С годами, в памяти сохраняется только хорошее. Есть такой удивительный закон жизни. Многие люди могут подтвердить это. Многие хорошие люди. В памяти остаются заметные события, яркие встречи или памятные расставания. В жизни человека военного таких событий с избытком. Тем более если большая часть жизни прошла в строю, в череде смены гарнизонов.
Каждый офицер, без сомнения, навсегда запомнил свою первую воинскую часть, первых подчиненных, какими бы разными они ни были. Чаще, конечно же, молодцами. Но сколько надо потрудиться, и им и тебе, чтобы узнать друг друга. Сколько поработать над собой, чтобы прошел пресловутый «комплекс молодого начальника». Когда ты уверен, что самые глупые, бездарные и ленивые подчиненные достались именно тебе. Непрерывное общение со своими солдатами, прапорщиками и офицерами, искренне желание узнать новых боевых товарищей, очень скоро излечивает от этой социальной близорукости. А в памяти остается самое яркое из этого общения. Рождаются яркие истории, наполняющие армейские будни очень часто юмором и улыбкой.
Середина девяностых. Я молодой лейтенант, заместитель командира роты по воспитательной работе. Молодой парень, сам только еще вступающий во взрослую жизнь, но уже отвечающий за жизни ста двадцати таких же парней. Сам стараешься быть на высоте, не упасть в грязь лицом. Они тоже стараются быть на соответствующей строке армейского авторитета. Этому зрелому и полезному желанию немного мешает недавно увеличенный, с полутора до двух лет, срок военной службы по призыву. На лицах некоторых солдат все еще читается неприкрытая печаль.
Вечер воскресенья. Закончились все культурные и досуговые мероприятия. Рота перед казармой ждет убытия на ужин. Я стою с группой сержантов, командиров отделений. Разговариваем. Сержанты – ребята из простых рабочих семей, из Иркутской области, сибиряки. Все очень разные. Кто-то поглубже, сосредоточен и немногословен. Кто-то попроще, и взирает на мир с высоты своего положения – сержанта, командира отделения и «дембеля» – человека, находящегося на вершине эволюционного развития. Рядом с нами завершая сдачу наряда, щуплый дневальный тащит огромное, от куда они только берутся в войсках, ведро с водой. Его согбенная фигура неожиданно напомнила мне иллюстрацию к роману «Как закалялась сталь», который мы изучали в школе. Там художник запечатлел Корчагина, когда тот, работая у приказчика, носил ведра с помоями, еле справляясь с непосильной работой.
- Взгляните, дневальный прямо как Павка Корчагин, несет свое ведро-то, - говорю я своим собеседникам.
Следует секундная пауза и самый раскованный из них произносит фразу, просто размазывая меня своей эрудицией.
- А, что, давно этот Корчагин уволился? - выдает он, думая, быть может, о нашей роте ну или части и уж конечно о недавнем прошлом. Я несколько мгновений стою ошеломленный ответом.
- Да, наверное, лет семьдесят уже как дембельнулся! – отвечаю, еле сдерживая смех.
К счастью в знаниях отечественной литературы я был все же не одинок. Некоторые из парней, стоявших рядом, поддерживают меня глубоким хохотом. Виновник смеха немного обескуражен, но, не осознавая своего образовательного падения, не очень расстраивается. Эту историю я как-то забыл. Но мой отец, которому я ее когда-то поведал, напомнил мне о ней, заставив вновь пережить всю ее трагикомичность.
В роте всегда служило несколько ребят с Северного Кавказа. Строгий армейский порядок, четкое соблюдение распорядка дня, требовательность, командирская забота и простая человеческая доброжелательность, делали из них хороших солдат, часто умелых младших командиров. Вот чего им не хватало всегда – все той же образованности. Даже в вопросах, знание которых вроде бы подразумевается, как мы думаем, для каждого мусульманина. Два аварца, два друга из Ботлихского района Дагестана были очень удивлены, узнав от меня, что пророк Мухаммед, оказывается, сыновей не имел, как думали они до этого. Еще больше их удивил тот факт, что, оказывается, они носят славные имена внуков пророка. Хотя ребята были неплохие – жизнелюбы и оптимисты. Не сомневаюсь, что и им военная служба и опыт общение в большом многонациональном коллективе пошли только на пользу.
