Всю ночь, в доме и во дворе, горел свет. Тихон оглядел накрытый стол, за которым не появился ни один человек. Он выпил остатки водки из открытой бутылки, ещё раз помянув погибшего брата, распрямил, уставшую от ночного сидения, спину, и прихлопнул единственную муху, надоевшую своим жужжанием с вечера. Тихон ушел в утренних сумерках, оставив окончательно опустевший дом дожидаться своих гостей.
Деревня ещё спала. Путь до березняка не нарушился даже брехом собак, ночная немота мира, как и ночные мысли, по-прежнему окружали его.
Девятый день, после похорон старшего брата, окончательно выбил его из привычной колеи жизни, и добавил новых мыслей, но если прежде он пытался понять причину гибели Семена, то за эти часы сидения за столом, Тихон не смог понять, почему ни один человек не пришел на поминки.
Местная, пьющая братия была не в счет, никто из них никогда и не осмелится бы переступить порог его дома, хотя сползается на любое событие, где ставиться водка, но сельчане, выросшие с братьями Поповыми, тоже не пришли проститься с Семеном.
Это было непонятно и обидно, Тихон преданно любил брата, гордился его участием в кавказских событиях, куда Семен пошел наемником, и прощал ему любое отступление от положенных правил жизни.
Брату не повезло с женой, сбежавшей от него с каким-то перекупщиком картофеля и оставившей в доме троих дочерей – "простодырок", по определению Семена. Племянницы были какими-то зашугаными, выходящими из усадьбы только по необходимости. Они не вызывали ни интереса, ни какого-то либо родственного чувства у него, он даже удивлялся, временами, их существованию в жизни Семена. Тихон переживал за брата, и искренне сочувствовал ему. Судьба была несправедлива.
У Тихона тоже росла дочь, оканчивающая школу в этом году, но она имела мозги, хорошо училась, и Тихон планировал для неё медицинский институт. Племянницы же обречены были остаться в деревне, даже когда выйдут замуж, особенно после того, как и старшая Настя, тоже сбежала из дома.
- В мать пошла, шалава.- Вынес приговор Тихон.
Вместе с купленной Ауди, Семен привез двух щенков кавказцев, себе и брату. Свирепый монстр во дворе наводил ужас на сельчан. Это-то обстоятельство позволило полиции сделать вывод, что пожар в усадьбе не был поджогом, а хозяин погиб в результате неосторожного курения. Воспламенился самогон, распиваемый братьями этим вечером в домовухе.
Тихону повезло случайно,- он ушел домой, когда брат отрубился окончательно. Пили они всегда вдвоем, Семен не допускал в свою жизнь посторонних.
Тихон не мог верить выводам милиции по некоторым мелким обстоятельствам, но они не были приняты в расчет. Брата кто-то сжег.
Он хорошо помнил, что спички у них кончились, он-то и пошел за ними, но свалился дома спать. Если бы Семен очухался и нашел спички, но положение его тела говорило, что брат не вставал - он лежал в том же месте, где его оставил Тихон. А уж предположить, что в закрытую на засов усадьбу никто не рискнет проникнуть из-за дикошарого кавказца, щенков которого Семен уничтожал сразу, не желая одаривать ими соседей, это и к цыганке не ходи.
Домовуха сгорела обстоятельно вместе с братом. Тихон проспал в пьяном забытье пожар, и утреннее известие об этом, стало шоком.
Племянницы, восьми и четырнадцати лет, за пару недель до пожара, были явно украдены матерью, тайком установившую с ними связь. Больше деваться им было некуда. Семен даже не обратился в розыск, обнаружив исчезновение их одежды, а школа ещё не началась, чтобы кто-нибудь забил тревогу о детях.
Собственно, побег девчонок стал тогдашней причиной запоя брата. В ту, последнюю свою ночь, это и было темой его разговора. Тихон ему сочувствовал, но откровения брата об этих "простодырках", ему не понравились. Особенно после того, как он посоветовал «употребить» его Василису, иначе выращенная им «телка» достанется кому-то. В сердцах, брат мог наговорить что попало, Тихон понимал его, но, уж тут возмутился.
Они вяло подрались, а после тоста примирения, Семен-то и свалился окончательно.
