Не смотря на весь свой многолетний опыт, Алексей разволновался - ведь имел он дело с женщиной, которая ему уже нравилась… Жанна не была давней знакомой, не была связана с ним какой-либо работой, и его амплуа в их паре дальше попутчика не распространялось: но сами его вопросы, как он это понимал и почувствовал, предполагались смелыми и очень личными. Интервью продолжилось:
- Специально рыться в ящичке не буду, но спрошу по теме с которой часто сталкиваюсь: «В сексуальной жизни вы счастливы?»
- Давайте, Леша, сразу перейдем на «ты», так мне будет проще… Да, именно, проще и органичней.
- Я не возражаю, то есть – давай! – с появившимся азартом сказал очень взрослый мужчина вполне зрелой девушке, скорее даже молодой женщине. И жестко отогнал появившуюся откуда не возьмись мысль - о том, как они будут предаваться вербальному сладострастию.
- Ты, Алексей, попал в самую точку - была счастлива, сейчас нет. Вот уже больше четырех лет как мы развелись, прожив вместе счастливые годы. У нас была любовь, и страсть, и верность. Мы познакомились в школе, сидели за одной партой еще детьми, а потом, в выпускном классе, он сам предложил встретиться вечерком, в любой удобный для меня день.
- Через два года мы поженились – я не родила, не получилось, хотя мечтала о полнокровном малыше, который с ложкой в руке уплетая манную кашу, все выкладывает себе на подбородок и слюнявчик. Он мне даже снился, но ничего не вышло. Муж не отчаялся, меня поддержал и мы еще долго жили в любви, единстве и достатке.
Интервью перерастало в беседу, а может быть и в консультацию попутчицы.
- Ты кого-нибудь винишь в вашем разводе: его, себя, ее - если таковая была?
- Ни его, он меня любил и, уверена, любить не перестанет никогда; ни себя – я повода не давала, отдавалась нашей жизни полностью и верила ему беззаветно. Он хороший… Она все уничтожила ложью, клеветой, чарами своими и своим цинизмом. Ей удалось обесценить все Наше и выхолостить: и любовь, назвав ее сюсюканьем, и верность – рабством, а еще его порядочность и заботу обо мне - устаревшим лакейством.
- Клевете он не верил, поначалу спорил, отстаивал свое родное, но, после первого ночного рандеву с нею возражать уже не мог. «Видишь, ты изменил, и она делала тоже самое много лет у тебя под носом. Вот и вся ваша святая любовь», - объясняла она, - он сам мне об этом и еще о многом гораздо позже рассказал; разговорились мы когда документы оформляли, но этим общением и ограничились.
- Продолжим интервью?..
- Я готова без вопроса. Уход его был похожим на бегство - я вернулась из командировки и обнаружила на кухонном столе письмо, очень длинное, на обе стороны листа. Смысл сказанного был прост - «я не вернусь…»
-
- На этом мое сексуальное счастье закончилось. Были у меня другие объятья, поцелуи и стоны, но моих признаний в любви не было – лгать я не могла. Настоящее я испытывала только с ним. Все как в танго, по Утесову - «Счастья я не ищу теперь иного…»
- У нас, мужчин, сперва сердце, а голова уже потом. А у тебя, Жанна? – спросил Алексей.
- Болит у мужчин, может быть, сердце, но компасом служит не оно – совсем другой орган. Страсть все решает у вас, но голову теряют не все и не с каждой женщиной. Стервы вас крадут, у них талант природный.
- Меня влекло к мужу все, весь он целиком: вид его, речь, его тело, его движения и умение, все от общения до секса - хотя это тоже форма общения. Теперь у меня на первом месте прикинуть - что за человек? А дальше… - я очень боюсь прилипнуть.
- А мужчины тебя любили? Ты ценила их внимание?
- Ценить можно, но нельзя подавать виду, что обольщена. Нельзя!
Алексей внезапно почувствовал беспокойство, понял, что ответы Жанны должны привести ее к чему-то, а сам он еще не знал куда ведет девушку: или профессионально к озарению, или, как мужчина, к продукту своего плутовства. Знал за собою, что в такой альтернативе всегда выбирал полезность для дела, которым дорожил всерьез.
