Топаю на лыжах по слегка запорошенному насту пологого горного хребта. В голове сама собой песенка звучит, в сознание всплывают иногда отдельные фразы: «Один солдат на свете жил красивый и отважный». Восторженно смотрю налево, на остроконечные запорошенные снегом верхушки пихт, а в мозгу продолжается: «но он игрушкой детской был, ведь был солдат бумажный». За мной идут трое студентов и моя жена, с некоторых пор увлекшаяся путешествиями. Обращаю внимание на серые скальные обрывы справа от хребта, по которому мы поднимаемся. Вдоль него стоят высокие, метров по пять, вехи. Вот уж позаботились устроители маршрута: расстояние между вехами метров по сто, не больше.
В субботу, когда мы были в Ясеня, на двери спас отряда висел замок – выходные у них! Вместо того, чтобы лично оповестить кого-нибудь из спасателей о выходе на маршрут, пришлось с почты им же давать телеграмму, и квитанцию, на которой дата стояла, вклеивать в маршрутную книжку. Да, что же эта песенка привязалась, так и крутится: «он переделать мир хотел, чтоб был счастливым каждый». У студентов – каникулы, мы с женой отгулы взяли. Сидеть два дня, ждать – и Карпаты не увидишь! «…а сам на ниточке висел: ведь был солдат бумажный», вот привязалась песенка, так и крутится в голове.
Надо поскорее на ночлег вставать. Это второй переход за день. Хотели в приюте переночевать, но ребята, украинцы, русским языком сказали:
- Спасатели эти от вас не отвяжутся, раз пришли в приют специально вашу группу искать.
Фраза, которую я слышал, пока киевляне и одесситы прятали нас в уголках спальных стеллажей, вызывала страх:
- Вот найдем этих Москалей – крышка им! – Бормотал один из «спасателей», находившийся в двух шагах от меня, упакованного в спальный мешок и заставленного рюкзаками.
Только бы не выдала нас туристская братия.
Пришлось покинуть приют и идти наверх, как только стало ясно, что наши преследователи ушли вниз.
Стемнело. Но звезды и огромная луна освещали наш путь к горе Старая. Ну вот - идеальная стоянка справа, чуть ниже хребта, между обрывами: пологая заснеженная почти горизонтальная площадка, на которой стоит кошара, дощатый домик для овец. Хорошо, что у нас большая польская палатка. Хватило места, чтобы внутри нее на примусе еду приготовить. После дневных волнений крепко уснули. За кошарой нас не видно. Мне лучше всех: у меня жена под боком.
Я всегда раньше всех просыпаюсь, и все мне не терпится что-нибудь для общего блага сделать. Выглянул из палатки в сторону круглой вершины Старой горы. Она видна, но в дымке. Если не распогодится, с маршрута придется сходить. Да и те, которые в приюте остались, сюда не пойдут. Случись чего, помощи ждать неоткуда. Решил, пока все спят, лыжню протоптать: там, слева от хребта, километрах в десяти низом дорога проходит в Рахов, куда нам и надо.
Иду на лыжах по глубокому снегу, вдыхая морозный воздух Карпат! Солнышко видно, но в дымке. Все равно хорошо! Пора и назад. По своей лыжне подхожу к хребту, а там уже след мой замело. Где кошара с палаткой не знаю: дальше кончиков лыж ничего не видно. Примерно помню, откуда пришел. Осторожно топаю по ледяной корке. Начинаю немного паниковать. Кричу периодически. Никто не отвечает. В ушах только ветер свистит. То и дело в голову сомнения приходят, не надо ли назад повернуть. Поворачиваю и начинаю со склона тихонько спускаться, а он все круче и круче. Обе палки в одну руку взял – и вовремя! Заскользил вниз, едва успел извернуться и палки в склон воткнуть.
Остановился в висячем положении, за эти самые палки руками держусь, левая нога с лыжей висит над обрывом, правая еле держится на каменистом склоне. Долго висел - руки затекать начали. Мысли всякие трагические в голову лезут и песенка: «чтоб был счастливым каждый, а сам…». Того гляди сорвусь. Чтобы шею сломать и двадцати метров хватит, а здесь обрывы метров по сто. Неподвижность, мороз и страх сковывают все тело. Голос охрип, но я периодически пытаюсь кричать. В полном отчаянии охрипшим голосом шепчу: «Господи! Помоги мне!». Пытаюсь вспомнить какие-нибудь еще слова, но в это время вижу самую верхушку вешки, обозначающей путь к Старой горе. Она показалась на мгновенье и исчезла. Как будто Господь шепнул: «Держись! Я с тобой!». Пытаюсь навалиться на склон и, опираясь на воткнутые в него палки подтянуться. Но тщетно. Еще раз хриплю: «Господи! Помоги мне!». И уже через мгновение ощущаю легкое прикосновение сзади к штормовке. Что это? Невольно замираю в нервном стрессе. Веревка, спущенная сверху, колеблется, задевая мою спину. Но взять ее я не могу: если отпущу палки, сразу полечу вниз. Наконец решаюсь освободить одну руку и дотянуться до качающегося на ветру спасения. Тут же начинаю соскальзывать вниз, все быстрее и быстрее… Неожиданно мое падение прерывается. Лыжи встали на маленькую горизонтальную площадку. Я едва умещаюсь на этом снежном карнизике. Вытащили меня трое студентов в два счета.
У костра, между кошарой и палаткой моя жена греет ужин. Увидев меня, подходит, ощупывает, смотрит в глаза, потом прижимается:
- Где ты был? Я уже думала, тебя не увижу.
Обнимаю жену, чувствую, как дрожит ее тело, ощущаю полную опустошенность и радость, вспоминаю свое спасение и ту самую песенку, шепчу:
- На ниточке висел, но теперь все будет хорошо. Господь помог.