Как-то в воскресенье возвращаемся из клуба после просмотра фильма. По команде «Песню запевай!», рота как-то вяло вступает. Останавливаю строй. Делаем еще одну попытку. Тот же результат. Вернее отсутствие результата.
Один из моих аварцев – Гусейн спрашивает:
- Товарищ лейтенант, мы вот не понимаем. Зачем эти песни петь?
- Для красоты, для поднятия духа! – насколько могу, растолковываю я.
Мой острослов удивительно тонко и ярко отвечает:
- Товарищ лейтенант, а среди нас «духов» нет!
Общий смех. А я, внутренне радуюсь его находчивости и по наитию найденной тонкости великого русского языка.
Проходит несколько лет. Расширяется круг моего общения. В нем по-прежнему много солдат, но и офицеров становится все больше и больше. Утро воскресного дня. В кабине вахтовки: водитель, я и старший лейтенант Александр Кондратьев. Саша – неординарный офицер, человек со своеобразным и органичным восприятием мира, прекрасный семьянин и интересный собеседник.
От перекрестка к нашему автомобилю идет еще один офицер части, которого мы втроем безошибочно узнаем на значительном расстоянии. Порадовавшись этому, я вспоминаю и говорю присутствующим:
- Представляете, прошло шестнадцать лет, а я до сих пор по походке смогу узнать всех курсантов своего курса. А их было человек сто тридцать.
Саша, немного подумав, поддерживает:
- Это, что, Федор Николаевич. Я по ногам, обуви и спущенным брюкам под дверцами в кабинке туалета, мог угадать любого из своих «курсачей».
Я с водителем просто разрываюсь от смеха. Еще никогда теплота курсантского общения, прочные узы этой удивительной армейской семьи, память о которой хранишь всю жизнь, не были описаны мне таким ошеломительным, ярким, и, в тоже время, интимным образом. Уже и сам Кондратьев заливается с нами, понимая, насколько удачным был его экспромт; насколько, он своей образностью и непосредственностью, смог задеть наши чувства, память и любовь к товарищам и старым друзьям.
Но бывает, что служба в армии, ее воспоминания приносят горечь разочарования. Частенько это происходило в поезде, когда кто-то из попутчиков вдруг начинал рассказывать о своем армейском опыте. И в ходе рассказа, по интонации, отдельным деталям понимаешь, что армия были самым ярким впечатлением в жизни твоего случайного знакомого. До слез жаль, что судьба ничего ярче не подарила этому человеку, кроме двух поездок на поезде, грубого старшины, пары «самоволок», ящика вина, который был выпит после увольнения, по дороге домой.
И происходит подобное несчастье не только с солдатами. Однажды в поезде, по дороге в отпуск, познакомился и разговорился с прапорщиком Военно-воздушных сил из Воронежа. И как самое волнующее, самое потрясающее событие своей армейской жизни он вспоминал визит в составе экипажей двух самолетов на одну из американских баз. И где? На Аляске! В краю, куда американские военные ездят как в ссылку. Двухместные комнаты общежития, три салата, три первых и вторых блюд на выбор, «Кока-Кола» после обеда, были в его рассказе верхом счастья. Отшлифованные до исключительного блеска детали его рассказа говорили о том, что он возвращается к этому визиту и делится воспоминаниями о нем с завидной регулярностью.
После его слов с сожалением умолкаю, радуясь, что мои солдаты и отцы-командиры, мои удивительные товарищи-офицеры, сама судьба, подарили мне бесконечно больше радостных свиданий, простых человеческих впечатлений, ярких минут душевной теплоты и сердечного единения.