Изначально Алексей хотел лишь скоротать время, но так ли это, что было его главной интригой – интервью или флирт? Однако следующий вопрос нужно было задавать, – вопрос смелый, интересный и проясняющий.
Он отрешился от логики, и спонтанно стал произносить то, что получалось…
- Мы говорили о многом: приятном и возмутительном, интимно-страстном и коварном, какие чувства остались с тобой от всего этого, и что звучит в твоем теле, чем оно откликнулось? – Он был собран как на скачках, что-то в его собственном организме было близко к вожделению, а голос прозвучал адресно и проницательно.
Она долго молчала, лицо ее становилось красивым, черты стали яркими и во взгляде появились азарт и очарование. Она уже хотела выиграть эту борьбу с мужчиной в любой из версий: журналистки или обольстительницы, обаять как женщина и победить как профессионал.
- Все это непросто, и не все я тебе скажу, что-то ты сам уже видишь, а в чем-то и я еще не определилась… Чувства разные, уже и ярость проснулась… И все же отвечу – отозвалось, так же как в тебе, и отклик в теле там же где у тебя (ну, не совсем, конечно). Вопрос твой, Леша, был всем этим наполнен, очевидно ты имеешь такую способность, ловкий вопрос, и в чем-то профессиональный c точным попаданием прямо в мозг; вспомнились прекрасные мгновенья и поскольку их много лет не было - отреагировала я вся. Ты просто привел меня в постельную стихию и сам наверное сейчас в ней.
- Я в стихии вопросов, - аккуратно сказал он, едва сдерживая сладкую улыбку, и, поразмыслив, как бывает в шахматах, продолжил:
- Ты часто возвращаешься мыслями в те ощущения?
- Я уже сказала тебе, что от новых партнеров я такого ни разу не получила, поэтому благодарна своей памяти и фантазии…
- Делать я не буду ничего, - подумал Леша - это понятно, но расположить к себе, к разговору получилось – хотелось очень, а теперь я остановлюсь в близком расстоянии и все… Покажу, что не похотлив, собой владею – зрелый мужчина… Или это уже будет не мужчина, ведь объективно они вдвоем, и, если она не отвергнет, он должен идти вперед, до конца и не медлить?..
- А что еще тебе в себе самой интересно, чему ты иногда удивляешься? – наконец-то спросил Алексей у раскрасневшейся и разгоряченной Жанны.
- Да многое… Почему, например, я отвечаю на такие вопросы человеку которого знаю…
- Вот уже почти семь часов, - твердо сказал мужчина. В купе было жарко, оба они сидели расстегнув все допустимое, топили вагон хорошо, да и тема была не прохладной. Ветер за окном стих, и теперь прямо с неба крупными хлопьями падал снег, было красиво и романтично, особенно когда проезжали платформы, освещенные желтоватыми фонарями, и как-то располагающе... Ситуация походила на красивую сцену из фильма с интригующим названием «Однажды в поезде».
- Мне давно хотелось исповедаться, - продолжила Жанна, - но случая не представилось. Отвечаю тебе потому, что ты не бабник, - похоть всегда с пошлостью смешивается, а пытливым и смелым делает мужчину интерес к женщине. Чему удивляюсь - тому, что до сих пор одна?
- А ответ у Жанны есть?
- Вообще я не одна, но в брак не рвусь - отказаться тогда от многого придется, от своего «хочу» например, а пока я имею право реализовать свою песню о главном…
- Чувство одиночества Жанне знакомо, тебе одиноко наедине с собой?
- Знакомо, и даже очень - меня удивляет, что здесь с тобой, в этой коробочке я его не испытываю, ты как-то занял меня и вызволил из безысходной дрожи, обреченности и плена.
- Мне ведь никто не нужен - говорю себе, а на самом деле без близких, которым безоговорочно доверяю - задыхаюсь; нет у меня никакого «мы». В детстве было, с мужем было и в один миг исчезло, как-будто осиротела, и, почувствовала себя как малыш, потерявший маму на базаре. Маму я потеряла в четырнадцать лет, но у меня были друзья, подруга была, именно она мужика моего и облапошила, да, именно…
- А в Бога ты веришь? Присутствие Его ощущаешь? И что ты при этом чувствуешь, что делаешь?
