женщину. Почти пополам разорванный труп, только пес-поводырь с оборванным поводком еще долго бегал кругами, жалобно завывая.
Я затушил сигарету, поднялся в свою палату и молча достал мешок с Понедельником. В туалете, где я переодевался, уже стояли два почти готовых медведя. Они понимающе улыбнулись, и мне ничего не оставалось, как натянуть большую мохнатую маску и выйти в коридор. Вчера я слышал, что в 218 палате нужна была помощь медсестре.