А вот и оно, Юное Дарование! – гордо представила мамаша стоящего за ней ребёнка. Дарование смотрело на Ольгу Матвеевну бессмысленным взглядом и ковыряло в носу. Художница вздохнула, а мамаша продолжила: Вы представляете, он, когда свои каля-маля рисовал, почти что ровный круг нарисовал! Талантище! Вот! – она извлекла из сумочки растерзанный паспорт, в котором на первой и немного на второй странице был запечатлён фломастером детский шедевр. С Другой стороны паспорта на них печально взирал плюгавый чёрно-белый мужичок, вероятно, отец дарования.
- Очень любопытно! – признала Ольга Матвеевна, вглядываясь в паспорт через старенькие очки, - правда, я не вижу пока круг.
- Да вот же! – мамаша энергично поводила пальцем по рисунку. Палец, размером с мюнхенскую сардельку, закрыл собой почти весь шедевр, вдобавок бликовал золотом. Поэтому круга Ольга Матвеевна так и не увидела, но, взглянув на массивное золотое кольцо с малахитом, задумалась об обещанной плате за обучение, размере пенсии и дочкином кредите за айфон, и изрекла многозначительное «Аааа, ну да…»
- Ну вот и чудесно! Вы тогда им займитесь, пусть рисует. А, когда закончите, отведите его домой – мы тут недалеко живём, через три дома. Феде его отдайте, он деньги за урок отдаст. А у меня салон!
Вероятно, салон был чем-то крайне важным, поскольку никаких возражений против предложенного плана мамаша не допускала. Она быстро написала адрес помадой на зеркале в прихожей Ольги Матвеевны, чмокнула дарование в область головы – куда придётся и, не дожидаясь комментариев, выплыла за дверь. А старая художница осталась один на один с учеником. Мальчик даже не вынул палец из носа, но теперь он с любопытством оглядывал окружающую обстановку.
- Тебя как зовут, мальчик? – спросила Ольга Матвеевна, помогая ему снять курточку.
- Ваня! Пять лет! Здравствуйте!
- Ой, какой ты вежливый и воспитанный. Здравствуй, Ваня.
- Здравствуйте! – с готовностью парировало дарование. Художница кивнула и пошла в студию.
- Пойдём, порисуем. Любишь рисовать, Ванечка?
- Здравствуйте! – донеслось из кухни. Ольга Матвеевна поспешила туда и обнаружила Ванечку, разглядывающим часы с кукушкой. Палец, разумеется, был на месте. Она аккуратно опустила его руку, освободив детский нос, и вытерла пятерню платочком. Затем взяла Ваню за плечо и повела перед собой обратно в студию.
Когда они вошли в комнату, наполненную мягким светом, картинами и тиканьем старых часов, мальчишка зажал себе нос и зажмурился.
- Это пахнут краски. Не бойся, ты привыкнешь, Ванечка, давай я тебе покажу, как работают художники. Вот в этих тюбиках краска, а это мольберт, а вот на такие рамки натягивают холст, чтобы на нём потом рисовать картины. Тебе нравится?
Но Ване, куда больше нравилась репродукция «Рождения Венеры». Ольга Матвеевна немного сконфузилась, но, с другой стороны, испытала благодарность перед Боттичелли, который прикрыл-таки Венерин срам волосами.
- Тебе нравится картина? – Мальчик кивнул.
- Хочешь так же хорошо рисовать?
- Хочу рисовать тётю! – уверенно заявил малец. «А он ведь знает и другие слова», - порадовалась про себя Ольга Матвеевна, а вслух пообещала Ване рисовать тётенек весь вечер и препроводила ученика к старенькому дивану, перед которым располагалось их будущее рабочее место – журнальный стол.
Она достала несколько листов ватмана и большие фломастеры, разложила это богатство на столе и села рядом с Ваней.
- Ваня, ты знаешь, что это за фигура? – поинтересовалась художница, нарисовав небольшой круг.
- Тётя? – недоверчиво спросил он.
- Это – круг!
- Круг… - задумчиво повторил Ваня.
- Ты можешь нарисовать такой круг?
Ваня нарисовал. «Тётя!» – многозначительно охарактеризовал он получившееся художество. Судя по всему, папе в паспорт он тоже нарисовал Венеру.
- Это не очень похоже на тётю. Давай, сначала будем рисовать фигуры, и тогда мы из них уже сможем нарисовать и тётю и домик и трамвай – вздохнула художница и услышала в ответ восхищённое «Трамвай?!»
