благодарю

24 декабря 2013 г.

***
- Женщина, быстрее!
- Как - уже?! А позвонить-то хоть можно?
- Звоните. Только быстро! – стоит рядом, нетерпеливо постукивая носком казённой туфли.
Пальцы не попадают в кнопки. Трубку снимают сразу, как будто держат в руке.
- Я пошла!
Из трубки сумбурное, срывающимся от волнения голосом: «Ну, с Богом, ну, удачи тебе, благослови тебя, Господи…» Последние слова не дослушивает, кидает телефон в пакет.
- Женщина, быстрее, нас уже давно ждут! – недовольство рвётся наружу и уже не сдерживается. Смотрит с неприязнью и плохо скрываемым раздражением.
По коридору почти бегом. Взлетела на второй этаж. В «предбаннике» уже сидит женщина с белым, как простыня, в которую она закутана по шею, лицом. Взгляд тревожный, бегающий. Руки заметно подрагивают. «Та-ак, начинается… Нет, это не про меня». Вдох-выдох. Вдох-выдох. Как в воду войти.
- Раздевайтесь догола, вот бахилы, вот простыня. Будете готовы, сразу заходите.
Да уж готова – халат с себя рывком, бахилы на ноги – приятное тепло хлопчатой ткани – ноги ледяные. Два зала, слева и справа, свет бьёт в глаза.
- Куда?
- Направо. Ложитесь.
Вокруг стола человек шесть. Смотрят выжидательно. Лица незнакомые. «Его, значит, нет пока». Села на стол.
- Ложитесь.
Ну уж, извините! Не реагируя на приказание читает молитву и крестится. Терпеливо и молча ждут. Вот так. Спасибо.
Легла. Волосы убрали под косынку, простынёй накрыли – тёпленько. Давление померили.
- 120 на 80.
Хоть в космос. В голове пусто, как в мячике резиновом. Спокойна, даже расслаблена. Странное ощущение. Вроде, должно быть страшно… Что-то спросили. Что-то записали в журнал. И - свет. Слишком много света. Бьёт по глазам. Закрыла…
- Даю укол.
Ну, давай. По вене побежало тепло. Ого, как это вена вокруг руки, вокруг плеча, оказывается, заворачивается… Последнее, что успела подумать, перед тем, как дали маску. И темнота.
Всё.

За полгода до этого.
июнь 2013 г.

- Натуль, да ты знаешь, меня так вообще ничего не беспокоит, вот только голос «садится» в последнее время, а так…
- Ритуль, нет проблем. Давай, если хочешь, поехали со мной, сегодня туда еду и тебя заведу.
- Чудненько, договорились.
Приехали. Погода чудесная, настроение прекрасное. Хмурые и тревожные лица людей абсолютно разных возрастов, встречающиеся в коридорах и на лестницах, никак не задевают. Заходят в кабинет.
- Ой, Наташенька, привет! Сто лет тебя не видела, выглядишь замечательно!
Обмен комплиментами, восторженные восклицания - «Уже так вырос?! Так это - младшенький? Нет, ну ты подумай, как же всё-таки быстро летит время!..»
- Девушку посмотреть? Ой, ну, конечно, Наташенька, какие вопросы…
Идут по коридору, всё время куда-то заворачивая и выныривая в самых непредсказуемых местах. Остановились возле нужной двери,зашли без стука.
- Та-ак, ложимся на кушетку, запрокидываем голову, высвобождаем шею и плечи от одежды.
О`кей, несложно. Как скажете. Лежим смирно, смотрим в потолок.
- Узел у вас этот давно?
- Мм.., да уже лет 7-8, наверное…
- Не растёт?
- Да, вроде бы, нет…
Всё-таки, мерзкая эта жидкость, которой они смазывают шею! Мерзкая и холодная. Бр-р.
Смотрит в монитор. Водит по шее прибором. Молчит. Что-то долго. Та-ак…
- Биопсию делали когда-нибудь?
- А? Биопсию? Н-нет...
- Я буду категорически настаивать на биопсии.
- Почему?
- Мне не нравится ваш узел.
- А-а… э-э… Это больно?
- Нет. Как комариный укус. Главное, чтобы я сейчас точно в узел попала!.. Лежите, не двигайтесь!
Замерла. Не больно, и пока не очень страшно. Терпимо.
- Всё. Вставайте. Результаты узнаете у Аллы Семёновны. Можно по телефону.
Встает, одеревеневшими руками берет листок с номером телефона.

