Подсолнечное поле рядом со школьной оградой, даже звонок вечного колокольчика слышен. Сердце Петьки ёкает. Если б не Армия – продолжал бы учительствовать. Или трактор получил бы вскоре, в любом состоянии и даже пусть бы без кабины, хоть ДТ, хоть Беларусь.
Вышло так, что Петька ступал на перекрестки жизни на год вперед, из-за того, что поперся в первый класс шести лет, и теперь у него все не как у людей. Закончил одиннадцать классов единственной в районе средней школы, а ему еще семнадцать, а в Армию надо – в девятнадцать! В те годы не зря учили одиннадцать лет, растянули программу, чтоб выпускники сразу после школы могли идти и спокойно работать на тракторах. Ибо: «Живешь на селе – знай технику! Закончил школу – садись за руль!» Отработал год в совхозе. Никто ничего, никаких прав – удостоверений у него не спрашивал, доверили работу сменщика на время подъема зяби, причем у самого Володи Неустроева. Вот это да!.. У него же трактор – новый! И не просто ДТ – 54, а ДТ – 54А! С новинкой - между мотором и кабиной – труба, по которой идет, если открыть, теплый воздух, не холодно зимой. Пропахал Петька всю осень зябь, а зимой стал разнорабочим – без пахоты сменщик оказался не нужен.
На следующий год поехал поступать на инженера – механика. Было бы два года стажа – тогда другое дело. Не добрал, сказали, одного балла. Можно было остаться, перевестись на ветеринарный, зоотехнический или агрономический факультеты, но плюнул – это не его стезя, чего маяться? А в ближнем городке, подсказали ему, есть годичные курсы, где готовят учителей математики и физики для восьмилетних школ. Спросил разрешение у лектора, сел в ихнюю аудиторию, да так и остался.
Через девять месяцев студенты–курсанты получили соответствующие дипломы об окончании. Хорошая такая, серьезная, красивая бумага. По обязательному распределению направили Петьку в одну из горных школ. А в это время его одноклассники уже тянули армейскую лямку.
Выпускные экзаменационные оценки курсантов – математиков прямиком пошли в приемную комиссию, как вступительные, на заочное отделение Бийского физмата. Выходило, что, ребята, хорошо работайте, ведите уроки, но не забывайте, что пять лет по несколько раз в году будете проводить все свое свободное от работы время у нас, на физмате. Учеба – дело серьезное.
А что? Ведь все еще впереди. Работа пошла нормально, нравилась, было интересно. Ведь восьмиклассники были младше Петьки всего - то на три-четыре года.
А глубокой осенью жизнь напомнила, что есть щука, чтоб карась не дремал – это военкомат. Однако работа уже увлекла сильно, и был тогда закон, по которому заочники ВУЗов имели право на отсрочку от Армии на срок, пока учатся. Что делать? Работать или служить? От перенапряжения в голове создалось переменное магнитное поле, которое, погоняв призывника от полюса к полюсу на школьной ограде, выбросило его прямо на высокое крылечко школы. Могло бы и к калитке ограды, а то и за саму ограду, но, видимо, так было кем-то задумано, чтоб остаться Петьке работать в школе. Стало полегче, одна забота упала с плеч. Отдав необходимые бумаги в военкомат, он получил один год отсрочки от Армии.