Дальше пошло легче. Ольга Матвеевна носилась по своей квартирке, принося Ване предметы разной формы, показывала углы и стороны, потом они их обводили и пытались нарисовать. Обычно, получалась очередная тётя, но, когда наставница брала маленькую ручку в свою и помогала рисовать контур, получалось уже лучше. А Ваня был в восторге.
Пришла с работы Маша, с пять минут посмотрела раздражёнными голодными глазами на маму и ее нового ученика, и пошла самостоятельно разогревать себе борщ. Очень кстати! – отметила про себя Ольга Матвеевна и продолжила занятие. Теперь они с Ваней искали в журналах картинки, а в картинках – фигуры. Нельзя сказать, чтобы получалось очень уж хорошо, мальчику больше нравились машины, тёти и поезда, нежели круги и треугольники. В процессе изучения картинок выяснилось, что в нашем мире сложилась катастрофическая нехватка треугольников. Её учительница компенсировала ножницами, просто выстригая треугольники из бумаги и раскрашивая их вместе с учеником. За полтора часа она совсем вымоталась, достигнув прогресса, пожалуй, лишь в определении разницы между тётей и кругом. Ванино дарование тоже изрядно устало – он уже не мог сосредотачиваться на геометрических фигурах и бегал по комнате с фломастером, каждый раз рискуя подправить картины Ольги Матвеевны. Поэтому она семенила за ним и в нужный момент останавливала.
Впрочем, один раз она не уследила – ходила наливать Ване молоко. А он в это время умудрился дорисовать Венеру на её последней акварели «Утро на заливе».
- Нам еще рано работать в соавторстве, Ваня, - посетовала художница, стоя в дверях с кружной молока и пакетом печенюшек, пока Ваня, высунув от сосредоточенности язык, дорисовывал свой шедевр, - но акварель всё равно была неудачная. Ваня сделал пару завершающих штрихов через всё полотно и деловито проследовал к столу за молоком.
Занятие пора было завершать. Ольга Матвеевна собрала со стола крошки, положила новый лист и вместе с Ваней стала аккуратно рисовать: квадрат, рядом еще такой же квадрат, рядом еще один, потом все квадраты помещаются в большой прямоугольник. В низу прямоугольника рисуем два кружочка рядом - с левой стороны и два – с правой, а сверху рисуем два треугольника с общим основанием, чтобы получился ромб. Что это?
- Трамвай!!! – Ваня так удивился результату, что не удержался и долго заливисто смеялся, глядя то на Ольгу Матвеевну, то на получившийся трамвай.
Они свернули трамвай в трубочку и положили в пакет – Ваня настаивал, что шедевр надо взять с собой, и, пока надевал курточку и ботинки, несколько раз проверял, что рисунок всё еще в пакете.
На улице их ждал тёплый сентябрьский вечер, немного печальный и романтичный от начавшей желтеть листвы и хмурых серых облаков. Вокруг суетились люди, кричали с игровых площадок их дети, и вдалеке с радостным шумом носились машины, вырвавшиеся из ежедневной пробки.
Ваня доверчиво вручил свою пятерню Ольге Матвеевне и пошёл рядом, время от времени показывая пальцем на опознанные элементы мира, и озвучивал их. В мире Ванечки было потрясающее количество автомобильных марок, самолётов и средств общественного транспорта. Остальной окружающий мир был упрощён до базовых понятий: тётя, дядя, киса, собашка, деревце, травка. Ольга Матвеевна пыталась как-то углубить восприятие дарования и комментировала указываемые им объекты, добавляя к ним прилагательные.
Она как раз объясняла Ванечке, что «Дядя!», выползший из кустов, на самом деле был «уставшим дядей, который, наверное, много работал, но устал и упал, испачкал пиджак, ай-ай-ай, надо постирать пиджак…», когда Ваня перевёл палец с алкаша на новостройку и торжественно объявил: Дом!
- Ты живёшь в этом доме, Ваня?
- Дом! – кивнуло дарование. Ольга Матвеевна сверила адрес – всё верно. А Ваня, тем временем, направился к нужному подъезду.
Ольга Матвеевна набрала 9-7-В на домофоне и стала ждать. Ничего не произошло. Она набрала еще раз номер квартиры, но снова никто не отозвался. Художница проверила адрес, даже спросила у прохожих людей, и, убедившись, что они пришли по искомому адресу, снова набрала номер квартиры. Никого. Ни-ко-го-шень-ки. Они переглянулись. Что ж, надо что-то делать.
- Ваня, раз у тебя дома никого нет, давай, может, до магазина сходим вместе, пока он не закрылся? – Ольга Матвеевна с лёгкой тревогой думала о нехватке молока и сметаны для обычной комплектации холодильного пространства. Мальчик с лёгкостью согласился.
