Автор – Баба Нюра
ПЕРЕПУТЬЕ
30 015 зн.
Иногда чужую судьбу не примеряешь, а надеваешь, и подпоясываешь накрепко обручальным кольцом, пугаясь слов людской молвы. Потому что тело излапано, истерзано грубыми руками, губы обожжены пьяным дыханием, воля подавлена натиском вожделения. И внутри изгажено мужскою силою против желания…
Солнце палило нещадно. Воздух пропитался запахом пыли, сухой травы, к которому примешивался навязчивый гудронный дух от разогретого асфальта.
Возле магазина, поставив сумки с продуктами на приступки, стояли местные бабы, ели мороженое. Молодуха откусывала ванильную массу, стараясь не испачкать накрашенные губы лакомством и вафельный стаканчик помадой. Женщина постарше торопливо сжёвывала кофейный пломбир и переминалась с ноги на ногу – её ждали малыши и хозяйство. Баба Нюра, прищурив глаз, с наслаждением слизывала шоколадное эскимо, держа палочку двумя руками.
Лика, проходя мимо, негромко поздоровалась и заторопилась к остановке – с бугра спускался рейсовый автобус, дымя выхлопной трубой.
Её остановил вопрос:
— Чай, опять с Николаем полаялись? К тётке намылилась? – спросила молодуха.
— На курсы еду, — ответила Лика.
— Надолго? – шамкая беззубым ртом осведомилась баба Нюра.
— На две недели.
— Вещичек мало. Тёплые почто не взяла? — баба Нюра облизала палочку, засунула в холщовую сумку к продуктам и продолжила поучать:
— Народившийся-то весит дождливый. Через день, другой сеянец зарядит – похолодает.
Лика удивилась:
— Это кто дождливый?
— Месяц. Ты на небо посмотри. Его и в полдень видно.
Синева над головой пестрела заплатками белых облаков и серых тучек, которые как детвора в садике на прогулке то соединялись вместе, то разбегались в разные стороны.
— Не туда смотришь. Вправо голову поверни.
Лика взглянула в сторону реки и увидела над ивами белесый полумесяц еле заметный днем.
— Что же в нём такого дождливого? – не поняла Лика, и поспешила встать на ступеньки подошедшего автобуса, который гармошкой сдвинул двери в сторону.
— Если ведро на месяце увесит, то погода солнечная будет, а коли ведро с рога падает – задождит непогода. А где сырость, там и слёзы, да и потом, ты народившийся справа увидела, не к добру… Может, не поедешь?
— Предрассудки это, — уже в открытое окошко прокричала Лика, и автобус тяжело пыхтя и продавливая колесами асфальт, покатился прочь…
***
А хуторянки оказались правы – поссорившись с супругом, Лика ушла от него…
Свадьбу сыграли после того, как пьяный Николай, грубо овладел Ликой, ввалившись к ней в комнату. А его мать, пустившая на постой «училку», не смогла остановить сына от самоволия, села под окном, причитая и подвывая в голос.
Николай же выйдя после во двор покурить, чтобы слышала и Лика, громко сказал матери:
— Делов-то. Женюсь и всё.
Вот не знала Лика, почему согласилась стать женой Николая. Может быть, подействовали увещевания будущей свекрови, которая стряпала разные вкусности для постоялицы и говорила:
— Ишь, поганец, чего удумал! А ты, деточка, не злись. Любовь это. Он как увидел тебя, так больше ни на кого и смотреть не мог. В голове у него чего-то помутилось. А так он хороший, работящий…
Может быть, не уехала сразу домой из-за того, что мать только что вышла замуж, и мелькать в квартире молодоженов не хотелось, тем более что вели они себя как подростки: хватали друг дружку за неприличные места, целовались взасос и валялись на постели до обеда. Их счастье, против неприятностей Лики казалось невыносимым.
А может, сыграло и то, что хуторяне, узнав каким-то чудом о произошедшем гадали: женится ли Николай на приезжей или так и останется училка опозоренная.
Лику раздирали сомнения: насильник должен быть наказан, но пройти через следствие, объяснять и наглядно показывать, что и как происходило, не хватило смелости. Но и оставаться заклейменной было страшно. Даже уехав в город, избавиться от липкого прозвища не удалось бы – Лика сама себя изводила.