- Ну ты как, уже всё?
Натулечка, весела и беззаботна, впрочем, как всегда. Во всяком случае, такой её видят все, кто знает. И только немногих, очень немногих Натуля  впускает в свой настоящий, реальный мир. И там не только смех, веселье и сплошной позитив.
- Да вот, биопсию зачем-то взяли…
- Биопсию? Не волнуйся, стандартная процедура. У всех берут.
На её лице не дрогнул ни один мускул.
- У всех? В первый раз слышу… У меня раньше никогда не брали…
- Сто лет уже с тех пор прошло. Медицина не стоит на месте. Сейчас у всех берут биопсию, не беспокойся. Позвонишь потом Аллочке и узнаешь результат. Ничего страшного, дорогая…
Всё-таки, Наталья Юрьевна успела с десяток лет поработать настоящим врачом в настоящей клинике, прежде чем стала обыкновенным чиновником без лечебной практики. Хочется верить, что она знает, о чём говорит.
Потянулись бесконечные часы ожидания.
Звонок. Слишком много медицинских терминов. Слишком тихий, но твёрдый и уверенный голос. Слишком подробное описание последствий при всех «если». Мысли путаются, шум в ушах, телефонная трубка выскальзывает из вдруг ставшей потной руки.
- Необходимо повторно сделать пункцию.
- Хорошо… Когда я могу прийти снова?
- Завтра.
И снова – кушетка, взгляд в потолок, укол, «результаты спрашивайте у доктора».

***
- Здравствуйте, можно?
- Да-да, конечно, заходите.
Лицо приветливое, спокойное, смотрит открыто, но без улыбки. Медсестра ищет карточку.
- Мы получили результаты ваших анализов… Будем предлагать вам оперироваться.
Ступор. Сердце забилось, заметалось между рёбер. Не хватает воздуха, нечем дышать. Как же зовут эту молодую и приветливую докторшу? Нет, не вспомнить, никак не вспомнить!!!
Обрывки фраз  «из А-клеток», «срочная гистология во время операции», и - самое пугающее и непонятное - «подозрение на папиллярный процесс»…
- РАК??? У меня РАК???
Но последующие слова уже не слышны. Голос, так предательски изменявший в последнее время, на этот раз хрипнет и пропадает совсем. Кровь грохочет в висках, тупой болью отзываясь в затылке, тело ватное, чужое тело! Откуда-то издалека мысль, – наверное, надо заплакать?! Нет. Не плакать… А что? Что делать? ЧТО ЖЕ МНЕ ДЕЛАТЬ???
Вдох-выдох. Ещё и ещё раз. Вдох-выдох.
Врач молчит. Сколько тысяч раз она ТАК молчит? И сколько ещё тысяч раз она будет так молчать, давая возможность человеческому разуму, сидящему напротив, ОСОЗНАТЬ?..
Вдох-выдох.
- Нет. Нет. Я не даю согласие на операцию. Я что-нибудь придумаю. Я… вы можете дать мне направление в республиканскую клинику?
- Да, конечно, это ваше право. Операцию вы тоже можете делать там, если захотите.
- Операцию?! Нет. Нет. Я ещё раз пройду обследование. А вдруг это ошибка?! Я не хочу!.. Я не буду оперироваться!
Смотрит сочувствующе, с пониманием, но молчит. Направление выписано. Всё.