- Верую с детства, мне об этом говорила мама, и я усвоила, что Господь моя защита от всего, чего боюсь. С присутствием сложнее, как только Его обнаруживаю, включается внутренний голос, похожий на мамин: «Разве так можно, как ты до этого додумалась? Или: Жанна, ты не лукавишь?..» Я не паникую, но греха побаиваюсь - а иногда рукой махну и будь что будет…
- Зависть с тобой случается, ты причиняла кому-нибудь вред от зависти или может быть зла желала?
- В школе помню страшно завидовала училке: она как-то по-особенному смотрела на мальчика, который сидел за первой партой и мне очень нравился, а я сидела за последней вместе с будущим мужем. Тогда он был шаловливым мальчишкой, а на галерке я устроилась во вред всем - вот возьму и с последней парты стану отличницей. Зла никому не желала просто потому, что знаю – оно возвратится назад, ко мне…
- Что хорошего ты сделала для себя лично, чем отблагодарила себя за то, что жива, красива и полна любви?
- Жила выполняя все, что требовала реальность: слушалась, подчинялась, терпела, старалась в том, что было необходимо для мечты, для цели - стать образованной, свободной журналисткой, смелой и способной противостоять ханжеским нравам.
- Красива и полна любви – это твоя, Леша, провокация? Ну хорошо, пусть будет так, сейчас я себя чувствую прекрасно и даже не вредничаю. Устала, правда, но усталость приятная… Скорее истома… Да и в купе стало жарко…
- А рукой махнуть, и будь что будет - с этим сейчас как?
- Это личный вопрос или по договору нашему? – пристально спросила Жанна.
- Ты сейчас такая открытая и раздольная, что вопрос сам взлетел, без моих стараний. Я просто не стал его удерживать.
- А давай, Леша, музыку послушаем, под наш разговор, как ты чувствуешь, какая подойдет?
- Я люблю всякую - от классики до балалайки, мне близок джаз и шансон французский: «Опавшие листья» Ив Монтана, но сейчас он не ко времени. Твоя страсть мощнее моей и ты лучше скажешь.
- У меня здесь есть прекрасное танго, как оно – пойдет?..
Алексей все свое интервью, шаг в шаг шел вместе с Жанной и оказался у дверей в ее таинство.
- О чем глубоко личном, интимном ты иногда мечтаешь? – спросил он.
Энергия природы и зов инстинкта разлились по ее телу и вспыхнули на щеках. Она, качнувшись на полке бросила ногу на ногу, стало слышным ее дыхание... Он, положил свою ладонь на ее руку, посмотрел в глаза и аккуратно назвал следующий вопрос:
- Твоя мечта сбудется?
- Да, сбудется - я в это верю! - сказала она чуть подняв голову. - Это твой дар мне помог. Я тебе очень благодарна, моя проблема со счастьем – сексуальным - как-то перевернулась, я всю ее хорошо увидела и мне стало легче, просто что-то ушло, и меня отпустило...
- Его - мужа бывшего - единовластие закончилось, а вместе с этим отступила и память о "нашем", он меня предал, а я, видимо, все верность какую-то хранила - верность организма. И эротичность эта - она моя, я ее здесь, с твоей помощью ощутила!
- Раз веришь - значит по вере тебе и воздастся! – ярко и чуть с грустью произнес Алексей.
Она включила музыку и кавалер узнал давно запавшую в душу мелодию, тотчас в нем мелькнуло давнее, из ранней юности ощущение – когда, набравшись смелости, через весь танцевальный зал он первым шел приглашать девушку - самую видную… И другое: когда впервые шел он к единению, к обнажению и это было похоже на купанье в горной речке в начале мая, на решительное вхождение в ледяную воду. Вот только из воды можно назад, а от любви?..
- Прошу! – пригласил вдохновленный мужчина.
Жанна выбралась из-за столика и подняла согнутые руки; он обнял девушку и в такт непростому ритму пара стала перемещаться, в оказавшемся для них на короткое время уютном пространстве.
Танцуя, он, уклоняясь от пикантной темы, вдруг спросил: - журналист может обойтись без политики?
- Я займусь политикой сердец и страстей, - ответила Жанна. Ее слова прозвучали неожиданно маняще и с какой-то милой хрипотцой разыгравшихся чувств. С трещинкой в голосе или в сердце…
- Безусловно, в интервью манеры и речь, особенно интонации - играют колоссальную роль, но у тебя они просто гипнотизируют?
