Старый дом
Алекс Новиков 2 Рисунок господина Киндинова
(Из серии «Родительские игры»)
Светлой памяти госпожи Веры посвящается.
С благодарностью Джерри (Мышутке) за идею.
Старый дом в садоводстве с заколоченными окнами ждал хозяев. День стоял солнечный, по небу плыли белые облачка. Катя с супругом Димой брели по дороге, окруженному заборами и кустами. Солнце пекло головы, играло между листьями. Большой куст краснотала тянул к солнцу длинные тонкие ветки – прекрасное творение природы, которому люди находили применение не только эстетическое. Казалось, невозможно налюбоваться свежестью летних красок. Солнце освещало садоводство, цветы смотрели на него и радовали глаз. Природа будто говорила, что белые лилии за сетчатым забором – символ чистоты, красные роза – сулят любовь и шипы, незабудки – воспоминания. Именно одичавшие незабудки встретились супругам по дороге в старый дом у ворот.
Когда-то люди проводили в доме все лето: в парнике выращивали огурцы и помидоры, на грядках радовала глаз клубника и морковь. Теперь два раза за лето выкашивалась трава, собирались ягоды с одичавших кустов, от парника остался один скелет, с обрывками полиэтиленовой пленки, а грядки заросли крапивой.
Наконец-то люди пришли и открыли скрипучую дверь.
– В этом доме прошло мое детство! – Катя пришла вместе с мужем Димой взглянуть на родительский дом. – Даже порядок в нем наводить не буду! Только крапиву по дороге к дому скоси! Знаешь, в детстве папа меня в баньке парил крапивой! Вместо березы, когда я умудрилась летом простыть! В первую секунду соприкосновения с этим замечательным растением, очень хочется увернуться от его жалящих листочков! Зато потом, по всему телу распространяется такое приятное жжение... Зелёный поцелуйчик, и ты снова в раю!
– Понятно, что для воспитания ею не пользовались!
– А мне ею не раз попадало за воровство в чужих садах! Не могу сказать, что приятно! Кусается!
– Для воспитания и мои пользовались, но в дополнение к ремешку! – Вздохнула Катя. – И не раз! Да ты сам все видел, наблюдатель с биноклем!
– А этот наш дом новые хозяева определили на слом, впрочем, как и мы свой оставшийся, так что пусть сами участок обкашивают!
– Были времена! Тут мы когда-то познакомились, а теперь он послужит нам в последний раз! Покупатели нашлись быстро, благо садоводство недалеко от города!
На семейном совете было решено: Катин дом продать, а на полученные деньги построить на Димином участке новый коттедж, благо участок мужа находился на соседней улице. Земля в садоводстве была дорогая, и денег должно было хватить, даже с учетом минимальной цены за старый, но жилой дом.
– Если честно, мне даже немного жалко продавать… – Катя хотела по привычке снять туфли, но передумала: пол был не мыт и давно. – Но два участка земли на нашу семью многовато!
Дима взял на крыльце ржавую косу и прокосил дорожку до калитки. Сочные листья крапивы падали под ноги, навевая перед смертью очень неприятные ассоциации. "Ох, попадало мне этими листиками, да и мама моей жены из них не только щи варила!"
В доме пахло нежилым помещением. Половицы, когда-то покрашенные в красный цвет, а теперь проеденные мышами поскрипывали под ногами.
– На вырученные деньги мы построим лучше! – Дима открыл два окна и впустил свежий воздух.
– И мне, если честно, тоже немножко жаль, что приходится продавать! – Дима нежно посмотрел на стройную фигурку жены. – Даже у меня столько воспоминаний с этим домом – не счесть! Вот твоя веранда! Так же застеклена и узкая тахта стоит на том же месте. Я помню, как ты одна почти голая задергивала на ночь занавески, а я подглядывал за тобой в бинокль, ты была такая красивая!
– Извращенец! – Огрызнулась Катя. – Ну не любила я лифчиков, да и размер был не тот, что сейчас, а меньше! Я никак не могла подумать, что из-за живой изгороди меня хоть кто-то увидит голой! Но оказалось что один прыщавый сосед с биноклем сидел на дереве, и вот совсем недавно в этом сознался! (об этом приключении здесь: http://www.proza.ru/2009/09/23/1229 ) А теперь я что, уродина?