Домовуху никто поджечь не мог, но подожгли! В этом Тихон был уверен.
Началась полоса неприятностей.
Следующий удар от судьбы, Тихон получил после дня рождения своей Василины. Теща, много лет нуждавшаяся в его заботах, оставила наследство. Квартирка в городе, купленная на имя дочери, была пощечиной, да что там! Ударом поддых! Он рассчитывал на её деньги от продажи дома тещи и каких-то денег на книжке. Ему была нужна машина не хуже братовой, а теперь все эти планы порушены. И кем? Его семьёй! Родные люди, за его спиной, предали его! Теща не могла провернуть этакое дело без посторонней помощи.
Василиса, с указанным опекуном в завещании - матерью, выехала в город оформлять наследство. Не было брата, поделиться с ним таким поворотом в жизни, и он в одиночестве бесновался в доме. Жены, тихой, незаметной Дуськи, не было неделю, а вернулась она одна, пряча от него глаза. Дочь поступила в колледж, вопреки его планам её жизни. Дуська передала слова дочери, что она не желает больше сидеть на шее отца.
- Дура! Не захотела быть врачом! Медсестра в поликлинике! Правильно Семен говорил. Простодырки и есть!-
Жена оклемалась от побоев, и началась бесцельная жизнь. Очередной плевок от родственников, он получил при определении наследства брата. Он был назначен хранителем имущества до совершеннолетия пропавших девок. И всё! Окончательно уязвленный Тихон немедленно выкатил машину к себе во двор. Кавказец выл по ночам в усадьбе брата, и кормежка его была ещё ведром варева, кормить которым приходилось ему самому. Пес никого не подпускал к себе.
Кого же он пропустил той ночью?
Жена, как и прежде, в пять утра выходила обирать малину, это и многое другое, изобильно выращиваемое ею на землях его и брата - выносилось на трассу, где продавалось проезжающим. По мере сил, она тоже приносила пользу в доме. Работа со скотиной и по дому, в расчет не шла, - зто было необходимым условием выживания всех, в счет шли только деньги. Она и зарабатывала их, выстаивая на трассе после дойки коров до обеда. Тихон появлялся там удостовериться в меняющихся ценах на товар, но так и не был уверен, что она не припрятывает толику для дочери. Вернее, он был уверен в обратном.
Ему было не жалко, Тихон не был жмотом, но проучить их и поставить на место, он уже не мог ничем другим.
Его понятия о жизни были растоптаны; дочь предала его при первой возможности, жена почему-то не стала его помошником, а безмолвно легла камнем на пути к дочери, и это его оскорбляло. Из-за пожара, он так и не разобрался - каким образом старуха написала завещание у нотариуса. Это могла провернуть только тихая, как подколодная змея, Дуська!
Нарушился не только уклад жизни, но и её устои. Тихон подсознательно чувствовал это, и мучался, пытаясь всё восстановить.
Он был одинок, и тоска окончательно поселилась в его сердце.
Единственным, близким ему человеком, оказался погибший брат, всё остальное в его жизни было ложным. Тихон вновь и вновь срывался на Дуське, превращая совместное проживание в застенок для обоих.
Осенью, сбегая из дома, Тихон пристрастился к собиранию опят со своим верным кобелем, и отходил душою с ним в лесу.
Дочь тайком приезжала к матери. Она не появлялась в деревне, довольствуясь пятнадцатиминутной встречей на трассе, пока городской автобус делал круг. Тихон понимал причину этого - она забирала часть наторгованных денег. Он не стал вмешиваться в это, сделав вид, что не знает, как они обманывают его, но стал присматриваться к жене. Заметил многое - и исчезновение кусков мяса, и положенный лишний мешок картохи в машину городского Перекупщика, и какую-то иную, потаенную жизнь с потаенными мыслями. Она оказалась вошью на его теле.
Она не врала, боясь запутаться и выдать себя, она просто пользовалась его доверием. Он простил её, всё-таки это шло его дочери, а то с голодухи девка запросто выйдет на панель, а этого он уже допустить не мог. Он же не враг ей, в конце-то концов!
Мать потакала, вот ей и держать ответ перед ним! Дойдя до этой мысли, он успокоился.
Тихон ждал зиму, когда жене не с чем будет выходить на торговлю.