Целый учебный год набирался опыта, втискивался в учительскую шкуру. Молодой, идей много, что захотел – сделал. Получал и благодарности и замечания, но всё шло на пользу дела. Однако время бежит, детство уходит, у кого - раньше, у кого – попозже… Что-то, видимо, изменилось в Петькиной голове и, закончив учебный год, сдав в институте «хвосты», подсчитал, что до получения очередной повестки осталось три-четыре месяца. А тут еще вбилась в башку ситуация, что потом, когда-нибудь, новые ученики возьмут да и спросят: «А вы были в Армии, Петр Михайлович?» И что он должен ответить? Промямлить, что мол, учился, то да сё… А орда – она ушлая. И пропадет тогда весь его авторитет. Не поднимешь. Дело такое… Наконец, Петька написал заявление об увольнении и прибыл через два дня в свою родную деревню, чтобы поработать до Армии в совхозе и спокойно идти служить…
...Мать накормила ужином и, несмотря на ранний час, уморенный с непривычки, он полез на русскую печь. Идти в клуб или что–то еще делать не было никаких сил. А искромсанная летучая сырая масса подсолнечника снова - то била в лицо, то резко обрывалась, и тогда железная пустая голова комбайна открывала рот, словно требуя вернуть назад то, что она выбросила нечаянно в кузов, не подумав хорошенько…
- Петя… Петя! – мать трясла его за ступню, что свешивалась с чувала. - Проснись! К тебе пришли…
Сын с трудом разлепил веки. Теплая русская печь держала его в сладком сне… Наконец, он открыл один глаз, отдернул занавеску, глянул на гостя и – сна как не бывало. На скамейке у стола сидел сам… Сергей Феоктистович. Кто тут улежит? Сергей Феоктистыч много лет работал директором школы. Сразу, как пришел с фронта. Его крепко уважали все – и ученики, и учителя, и родители. Это был настоящий учитель, по призванию. Не нужно было ему ни кричать, ни ругаться, его слова были одинаково просты и понятны для всех. Перед окончанием семилетней школы он долго убеждал Петьку, чтобы тот поступал учиться в зооветтехникум: «Сразу получишь там и среднее образование, и специальность…», но у Петьки не лежала к тому душа. И повезли тринадцатилетнего пацана в кузове колхозной машины, вместе с мамкой и еще шестью выпускниками – одноклассниками, тоже вместе с родителями в единственную в районе среднюю школу… До неё доехать – полста километров по грунтовой, в дождь непролазной, всю в ямах и кочках дороге, зато потом, дальше – можно с ветерком еще 30 км по асфальтовому
Чуйскому тракту, прямо до районного села…
Петька соскочил с печки, сел на голбчик.
- Ну, Петя, как дела? Не скучаешь по школе? – спросил директор.
Его грустные, много чего повидавшие на войне голубые глаза почему–то всегда глядели на Петьку задумчиво и как-то по особенному бережно. Видимо, поколение Петькино нуждалось в сочувственном отношении к нему… Выдалось детство их на время, когда и в школу–то не каждому было в чем идти. К тому же он – сирота, без отца. Да что там говорить, все в деревне – на виду. Бывало, вызовет Сергей Феоктистыч Петькиного друга, Ваньку, к доске: «Ну, Иван, ни людям, ни нам, расскажи-ка правило буравчика.» Ванька редко учил всякие правила, потому начинал что-то там «буровить». После чего директор поднимал Петьку. Петьке было неудобно от одноклассников. Думают, что он специально старается учиться хорошо, чтоб хвалили. Но Петька схватывал все на лету и особо напрягаться в учебе ему не нужно было. «Из тебя, Петя, - говаривал Сергей Феоктистыч иногда, - вышел бы большой ученый… Далеко бы пошел. Но! Учиться дальше надо. Много! А на что? Эх, нужда, нужда!» – говорил он и замолкал.
- Так, иногда. Да и некогда, Сергей Феоктистыч.
- Я долго не буду тянуть резину, Петь… Пришел я с предложением к тебе, даже с просьбой. Тут у нас в школе такое дело… Уволил я учительницу начальных классов. А поставить покуда некого… Вот я и подумал о тебе. Два месяца еще до Армии, всю, считай, осень. А нам как раз за это время РайОНО подберет учительницу.
- Так я же на работе… - начал Петька, - уборка.
- Да без тебя большевики обойдутся, – засмеялся Сергей Феоктистыч над таким доводом. – Главное, чтобы ты согласился.
- Я ведь не вел начальные классы. Не смогу…
- Не бойся, Петр Михалыч. Не боги горшки обжигают. Почитаешь методику. Ты же вел математику и физику в Ануе. Стреляный, считай, воробей. Петька задумался - кого же уволили?
- Анну Никитичну, - угадал директор его мысли.
Неужели? Она еще Петьку учила в начальных классах. Как ученик, Петька претензий никаких к ней не имел.
- А что скажут люди? На чужом горе…
- Да не думай ты об этом, – директор школы уже забеспокоился. – Уволена она за дело, по закону…
Петька посмотрел на мамку. Та кивнула. Мол, да, это так, слухи были… Соглашайся.
Таким образом, Петька поддался на уговоры и успел проработать в школе первую учебную четверть.
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/08/12/439
Фото из интернета. Спасибо автору.