(Отрывок из романа)
Стояла поздняя осенняя ночь. Ночь была темная-претемная. Как бездна самой преисподней, неожиданно раскрывшейся вдруг перед тобой. Ни огонька, ни звука. Темнота окутывала пространство плотной, вязкой, чуть ли не осязаемой физически пеленой, скапливаясь на непонятно каких контурах проплывающих мимо островов с расположенными на них кустами, деревьями, стогами сена или еще чего, не слишком сейчас понятного, превращая их в бесформенные сгустки неправдоподобно черных пятен, словно бы источающих из себя черноту. Невольно казалось, что все пространство вокруг чем-то заполнено, и стоит протянуть руку - пальцы ощутят холодное и липкое. И с внезапным страхом замечаешь, что вокруг ничего нет. Пустота. Странная, пугающая. И тишина. Мертвая, гнетущая, неестественная, еще более подчеркиваемая гулким бормотанием бегущей мимо них Ангары, звучащим сейчас, как некое им предостережение, как предчувствие чего-то неожиданного. И ни что не развеивали тягостного ощущения, а, наоборот, еще более усиливали его, добавляя чувство тревоги и настороженности.
Ангару ночью они переплывали впервые в своей мальчишеской жизни. И им, пятнадцатилетним ребятишкам 36-й Иркутской средней школы, было очень даже не по себе. Один из них сидел на корме, за рулем; второй на носу, указывал путь, и двое – на веслах. Одному на веслах все-таки тяжело – путь дальний. Плыли они практически вслепую, ориентируясь лишь по общему направлению пути. Потому что протоков у дельты речушки Усть-Куд при ее впадении в Ангару, было очень много, они постоянно раздваивались, разветвлялись, перекрещивались и определиться по ним в темноте было сложно. И у них уже стала появляться крамольная мысль о том, что им сейчас лучше прекратить это плавание, причалив к любому острову на их пути и пересидев там до утра.
Но здесь вдруг появилась луна. Она появилась на черном небе неожиданно и как-то сразу. Словно кто-то подвесил на небе громадный светильник - луну. И она, эта луна, огромная, белая, с какими-то серыми пятнами на своей поверхности, окруженная бесчисленным множеством звезд, засветила сразу сильно и ровно. Да и звезды тотчас же появились на небе и тоже засветили.
Их было так много на небе, что оно, казалось, состоит из одних только звезд. И больших, и маленьких, и средненьких, и совсем еще крошечных. И каждая звезда – светила. Им светила. Кто как может, кто, как умеет. Некоторые светили сильно, мощно, ярко, словно лампочки, прикрепленные к небесному своду, другие послабее, а третьи – совсем слабо, чуть-чуть, еле-еле, в пол накала.
И непонятно, почему небо черное, если оно состоит из одних лишь звезд? Черноты-то нет, ее не видно, и, в то же время, она – есть, она явственна, она реальна, как реальна вода за бортом лодки, в которой тоже плавают и плещутся звезды. Получается, что окружающий мир сегодняшней осенней Ангарской ночи – это сплошное скопище звезд. И вверху, и внизу – одни лишь звезды и ничего другого. И лодка плывет по звездной воде, и весла тоже погружаются в звездную массу. Только вот с боков, то с одной стороны, то с другой вдруг неожиданно выплывает пятна черноты, сгустившейся до неправдоподобности. Присмотришься – а это острова дельты в виде бесформенных сгустков черноты, выныривающих из недр земли. А, может, и не из земли. Тогда – откуда?
Они не торопились. Спешить им было незачем. Все и так шло нормально. А ускорять ход событий им не хотелось - было все-таки рискованно. Через Ангару ночью им переплывать не приходилось. Поэтому не стоило шутить с огнем. Ой, не стоит! Торопиться все- таки лучше медленно. Ангара ночью совершенно не такая, как днем. Черная, как смоль, непрозрачная и вязкая вода, переполненная мерцающими звездами, с гулким шумом стремительно неслась мимо них и невидимых берегов.
А от лодки до самого никуда пролегла световая лунная дорога, широкая, ровная, трепещущаяся. Хоть вставай и иди по ней. Вопрос только в одном – куда идти? Тишина вокруг до ломоты в ушах. Но не мертвая, звенящая и давящая, а живая, пульсирующая, наполненная неслышными вроде бы, но все равно ощущающимися тобой звуками жизни. То ли сердцем ощущаемыми, то ли нервами, то ли всем твоим собственным телом.
А вот и рыба где-то плеснула. И, судя по звуку – большая рыба, таймень, наверное. Хариус так не плещется, он плавает тихо. Да и не здесь, а по мелководью лишь. Налим тоже быстрину не любит. Он плещется только вдоль берегов. А здесь, на середине реки глубина жуткая. До двадцати, говорят, метров доходит. А то и более. Здесь кроме тайменя некому быть. А так – тихо, очень тихо. Только Ангара гудит, несет свои прозрачные воды к своему суженому, к могучему Енисею. А на этой Ангаре, глубокой осенней ночью плывет лодка с четырьмя мальчишками, уставшими до жути, до невозможности, но довольные до чертиков в голове этим своим неожиданным приключением, из которого они так благополучно выбрались.
И действительно, все у них получилось нормально, как надо. Они без особых происшествий переплыли Ангару и спокойно добрались до лодочной станции. В окошке домика сторожа горел свет. Сторож не спал, сидел и ждал их. Он уже начал беспокоиться. Так долго у него никто не задерживался. Потому что его всегда предупреждали, если предстояла ночевка или могла быть возможной «ночевка». Ребята перед своим отплытием ему ничего не сказали. Значит, произошло что-то непредвиденное. Так оно и вышло. Но, слава богу, все обошлось. Могло быть и хуже.