То, что он сам вынуждал их воровать в собственном доме, ему не приходило в голову.
Жена придумала болезнь, и несколько раз каталась в город. Тихон посмеивался, видя её потуги по припрятыванию колбас или куска сала в сумку.
Она часто, беззвучно плакала за перегородкой в ночи.
- Вот, вот! Поживите без меня! Ещё не так заплачете.-
Он ждал. Урок дал свои плоды - Василиса заявилась в дом. Её приезды были редки, но Тихон был утешен. Теперь он смог сам определить количество помощи ей, говоря небрежно. - Возьми печенку из ледника. Собаки что-то жрать перестали.-
Она молчала, но брала, становясь всё более отчужденной и похожей на мать. Но время для разговора, ещё не пришло. После таких встреч, у Тихона всё сильнее давило сердце, и пропадал интерес к делам по дому. Жизнь неуклонно сползала куда-то в сторону от намеченного пути, и он не мог остановить разрушения созданного им, страдая от бессилия.
К весне они осмелели, и очередная наглость дочери привела его в ярость.
- Права получила? Да мне насрать на её права! Хорошо живешь, коль о Степкиной машине размечталась! Квартира есть, теперь машину захотелось?-
- Ей на автобусе к нам и не приехать.- Подала голос жена.- Она же работать пошла, времени нет. А машина стоит без дела.-
- Пусть зарабатывает! Своим умом теперь живет! Отец не нужен стал! Медсестра деньги лопатой гребёт.-
Боль в сердце подкосила его. Василиса рванулась искать ключи от машины.
Он вылежал положенное в районной больнице, куда жена смогла выбраться лишь дважды.
Привычно опустив голову, она докладывала об отеле коров, об опоросе свиньи и о состоянии дел в обеих усадьбах.
Но когда он выглянул в окно палаты, увидел прямую спину и четкую поступь Евдокии. Что-то менялось вокруг его, и неопределенность мучила его.
Озарение пришло к нему в зале ожидания, - он купил билет до города.
Поездка в переполненном автобусе была долгой и утомила его. Дочь где-то была права, но город, окончательно, привел его в ступор. Ему пришлось взять такси и отправится на поиски квартиры Василины.
Предательство тёщи, уже не казалось ему таким вопиющем, крыша над головой - великая вещь, а она купила её для любимой внучке, всё-таки.
Дверь открыл мужчина, за спиной которого стояли незнакомые люди.
- Мы год здесь живем. Платим аренду, а хозяйка с сестрой живет в пригороде.-
Он сунул в руку Тихона записку с адресом. Ему понадобилось ещё два часа, чтоб выбраться за город и найти домишко дочери. Злоба вновь душила его. За его спиной, втихую... Он, ведь, готов был простить её!
Жена всё знала, потакала дочери, пришла пора спросить за всё!
Во дворе избушки копошились куры и дети. Тихон узнал даже своего белого петуха с черным пером в хвосте, якобы порванном собаками. А он-то, как последний дурак, держал ружьё во дворе подкарауливая собаку, что повадилась к нему таскать кур!
На крыльцо выскочила Зинка, старшая дочь Семена, с ведром корма в руке. Увидев Тихона, она метнулась к детям и потащила их в дом.
Он был удовлетворен - девка все-таки нагуляла себе ублюдков. Тихон твердо перешагнул порог.
Она загораживала своим телом детей.
- Что смотришь? Учить меня пришел? Своего братца надо было учить!-
- Да нужна ты мне… Это на вас Васька из дома жратву возит? Где она?-
- Ты думаешь, боюсь я тебя? Хватит, отбоялась. Сваливай отсюда, дядька.-
- Я и не думал, что ты здесь будешь. Тако счастье и задарма! Где Василина, тебя спрашиваю!-
- Василя таксует в городе, а вот этот, в коляске - её сын. Познакомься, Мишенька, с дедушкой, он к тебе с подарочками приехал.-
Тихон сполз на табурет.
Сумбур мыслей, постепенно, сложился в понимание, что они не только обманывали, предавали, но просто жили без него. Использовали его как последнего дурака… и жили. А он и есть дурак по жизни… корячился на них... жилы из себя тянул...