– Для меня ты самая лучшая! Смотри, твоя воспитательная скамейка так и стоит, у стены! А еще я видел, как тебя пороли вот на этой на скамейке! Ее иногда и во двор выносили, домик тесноватый! – Дима сел на скамью, а та развалилась под его весом.
– Ты не ушибся? – Катя помогла мужу встать. – Хуже слона в посудной лавке! Сломал хорошую вещь! Не понимаю, как я вообще за тебя замуж пошла! Ведь знала прекрасно, что ты извращенец!
– Да, извращенец, – Дима отряхнулся, – но очень тебя люблю! И наших детей тоже! А скамейку я сделаю другую! Лучше и удобнее!
– Я тоже могу вспомнить, как один прыщавый босоногий мальчик, дрожа от страха, запускал руки мне под лифчик вот на этой самой тахте, хотя очень боялся оказаться на этой скамейке!
– Я не мог удержаться! Ты – неотразима! И мне не стыдно!
– Бесстыдный извращенец! Помнишь, как я боялась в тот, первый раз, когда ты полез мне под лифчик? Даже плакала…
– Сама напросилась… А я не утерпел! Искушение было слишком велико!
– А ты знаешь, как меня родители выпороли за твою выходку?
– Знаю! Я видел в бинокль! – Ты вертелась и кричала на все садоводство! А мне потом от своих досталось! Правда папа по секрету сказал, что одобряет!
– Это крапива! Твой-то одобрил, хоть и наказал для порядка, а мой, чтобы ему черти дров подкинули в котел, считал, что крапива помогает от ревматизма! Ну, и воспитывает блудных дочерей, что не блюдут себя до свадьбы как положено!
– Но я честно женился!
– Это тебя не извиняет! Кого я два года ждала из армии?
– Ждала меня! И дождалась! – Дима сел на диван.
– Удивительно, как родители не подобрали тебе что-то лучше, чем призыв в армию с первого курса.
– Конечно! Ты еще вспомни, что мы вытворяли на этой продавленной тахте!
– Ну, ладно – Дима посмотрел на Катеньку – я вытворял! А ты бы на моем месте утерпела?
– Я, между прочим два года постилась тебя из Армии дожидаясь! Мои подруги гуляют, я тут, на этом диване слезы в подушку лью!
– Из-за меня?
– А из-за кого же еще! Служил, так еще и под пулями побывал! – Катя смахнула набежавшую слезу. – Ты знаешь, как меня выпороли за то, что я тебе отдала свое девичье приданное?
– Об этом ты мне не рассказывала, и в письмах не писала!
– Да, именно поэтому я расстаюсь с этим домом без особого сожаления! Папа, царствие ему небесное, не просто выпорол, а шкуру спустил!
– Милая, ты столько из-за меня перетерпела, – Дима поцеловал жену. – Пойдем-ка отсюда на кухню!
Кухней в домике служила маленькая комната с железной печкой-плитой на две конфорки.
– Вот она, цивилизация! Здесь варилось варение из нашей смородины и крыжовника! А я вертелась около и требовала себе пенки!
– У твоей мамы прекрасное варение! – Вздохнул Дима. – Удивительно, как она дала разрешение продать этот дом.
– У ее нового мужа шикарный дом в деревне! Ей там лучше!
– Плита, насколько я помню, дымила!
– Она и сейчас дымит!
– И в доме осталась столовая, и спальня твоих родителей! Невелик дворец!
– Вот именно – пойдем, посмотрим спальню! На кухне ничего интересного, если не считать паутины.
– Вот комната, куда мне запрещено было заходить, когда я была маленькой… Я тогда не догадывалась – почему!
– И о чем же родители тут рассуждали? – Дима заглянул под кровать и вытащил брезентовую петлю, привязанную к ножке двуспальной кровати. – Что-то подсказывает мне, что и у других ножек такие же петельки…
– Наверное, они рассуждали о том, как воспитывать единственную дочку! – Катя села на родительскую постель. – А может, и тренировались друг на друге…
– Ну, женушка, так и продадим домик и мебель с петлями! Пусть новые хозяева разбираются! Кровать, словно чувствуя свою участь скоро оказаться на свалке, жалобно скрипнула.
– Как и о чем они договорились, помнит моя попа! – Катя сладко потянулась. – Долго я сесть на нее не могла!
– Ну, в конечном итоге, ты все-таки стала моей женой! И дети у нас растут!