***
За что? За что, Господи?
Почему – я?
Как такое могло случится со мной?
Я же хорошая. Добрая. Светлая. Никому не желаю зла. У меня нет врагов. Меня все любят. У меня отличная, дружная и крепкая семья. На работе я – пример для подражания и всеобщего обожания. И я же ещё такая молодая. 41 – не возраст. У меня даже морщин нет! Я никогда и ничем не болела и сейчас в прекрасной физической форме! Голос… Ну да, голос сипит, пропадает в последнее время, но Боже мой, какая же это ерунда – голос! И причём здесь голос???
Слёз нет. Сил нет. Нет сил… После первого шока, после бесконечных уточняющих анализов, сменой врачей и клиник, разговоров и бесед – «да, очень похоже на папиллярный рак… почти с полной уверенностью могу утверждать, что это так…», после просиживания бессчетное количество ночей в интернете, чтения статей, переписки на форумах – ничего не осталось. Только ощущение пустоты и безысходности. И вопрос, на который никак не приходит ответ – КАК? Как такое могло случиться СО МНОЙ?..

***
Вы когда-нибудь погружались в ледяную воду с головой? Так, чтобы она накрывала ваше тело сразу – от макушки до пяток? Так, чтобы в легких совсем не было кислорода, и вам только и оставалось, как, выныривая на поверхность, хватать губами воздух, судорожно переводя дыхание?..