Он машинально выпил всунутую в руку кружку воды.
- У Василины ребенок нормальный, ему ещё повезло. А вот мне нет. И моему ребенку - нет! Что смотришь? Не понимаешь? Что нас папаха насиловал - вся деревня догадывалась. Одному тебе невдомёк было? Забыл, как Наську из петли вынимали? Она была первой. Твой братец нас после девяти лет решил употреблять. И не только по-пьяни…. Я его на Лушке ножом пырнула. Тоже не видел? -
- Он сказал бензопилой… Это что? Его ребенок? Врёшь, паскудина! Семен не мог...-
У него перехватило горло.
- А кто мог? Мы же взаперти... как в застенках сидели. Боялся, что я кому-нибудь расскажу. Я и рассказала Василине, когда он к Лушке присматриваться стал. Она одна к нам в дом могла прийти.-
- Так тебе сколько лет было, когда родила? Тринадцать?-
- А дочка твоя полгода назад родила, перестарок уже для твоего братца была, как он её в лесу поймал. Ой! Ты и не знал? Дочь тебе не сказала… За неделю до пожара. Нас-то уже не было, он и употребил Василю. Знал, что никому не пожалуется.-
Сквозь пелену в глазах, Тихон рассматривал своего внука, мальчика, о рождении которого мечтал всю жизнь.
-Бедняжка ты наш! Всё мучаешься, до сих пор не знаешь, кто твоего героя Кавказа поджарил? Кто убийцей стал? Кто свою душу не пожалел? Кто нас прятал у Борисовны всю зиму?- Голос Зинки бухал в висках, пробиваясь сквозь боль в сердце.
За плачем встревоженных детей, они не услышали, как к дому подьехала легковушка.
В распахнутых дверях стояла Василина с радостной Лушей.
Он стал вставать, но ноги не держали его. Зареванная Зинка вытерла мордашки малышей, успокаивая их.
- Вот, нарисовался,… выпереть не успела, прости. Наверно за нашей машиной приехал. Больше, ведь, не за чем!-
- Вы идите девочки на улицу. В машине продукты…-
Домой он добирался сам, проведя в поездке шесть часов. На остановке, в районе, где у него была пересадка, пассажиры видели ещё не старого мужчину, согбенного какой-то болью. Он сидел, не шелохнувшись, больше часа, и служащие решили вызвать ему скорую.
Он помотал плешивой головой, и вновь склонился над коленями.
Жены дома не было.
Он прошел до околицы, разглядывая дома соседей, гадая, кто помогал прятать у себя племянниц. Весь день он мучался мыслью, почему дети обращались к чужим людям, когда рядом был он.
Жил и работал для дочери и жены, а они не оценили, отплатили черной неблагодарностью. А ведь ему ничего не стоило быть им опорой, по пяти свиней за лето выращивал, картошку тоннами продавал, молоком заливался от трех коров…. И дом под сто квадратов стоит, а они в кучку сбились, мал мала меньше, копейки считают. Он опять застонал в душевных муках, представляя себе, что они думали. видя его потуги по установлению порядка в жизни. Тихон, впервые, увидел себя их глазами.
Когда же произошло то, что из мечты создать свою семью, он стал для них тем, кто всё даёт и всё отымает? Он переступил порог в пустом, темном доме, стыдясь самого себя.
Тихона знобило, охапка сухих березовых поленьев одиноко трещала в темноте кухни. Он сидел, освещаясь всполохами огня, обессиленный своими мыслями. Усталость сморила его и он уснул, приняв решение повинится верной жене в своём недомыслии, чего никогда не делал за их долгую, совместную жизнь.
Как всякий человек, он не переставал надеяться на счастье, на то, что всё исправит...
Дуся пришла в темноте, кухня освещалась бликами огней из печи, и они одиноко умирали отсветами по стенам в пустом доме.
Она почувствовала запах больницы, постояла возле него, раздумывая. Неторопко добросила поленья в жерло печи и прикрыла заглушку. .
Обратная дорога, до бабушки Борисовны, была быстрой, она гнала себя вперед, не давая времени повернуться назад, в их с мужем дом. Странно было продолжать жизнь после этого. Ночь была долгой.
Приехавшая утром, милиция, установила смерть хозяина от угарного газа.