– Насколько я помню, чесалось одно место долго! Родители всыпали, не слушая никаких оправданий. На следующий день я не смогла пойти на речку …
– Чем тебя?
– Ремнем папиным! Мало не показалось! А вот и папин ремень! На крючке над кроватью висит! Теперь я догадываюсь, для чего папа держал его в супружеской спальне! Как дополнение к петелькам!
– А я думаю, – улыбнулся Дима, – мне кажется, папа в строгости держал не только дочь, но жену! Что, в общем-то, правильно!
– Ну, об этом мама нам вряд ли расскажет! Не захочет беспокоить папину тень! А в юности ты, Димочка, вел себя просто омерзительно!
– Почему?
– Потом, что лазить к приличным девушкам под трусы неприлично!
– Это почему так вести себя неприлично? – Дима навалился на Катю и сорвал с нее трусы.
– Извращенец! – Катя раздвинула ноги, а кровать жалобно скрипнула в ответ. – Вон, занавески много лет никто не стирал и окна не мыл! Дом должен иметь хозяев или он умрет!
– Теперь его участь будут решать новые хозяева! Не знаю, будут ли у них деньги на ремонт или на перестройку в этом году! А помнишь, как я тебя перед свадьбой выпорол в этом доме за то, что ты флиртовала с соседом! – Дима прижался к Кате всем телом. – Ты орала на все садоводство!
– Дураком был им и остался! Я же притворялась – не очень и больно было! До моего папочки тебе далеко! И драл ты меня не тут, а на раскладушке на чердаке!
– Были времена! А кто на раскладушке кричала, что больше не будет? А ткань на раскладушке порвалась! Вон она в углу стоит! – Дима совмещал приятную мужскую работу с воспоминаниями. – Она теперь только в прием цветных металлов годится!
– А я что, хоть раз давала тебе серьезный повод для ревности?
– Не-е-е-е-ет! – Дима разрядился, но не собирался слезать. – И я тебе, кстати, тоже! По крайней мере, нам будет, за что помянуть твой старый дом добрым словом! – Разрядившись, Дима тяжело дышал, но хотел продолжения.
– Тут сквозняк в доме хлопнул дверью.
– Это призраки нас встречают! – Дима сладко потянулся. – Катя, ты хочешь забрать что-то из дома на память? Например, свою любимую чашку чайную?
– Вот, картинку Брюллова «Итальянский полдень»! Неплохая репродукция! Она висела над моим «углом печали» и девушка с виноградом, как мне казалось, относилась к моим мучениям с сочувствием! Не надо ее тут оставлять! А свою любимую чашку я разбила, как ты в армию ушел!
– Вообще-то не очень вижу связь между гибелью чашки и армией. Но согласен, давай картину возьмем! – Дима хотел укусить Катю в шею. – Мебель слишком старая, чтобы с ней возиться, да и мышами пахнет! А я возьму ремень твоего папочки! Не возражаешь? Мне кажется, в новом доме, который мы построим, он пригодится! И как до него мыши не добрались?
– Да висел он высоко вот и уцелел! А вот сам ты не боишься, извращенец? Помнится, когда ты заслужил от меня порку, то так потешно просил о пощаде, что мне пришлось закончить досрочно! И это был всего лишь твой брючный ремешок! А теперь у нас будет кожаная офицерская портупея! Если что – нарумяню так, что мало не покажется!
– Ну, ты тоже можешь бояться! – Дима поцеловал Катю и сложил ремень вдвое, – Мало ли что… Знаешь, пока не приехали покупатели, предлагаю обновить папино наследство, – давай-ка на живот!
– Привяжешь? – Голос Катеньки дрогнул. – Не надо пряжкой!
– Обойдемся!
– А ты уверен, что управишься и не покалечишь? Петлей тоже не надо! Нам же еще дом продавать, а я не смогу сесть!
– Об этом не беспокойся! – Дима потискал заголенную попу. – Калечить собственную жену не хочу! Тебе уже страшно?
– Страшно! Почти как в детстве! Аж мороз по коже! Только на этой кровати меня не пороли! А ты зачем спрашиваешь?
– Если честно – интересно, что ты сейчас чувствуешь… Не хочешь петлей – не надо! Но наказать такую попу просто необходимо! – Дима выпустил «селедку» и шлепнул Катю по сжившимся половинкам.
– Ай! – Катя прикрыла попу руками. – Я и не думала, что папин ремень кусает сейчас так же сильно, как в детстве!