- Сейчас мы с тобою танцуем и очень близко, и я говорю совершенно естественно, а манерой этой владею потому, что мне приходилось заниматься дубляжем весьма откровенных фильмов и говорить все так, как это делали звезды жанра, где главное сохранять бархат томления.
- Голос здесь играет большую роль, ну, например, как в сексе по телефону. Эти переводы приносили мне бОльший заработок, чем технические, которыми я пыталась заняться вот здесь, – и, хотя голос ее умолк, в образе она осталась.
Это было Libertango - танго свободной любви. Он с любопытством и наслаждением смотрел на ее едва темную, южную, дышащую кожу, видел красивую грудь, частью открытую и спрятанную под легким лифом; их время исчерпывалось, ее станция приближалась и все должно было вот вот закончиться... Ему становилось грустно, как будто был он близок с нею, близок по-настоящему – всегда… Хотя прожили Алексей и Жанна вот здесь, в этом купе, всего лишь девять часов.
Все в ней сейчас ему подходило: открытые плечи с узенькими бретельками и тонкая, почти расстегнутая блузка, под цвет ее сочнозеленых глаз, которые неожиданно, смело и мягко, спокойно, и все же тепло и нежно, не отрываясь, смотрели на него.
Устремленность женщины, которая была почти в полтора раза моложе мужчины поразила его; он хорошо, очень плотно ощущал ее бедро и талию, прямую спину и упругость всего, что ей принадлежало, ее телесный аромат и остаточный запах ненавязчивых и незнакомых духов.
Иногда их щеки соприкасались, ее богатые, не длинные, темно-каштановые волосы были собраны сзади и не мешали любоваться аккуратной и где-то даже непокорной головой - сейчас Жанна держала лицо вплотную к нему. Сквозь опьяненье и возбуждение настойчиво прорывался его, Алексея, разум и медленно приходил к власти. Музыка закончилась, он раскланялся и вышел из купе.
Вернувшись с улыбкой, он очень приветливо, уже как у своей, спросил: я не вовремя?
- В самый раз, я буду переодеваться, выйду, потом вернусь и соберусь окончательно. Ты не выходи, останься, - она повернула задвижку, он отвернулся к окну и обнаружил, что шторы не сдвинуты, неяркий боковой свет и темнота на улице превратили стекло в чистое, качественное зеркало; выбор он не делал, не произнес ни звука и пронаблюдал все, что было предоставлено взору.
Жанна раздевалась без спешки, аккуратно складывая предметы на свою полку. Сняв самый завершающий и самый интимный, она повернулась к окну и глянув на себя как в зеркало, не широко потянулась, как-будто наградив попутчика прощальным портретом - подарком, который смогла себе позволить, надела однотонный халатик и прихватив с собой пакет вышла... Вскоре вернулась, сняла покров и примеряясь надела на себя все, что было нужно. Вот так Жанна завершала эту купейную историю.
- Я не люблю переодеваться, когда в квартире одна, мне кажется, что за мной кто-то смотрит; и еще я поняла, что ты, Алексей, - доктор, ты ведь меня вылечил, поэтому не стеснялась.
Поезд остановился, без объятий они легко поцеловались, сказав все, что в таких случаях полагается, Леша выйдя в тамбур молча смотрел Жанне вслед, белая ее куртка заметно выделялась на фоне серого вокзального фона и он никак не хотел расставаться с тем, что обрел; но тут в вагон вошел крепкий, военной выправки, явно не улыбчивый мужчина, прошел мимо и направился прямиком в его апартаменты, где еще жил запах попутчицы.
Купе, вопреки настроению Алексея, приняло пассажира как данность, как привыкло размещать у себя всех, имеющих билет и документы.
- Добрый вечер, - сдержанно сказал старожил.
- Добрый… - прозвучал в ответ голос занятого телефонной перепиской нового соседа.
Алексей лег и плавно погрузился в еще не остывшие прикосновения, которые наполняли тело и мысли; всё, что в нем звучало, все признаки недавнего прекрасного и насыщенного общения плавно перемещались в его личное духовное пространство.
Все остальное, происходившее далее, до самого прибытия в конечный пункт - ни какого интереса не вызывало, да и вызвать не могло…
2 февраля 2015