А тётя… Ей не хотелось приносить в дом близкой родственницы ещё одну печаль…
После свадьбы всё изменилось. Свекровь не опасаясь больше за сына — срок за изнасилование уже не грозил, стала грубой и требовательной, нагружала домашними заботами, к которым Лика-горожанка не привыкла: почистить свинарник, ощипать птицу, окучить картошку, натаскать воды коровам.
Первое время новобрачная просила помощи у Николая, жаловалась на усталость. Но муж всегда принимал сторону матери – на селе дети с такой работой справляются.
Порой Лика бунтовала – ноги гудели (сидя знания в головы учеников не вложишь, порядок и тишину не удержишь), а новые родственники считали учительство забавой. Да и тетрадки можно потом, после всех домашних хлопот проверить. А не успеет, так невелика беда – так сойдет. Невдомек было её родным, что первый год работы для преподавателя самый трудный: и планы писать, и наглядный материал нарабатывать, и к ученикам притираться – искать свои учительские приёмы… И тогда скандалы смаковали соседи и сплетничали.
А сегодня утром Лика узнала, что свекровь весь учебный год брала «гостинцы» за дополнительные занятия с учениками. Хотя Лика помогала отстающим добровольно и мзду за занятия брать не собиралась. Николай знал о проделках матери и поддерживал её начинания – деньги в хозяйстве лишним не бывают.
И, наконец, Лика вспылила – вновь пережить позор ею незаслуженный перед людьми не смогла. Кинула в пакет, что под руку попалось, и заторопилась к автобусу.
***
Вот когда гадко на душе, когда сам себе противен, когда понимаешь, что кто-то обманом столкнул ниже определённых тобою норм, когда правила, по которым хотел жить, не работают, неожиданно приходит желание сделать специально что-то отталкивающее и непозволительное…
В обед небо затянулось тучами, поднялся ветер. По пляжу, перекатываясь и взмывая вверх, полетели пакеты, полотенца, обертки от сладостей. Песок больно сёк оголённое тело. Дождь обрушился стеной, вымочив Лику и её вещи. Людей в будний день на озере было немного. Да и те попрыгали в машины и быстро испарились. Посыпались крупные частые градины. Молния сверкнула совсем рядом, ударила в одиноко стоящую иву, и тут же раздался оглушительный раскат грома, заставивший Лику вздрогнуть. Она, подхватив сумку, побежала к ржавому металлическому ларьку, где в выходные продавали пиво и квас, прижалась спиной к стене, надеясь спрятаться под небольшим шиферным козырьком. Быстро поняла ненадёжность укрытия – ветер швырял безжалостно в неё дождь и град. Наконец, в пузырящиеся ручьи перестал сыпаться лёд, но ливень не унимался. Похолодало.
Лика натянула сарафан на мокрое тело и, стуча зубами от озноба, побрела к ближайшей автобусной остановке. Ей предстояло провести где-то ещё часа три – выдуманные ею курсы заканчивались в шестнадцать часов. И тётка, у которой остановилась Лика, была уверена, что племяшка усердно слушает лекции.
Лесную зону, отделяющую райцентр от озера, пересекала единственная асфальтированная дорога, по которой, ступая босыми ногами и уже не обходя лужи, шла Лика. Не слышалось пение птиц и стрёкот насекомых – шум воды заглушал всё. Потому подъехавший, как показалось неожиданно, сзади автомобиль напугал.
— Тебя подвезти? – послышалось из приоткрытого окна. Лика отпрянула на обочину, увязла ногами в раскисшей земле и поспешно отказалась. Последние полгода она боялась мужчин – Николай показал ей, какие на самом деле интимные отношения между мужчиной и женщиной. Ничего похожего на увиденное в романтических фильмах и прочитанное в любовных романах не было: грубость и унижение.
Дождь опять усилился. Лика стояла в грязной луже и поджимала то, одну, то другую ногу – озябла.
— Не глупи! До автобуса ещё пилить и пилить, а ты уже вся синяя.
Лика, наконец, заговорила:
— Нет, спасибо. И потом, я вам всё испачкаю и вымочу.