«Давно он меня не кусал!» – успела подумать она.
– Руки убери! Кверху попой ты выглядишь очень эротично! Круглопопая ты моя! – Дима подсунул Кате под живот круглый диванный валик! Пожалуй, это валик мы тоже с собой возьмем! Сейчас таких валиков уже не делают! Ну, продолжим!
– Ай! Ремень выкрасил попу женщины в красный цвет. Однако, Дима удержался и не разу не ударил в полную силу. Один вид попы жены, подпрыгивающей от шлепков, разбудил в нем зверя.
– Ты что? Еще хочешь? Извращенец! – Катя посмотрела на мужа, встала на четвереньки и призывно вильнула нашлепанной попкой. – Кажется, сейчас что-то будет. Успеем до прихода новых хозяев?
Для Кати никогда не было секретом, что шлепки по ее многострадальной попе Диму возбуждают. И она позволяла ему это делать, в пределах разумного.
– Постараюсь! – Дима навалился на Катю.
Старые пружины жалобно заскрипели…
«Только бы дом не развалился! – подумала Катя. – Лежу на продавленной родительской кровати, сырой и пахнущей мышами, получила ремня от мужа и они меня… И с мужем мне хорошо! А то придут покупатели, а нас похоронило под обломками. Обрушится домик, как моя старая скамейка!
Однако старый дом выдержал!
– Хватит, извращенец, валяться! Пойдем, посмотрим столовую! Ну, все-таки тут прошло мое детство! – Катя натянула трусы и пошла в столовую. – Вот тут мама ставила таз и мыла меня в нем! Потом я подросла, и мы ходили в баньку к вам в гости. Потом тут устраивали семейный суд. Я отчитывалась в своих шалостях, а родители определяли наказание! И добро пожаловать в угол или на скамеечку!
– Меня родители не судили, а разбирались сразу, как поймают на шалостях! Помню, мне было так обидно, что было никак не подсмотреть, как вы в баньке нашей мылись! – Вздохнул Дима. Я приставил табурет к окну и был пойман отцом с поличным. – Долго попа чесалась! Вот тогда я впервые захотел с тобой познакомиться поближе! Я мечтал потереть тебе спинку, но побаивался твоей мамы…
– Да, окно в баньке было высоко! Тут твой бинокль бесполезен! А здесь, под картиной, мой нелюбимый угол! Я стояла в нем, а на эти обои капали мои слезы!
– Этого я даже в бинокль не видел! Но неужели слезы текли на обои?
– Ну, если и не текли, то точно капали, особенно если тебя перед этим ремешком по попе… Слушай, Дима, чего ты придираешься к каждому слову, неужели мне нельзя чуть-чуть приукрасить воспоминания?
– Хорошенькое приукрашивание! – Дима перевернул жену на живот и несколько раз несильно шлепнул по попе. – В общем, босоногое детство тебе испортили предки… Никаких светлых воспоминаний об этом домике! А я козел, бегал на дерево с биноклем на тебя смотреть!
– Я ни на них, ни на тебя не сержусь! Что было – то было! Ведь именно в этом садоводстве я встретила тебя! Только ради этого стоило все мучения претерпеть! Хоть ты и козел и извращенец, каких поискать, но я тебя люблю, и дети тебя любят!
– Не меня, а нас! ради них мы и построим новый дом! Я вот вспомнила: во времена варварского средневековья магнат порол шляхтича, то был обязан застелить лавку ковром и потом опрокинуть с наказанным по чарке водки. На счет ковра не дам – а вот старое покрывало выделю!
– А водки?
– А водки не дам! И не надейся!
К приходу покупателей на плите закипел старый чайник, доказывая, что плита до сих пор в рабочем состоянии. Пол наскоро вымыли, благо вода уходила в щели в полу. Продавцы накрыли на стол, поставили торт, шампанское и сидели с разгоряченными лицами.
На тарелочку с голубой каемочкой легли пачки денег.
– Вот и все! – Катя подписала купчую на дом и отдала ключи.
– Приходите в гости, когда мы тут обустроимся! – Новые хозяева пожали старым руки.
– Мы останемся соседями! – Улыбнулся Дима. – Наш дом будет на соседней улице.
«В новом доме будет лучше! – Катя посмотрела на пожитки, собранные в рюкзак. – Это все, что мы возьмем с собой!»