***
Деревня N-ская, N-ского района.
Три небольших деревянных домика, стоящих на возвышении так, что их можно увидеть с любой точки растянувшейся на несколько километров деревушки, название которой известно всем жителям, даже за пределами страны. И крест. Огромный, деревянный, с основанием из почерневшего булыжника, утопающий в цветах в любое время года. Людей много. Женщины в платочках, мужчин разных возрастов, дети, умаявшиеся от бесконечного ожидания в длинной очереди, ведущей к домикам, играют в догонялки тут же, на стоянке машин, с номерами из разных регионов. Очередь движется медленно, перед домиками распадаясь надвое:  мужчины, в основном, идут в домик слева, женщины – направо.
Жара. Солнце печёт, как будто в последний раз в этом августе. Усталости не чувствуется. Апатия. Пустота. Чужие истории посторонних людей из очереди, повествуемые вполголоса, с придыханием и благоговением, уже не задевают.
Старушка в длинной до пят юбке, лицо строгое, изрезанное глубокими морщинами, губы сердито поджаты – скороговоркой объясняет, как надо себя вести в домике. Слушает в пол-уха, в эти минуты заботит совсем другое – насколько холодная там вода? В очереди говорили, что температура, как зимой в проруби. Наконец, заходит внутрь. Сразу бросается в глаза огромная икона на всю стену и лики святых с других икон, расставленных по всей комнате, оказавшейся гораздо меньше, чем могло показаться снаружи. И свечи. Множество зажженных свечей, источающих восковые слёзы… Сбрасывает одежду, надевает рубаху в пол, путаясь в подоле, подходит к лесенке, ведущей к небольшой купели с водой тёмно-изумрудного цвета. Дна не видно. Быстро крестится, ставит ногу на первую ступеньку, погруженную в воду – и тут же инстинктивно одергивает её назад – вода не просто холодная, она ледяная! Как же окунуться, да ещё с головой? Смотрительница источника поторапливает. Первая мысль – нет, не буду. Вторая – не могу! Но… Вдох-выдох. Вдох-выдох. И, подхвативши одной рукой подол рубахи, а второй судорожно цепляясь за перила лестницы, быстро ступает на первую ступеньку и ...соскальзывает в воду с головой! Раз, второй, третий! Тысяча жалящих иголок пронзают тело, сердце в бешеном ритме застучало в груди, дыхание сбилось и… наступила благодать!.. В голове воцарилась долгожданная, уже забытая за несколько последних месяцев тишина, в ней не осталось ни одной мысли! Тело достигло состояния невесомости,  лёгкости, воздушности… Еле хватило сил вытащить себя из купели, снять пропитанную святой водой рубаху, переодеться и выйти из домика.
Солнце, нещадно палящее, обняло горячими лучами за плечи, постепенно отогревая ледяные ладони, унимая мелкую дрожь в теле. Вдруг захотелось в лес, или к реке, где нет людей, шумного города, подальше от проблем и своих мыслей.
Машина свернула с асфальтированной дороги на просёлочную, остановилась на небольшой полянке смешанного леса. Воздух такой, что пить можно. Высоченные сосны раскачиваются и поскрипывают на ветру. Полянка устлана мелкими цветами и мхом.
Дерево выбирала долго и тщательно – учили, что оно должно быть здоровым на вид, с густой листвой, без сухих веток и сучьев, и желательно, стоящее поодаль от других. Вот, нашла – высокая и стройная берёзка, ровненькая, кудрявая, растущая на поляне, рядом в радиусе трёх метров других деревьев больше нет. Подошла, обняла, прислонилась лбом к шершавому стволу и замерла, притихла, прислушиваясь к своим ощущениям. Голова слегка кружится, в теле ещё не унялась дрожь, ноги и руки слабые, как после длительной болезни. Как  надо просить? Или - молиться? Что должно произойти в этом лесу, возле этой берёзы? Как понять, что молитвы услышаны? Закрыла глаза. Мыслей нет, чувств нет, просьб нет – пустота. Ничего не хочется – только стоять вот так, в этом чудесном летнем лесу, в обнимку с деревом, живым, настоящим, добрым… Слёзы хлынули из глаз, дыхание пресеклось, пальцы судорожно вцепились в кору дерева, ломая ногти и отрывая её от ствола. Из груди вырвалось только: - «Господи! Услышь меня! Господи, молю!!!» Крепче прижимаясь всем телом к дереву, уже не плакала – шептала беззвучно одними губами, вновь и вновь повторяя молитву...
О времени забыла - сколько ещё так стояла, обнимая дерево – минуту, полчаса, час? Слёз больше не было. Она больше никогда не будет плакать. Ни-ког-да!
 Где-то неподалёку пролегла железная дорога – слышался стук колёс от проходящего поезда. Птицы, кружась над лесом, пели свои дневные песни. И когда уже собралась открыть глаза и попрощаться с этим лесом, с поляной, с этой берёзкой, вдруг пришло… осознание! Верю и Люблю. Люблю и Благодарю! И тут… Почва начала уходить из-под ног, раскачиваясь, как палуба на корабле. Зашатало так сильно, что руки пришлось сцепить в замок вокруг ствола. Необъяснимая, мощная сила стала перекатывать волну тепла от земли в ноги, в пах, вдоль позвоночника, к груди, к голове, затем тем же порядком вернулась обратно. Казалось, ещё немного, и эта неведомая сила приподнимет с земли и унесёт в неизвестном направлении. Преодолевая страх, открыла глаза, посмотрела вокруг – тайфун, буря, смерч? Но, к невероятному изумлению, лес стоял притихший, какой-то таинственный, ни одно деревце, ни одна веточка не шелохнулись. Наконец, расцепив онемевшие руки, оглядевшись ещё раз вокруг – под её берёзкой остались лишь следы от босых ног - еле заметно примятый мох, никаких ям и воронок, поломанных веток и сорванных листьев. Только и сумела прошептать - «Верю, Люблю…и Благодарю…»

***
24 декабря 2013 г.

- Маргарита, просыпайтесь!
«Как, уже всё?! Так скоро?»
Свет по-прежнему бьет по глазам. Голова, как в тумане. Слышны позвякивание металлических инструментов и негромкие голоса.
- Назовите своё имя.
Легко! Пытается произнести и понимает – с голосом что-то не так… Откашливается и всё же произносит, сиплым, грубым, чужим голосом: «Маргарита… Скажите, сколько долей удалили?» Медсестра удивленно смотрит, но всё же отвечает: «Две…» И тут же, спохватившись: «Вам доктор потом всё расскажет!» Всё понятно. Спрашивать больше не о чем. Всё понятно… Она предполагала. Нет, знала. Чуда не произошло… Но ведь, она уже к этому была готова?..
- Маргарита, сейчас мы вас переместим  на каталку и отвезём в палату. На счет «три», попробуйте опереться руками и попытаться перебросить ноги. Раз, два…
Не дожидаясь окончания счёта, опирается на руки, перебрасывает сразу всё тело с операционного стола на каталку, удобно на ней устраивается, высунув одну руку с торчащей в вене иголкой от капельницы из-под простыни. «Поехали», - просипела. Медсестра лишь переглядывается с врачом округлёнными глазами, но молчит. Видит приподнятые вверх брови своего хирурга и лёгкое недоумение в его глазах. Проезжая мимо него на своей карете, подмигивает ему. Тот лишь усмехается, качая головой и машет ей вслед - езжай уж!

