Поток

    
                Север удивляет, очаровывает, принимает  или отторгает.

     У каждого времени года на Колыме свои краски. Летом сопки голубые, зелёные, чёрные. Осенью алеют от россыпи брусники. Зимой, когда снежный покров уравнивает всех и вся, удивляют и восхищают своей голубоватой белизной. 
     В глухих распадках, скрытых от нежаркого солнца могучими елями и мхом, до середины лета лежит снег. Бережно, по капле отдаёт он накопленную за зиму влагу, и она просачивается сквозь мох, скапливается на вечно холодных камнях, набирается силы, чтобы скатиться с высоты маленькой журчащей струйкой.
     Те струйки водяные не одиноки в своём стремлении бежать вперёд. Среди камней, под ними и над ними, как придётся, - вперёд, без остановки: здесь лето коротко, нужно успеть пройти весь путь.
     Бежит ручей, да-да, уже не капля снеговая, бежит, торопится среди камней, заросших мхом. Во мху - зелёный, как трава, по тёмному распадку - сам темнее ночи. Запрыгал с камушка на камень - и мириады звёздочек на солнышке сверкают.  Со всех морщинок и морщин  скалистых стекают слёзы-ручейки, сливаясь воедино. Уже не просто ручеёк с хрустальною водой встречаешь на пути своём. Вода в нём потемнела, а темнота -  предвестник силы. И не ручей - поток бежит по вечной мерзлоте. Могучий лось, и тот не сразу решится из него напиться. Расставив ноги, он голову опустит осторожно, любуясь отражением своим в быстро несущемся потоке. Взмахнёт могучими рогами и в упоении замрёт. Поток бежит, не замечая прекрасных глаз и губ нежнейших. У каждого из них своё предназначение, и каждый занят лишь собой.
     Но вот лось вздрогнул всем могучим телом и в два прыжка, не потревожив тальника, дрожащего под ветром, пропал средь стланика, сплошным ковром растущего на склоне сопки.
     Тем временем поток, причудливо петляя по бесконечному распадку, разносит свежесть и прохладу. Не в силах путь пробить прямой, причудливо петляет, но, перед тем как отступить, попробует силёнку: рушит берег, подмывает корни так неразумно близко выросших берёз. Шумит вода возле упавшего ствола, пока не догадается свернуть с пути прямого, а место это вскоре зарастёт, затянет рану матушка-природа. Набросит вскоре голубое покрывало голубики, а там и снег падёт из белых куропаток.
    Сливаясь поутру с голубизною неба, раздались сопки  вширь и ввысь. Ручьи, стекающие с них, торопятся, сливаясь воедино. Река, вобравшая в себя столь капель снега, - здесь полноправная хозяйка. В её зеркальной глади – жар заката и отраженье перелётных птиц. Представить трудно, что эта гладь речная коварна и сильна, способна валуны ворочать и скалы сокрушать. Тот маленький ручей, что влился в реку, придал ей силу для дальнейшего пути. Это лишь здесь она смиренна. Там, дальше, вода шумит и сердится на камни, что стали на её пути. А камни  в пене брызг безмолвны, как павшие колоссы. Что им до воды, вечно спешащей и сварливой! Нет от неё покоя ни летом, ни зимой.  Остановить бы, расспросить, как там, на воле, наверху, откуда они родом. Лежат холодные, безродные, с тоскою всматриваясь вслед убегающей воде.
     Весна пришла на Север, и  всё вокруг торопится, спешит. На сопках пробудился стланик, и клин за клином тянут гуси туда, где снег ещё не стаял. А наш поток пробился через скалы, окреп, раздался вширь и глубь. Ничто теперь его не остановит: ни запоздалая пурга, ни туча грозная, лишь рябь пройдёт, волнуя воды, да куропатка-мать тихонько застрекочет, сбирая под крыло детей. Замрёт природа на мгновение и только, как те олени, что переправу ждут.
     … Вожак с огромными рогами задумчиво стоит на берегу. Не первый раз тропою предков ведёт он важенок своих туда, где море, где летом гнус не досаждает и ягель сладкий вырастает. Такой большой воды давно не видел он. Дрожат от возбужденья ноздри, но принято решение: рывок - и вот уж он плывёт, за ним - всё стадо. Вода холодная, бездушная, ей всё равно, кого нести в своём потоке: бревно ли, щепку, важенку, телёнка. Река несёт их, как пушинку ветер, стараясь разорвать и разбросать. Но вот один, другой и третий олень на берегу. Вот, кажется, всё стадо уцелело! Река, похоже, милостива к ним! Вожак торопит:  путь не близок. И в этот миг раздался стон, и вздрогнуло всё стадо. Как дань извечную, река взяла своё, и скрылась важенка в волнах её бурливых.
     С крутого берега вожак простился с любимою подругой своей, поднял "корону" и сделал первый шаг, за ним - всё стадо. Пошли туда, где море.
     Река спешит, она вся там, за синими горами. Совсем немного, и сольётся, станет единым целым с той рекой, ради которой прошла столь долгий путь. И побегут, обнявшись, как мать и дочь, пока не разобьются о камни грозные на перекате.
     Над перекатом гул стоит и отдаётся  эхом вдалеке. Вожак замрёт лишь на мгновенье и снова в путь, туда, где море ягеля растёт.