Магазин был в этом же доме, с торца и назывался «ПРОПИТ». Вероятно, это подразумевало продукты питания, но местная алкашня видела в названии иной смысл, более глубокий. Поэтому, в более позднее время подходить к нему Ольга Матвеевна ни за что бы не решилась, да еще и с ребёнком. Но, пока заборы были еще не так плотно усажены пьяницами, они с Ваней торжественно прошагали внутрь. И через десять минут вышли обратно – Ольга Матвеевна с пакетом и Ваня со смятой в пятерне ватрушкой.
Художница посмотрела на часы. Времени прошло не много, но может, кто-то уже появился дома, и её отпустят, наконец?! Она пыталась побороть раздражительность, когда Ваня начал дёргать ее рукав, показывая ватрушкой куда-то на газон.
- Что там, Ванечка? Что ты мне показываешь, мой хороший? – она прищурилась, пытаясь разглядеть.
- Папа! - отрапортовал Ваня, - Папа устал!
Папа и правда сильно устал, судя по его виду – он умиротворённо храпел на травке, грязный и счастливый. Счастливый от того, что пропил её деньги! Ольга Матвеевна негодовала всё больше, но не могла показать негатив мальчику.
- Не будем будить папу, хорошо? Пусть отдыхает, раз устал.
Ваня кивнул и вопросительно посмотрел на неё.
- А мы, Ванечка, пойдём к твоему подъезду, ты скушаешь там свою ватрушку и поиграешь на площадке, будем ждать твою маму. – дарование молча взял ее за руку и повёл обратно.
Ольга Матвеевна сидела на скамейке перед подъездом и злилась. Это было непривычное для неё состояние, но очень захватывающее. Она снова и снова прокручивала в голове полный гнева монолог, который она адресует маме своего ученика, отказываясь от обучения, требуя двойной оплаты за всё время, пока она тут сидит, и выражая всё негодование на их безответственность и ненадёжность. Она даже пару раз улыбалась собственным мыслям – настолько удачно получалось в ее представлении справедливое возмездие. А мальчик играл в сумерках на площадке. Он уже явно устал от песочницы, иногда зевал, но держался не плохо, мужественно ждал маму. Потом подошёл к Ольге Матвеевне, сел рядом, обнял её руку и пожалел.
- Тётя хорошая, - сказал он лаконично. А художница не сдержалась и тихо всплакнула. Так они и сидели еще с пол часа, пока в темноте во двор не ворвалась машина, опознанная Ваней как «мисупися», и из неё бодро выпрыгнула его мама.
- Мааамочка – Ваня отпустил Ольгу Матвеевну и побежал обнимать мамину ногу.
- А вы чего тут сидите? – спросила мама.
- А мы Вашего мужа дома не застали, к сожалению, - вас ждём.
- Папа устал!
- Так, ладно, папу я сама найду. То есть вам не заплатили?
- нет…. И вообще…
- Так, это вам за обучение, а это – за задержку. Нормально? Ваня, перестань мять мою юбку! – мама взяла контроль над миром в свои руки, решительно отстраняя своё дарование, и, одновременно протягивая Ольге Матвеевне две тысячных купюры. Мнение художницы ее не интересовало, и та нерешительно взяла деньги.
- Пока-пока, Ванечка, - сказала она, собираясь наконец удалиться.
- Здравствуйте! – улыбаясь ответил мальчик.
- Так, вы подождите! Ваня, посмотри на меня… Ваня!!! Да. Тебе понравилось рисовать с тётей? – мама пристально уставилась на Ваню, а тот с готовностью кивнул. – Ты еще хочешь с тётей рисовать? – еще кивок. – Вот и чудесно. Ольга Матвеевна, дорогая, вы завтра можете Ваню забрать в четыре часа из садика? Из Журавлёнка – тут, недалеко.
Ольга Матвеевна совершенно растерялась, но нашла в себе силы сказать своё неуверенное «Нет…»
- Ну, нет так нет! - с готовностью парировала мадам – Тогда я завтра сама его Вам приведу. Да, Ванечка?! Вот и славно! Скажи тётеньке «до свидания»
- До свидания!
Не переставая командовать, мама с Ваней ловко открыла дверь подъезда и исчезла внутри. Наступила тишина. Ольга Матвеевна вынула из кармана купюры, внимательно и удивлённо их осмотрела и переложила в кошелёк. Она ведь так и не прочитала этой даме свой прекрасный гневный монолог. Жаль. И она с новым приливом фантазии начала придумывать новый, завтрашний. Ещё более ядовитый и справедливый. А ноги несли её к её дому, где, наверное, уже волновалась Маша.