***
Палата № 1.
Пять человек, женщины все старше как минимум лет на двадцать. Разговоры только о болезнях, анализах, таблетках и операциях. Тяжелые охи, вздохи. И запах. Неистребимый запах боли, страданий и обречённости. На нее смотрят с сочувствием, вполголоса приговаривая за спиной – «Такая ж ещё молодая…» О, уже комплимент. Ответить не может – голоса нет. Совсем нет, ни капельки. Разговаривать шепотом запретили – одна голосовая связка частично парализована. Молчит. С одной стороны даже хорошо – нет необходимости поддерживать унылые беседы. Когда становится совсем невмоготу, выходит в коридор подышать и погулять. Гулять можно по пустому коридору и по лестнице – вверх-вниз. Они вдвоем так гуляют,с бабулькой одной. Бабулька приметилась ещё в приёмном  отделении. В многолюдной очереди на госпитализацию, среди молчаливых, с поникшими плечами и тусклыми глазами людей, она одна стояла с каким-то просветлённым лицом, так выделяющимся на общем сером фоне. И улыбалась!.. Улыбка её была тихой, еле заметной, ни к кому не обращённой. Она улыбалась просто так, самой себе, своим мыслям, как будто всё, что происходило  вокруг, не имело для неё никакого значения! От неё исходил какой-то внутренний свет, улыбка озаряла её лицо, словно она находилась сейчас не в этом сером и мрачном коридоре приёмного отделения онкологической больницы, а где-нибудь в лесу, на поляне или на берегу реки.
В любое время выходя из палаты, она сразу же встречала эту бабульку. Та либо резво вышагивала по коридору туда-обратно, сцепив за спиной крючковатые  пальцы,  наклонившись вперёд всем корпусом, как конькобежец, либо, взобравшись с ногами на каталку, стоящую в конце коридора, долго болтала по телефону, плечом прижимая телефон к уху. А в это время в руках у неё мелькали спицы, и длинный-предлинный полосатый шарф крупной вязки свисал с её колен… А поровнявшись с ней или встречаясь взглядом всяк получал лишь светлую улыбку, без назойливых старушечьх попыток остановить и разговорить. Она кивает и улыбается в ответ. И на душе сразу становится как-то теплее, спокойнее и чище.
Наверное, она была слишком болтлива в прошлой жизни, если Создатель на этот раз решил лишить ее этого бесценного для всех женщин дара – возможности говорить. Точнее, возможности говорить в полный голос. Только и оставалось, что улыбаться. Улыбаться, молчать и слушать… С тех пор осталось твёрдое убеждение встречать удары судьбы с улыбкой, извлекая уроки и разбирая ошибки.
Молчание продлилось четыре месяца. Уколы, от которых сводило судорогой плечо, и занятия с фонопедом сделали своё дело – голос появился. Правда, уже не такой как раньше, а с заметной хрипотцой, но всё же это был ее голос, набирающий силу и звонкость с каждым днём. Еле заметный шрам на шее уже не привлекал чужого внимания и она даже перестала носить всевозможные шарфики, платочки и бусики. Лечение радиактивным йодом помогло "задушить" блуждающие по организму оставшиеся беспризорные клетки щитовидки, лишая их возможности навредить собственной хозяйке.
История эта научила не вздрагивать при словах "рак, онкология, злокачественная" и не отводить глаз при встрече с опустевшими от безысходности глазами тех, кому хоть однажды зачитали "приговор". И каждый раз, посещая онкодиспансер для диагностики, проходя по длинным знакомым коридорам, она улыбается. Улыбается во имя и вопреки...