— В общем-то, я могу и силу применить, — послышалось вновь. Душа Лики упала в пятки, сердце заколотилось, перехватило дыхание. Стало страшно-страшно, и Лика рванула по шоссе, даже не подумав, как надо бы поступить правильно. Машина догнала её спустя несколько секунд и перерезала путь. Лика наткнулась на крыло, уперлась руками в горячий капот. Водитель вышел, обогнул машину, открыл дверцу взял Лику за плечо и толкнул на сидение и захлопнул дверцу. Испуг оказался настолько сильным, что вначале нахлынуло оцепенение, а потом Лика стала дёргать ручку и пытаться открыть дверь.
— Я заблокировал её. Не откроется, — усмехнулся новый знакомый, переключил ручку скоростей, нажал на педаль, и машина понеслась по дороге.
Проехав остановку, Лика заволновалась:
— Куда вы меня везёте?
— Работать, — на колени к Лике упали доллары.
— Я что, похожа на проститутку? — возмутилась Лика.
— А то нет, — с ухмылкой произнёс водитель и добавил: — Порядочные женщины в будние дни одни на пляже не околачиваются. Только те, кто приключения ищут. Да и перед чужим мужиком колени не оголяют.
Лика взглянула на свои колени и ахнула. Желая выскочить из машины, она ёрзала по сидению, толкала дверь и не заметила, что подол скомкался, и ноги остались открытыми полностью. Лика торопливо одернула платье, натянула на колени. Её спутник рассмеялся.
— Остановите, машину. Я хочу выйти.
В словах водителя послышались командные нотки:
— Нет! Я сказал, что ты едешь со мной!
— Но я не гулящая, я замужняя. Учительница. У тёти гощу, на пляж искупаться пришла, — стала объяснять Лика.
— Да, мне пофиг кто ты есть, и как тебя звать. Рот закрой и тихо сопи в две дырки.
Пока пререкались, машина выскочила за пределы райцентра и понеслась к городу, не доезжая до него, свернула в коттеджный посёлок и остановилась возле огромного особняка. Водитель нажал на кнопку пульта, ворота поднялись, и они въехали во двор. «Всё, — подумалось Лике, — я в мышеловке». Мысль воспользоваться телефоном даже не родилась в голове.
Обойдя машину, открыв дверцу, незнакомец выдернул Лику на улицу, а затем повёл в дом, крепко держа за руку. Оглядывая дорогой декор интерьера, Лика неожиданно успокоилась — если все вокруг считают её дрянью, то почему бы и не побыть ей на самом деле?
— Не сжимай так руку — синяки останутся. Не убегу, — зло сказала незнакомцу, и тот повиновался — отпустил. Пройдя через холл и небольшой коридор, они оказались возле крытого бассейна. В воде плескались две девушки, и плавал молодой человек. Лика обратила внимание на его широкие плечи.
— А вот и мы! — прокричал спутник Лики. Его появлению обрадовались, завалили вопросами: почему долго, где какая-то Вика и кто с ним?
— Я обещал подружку Лёне — вот она, прошу любить и… и любить, — был ответ.
— Толян, а ты не боишься, что Лёнька её тоже вышвырнет, как тех предыдущих?
— Эту? Нет! Посмотри, какая она простенькая.
Лика растерялась и её решимость сотворить что-то из ряда вон выходящее, испарилась, как только Толян подошёл к ней и прошептал:
— Раздевайся, сейчас знакомить вас буду.
— Что совсем?
Толян поперхнулся от смеха:
— Тю, дурная! Платье сними — мы же все здесь в плавках.
Когда Лика поняла, что сморозила глупость, тоже улыбнулась, расслабилась — применять силу никто не собирался. Двое парней подошли к воде и вытащили из неё широкоплечего незнакомца, на которого Лика сразу обратила внимание. И только сейчас стало понятным, зачем у бассейна находится инвалидное кресло — у мужчины не было ноги. Вернее она была до колена. А лицо инвалида пересекал бурый шрам от левой брови до подбородка, затрагивая верхнюю губу. Лика опустила глаза и больше не смотрела на мужчину – настолько неприятное оказалось зрелище.
— Лёнька, привет! — быстро затараторил Толян. — Еду по шоссе, гляжу, бредёт красивейшая незнакомка. Я и подумал — это твоя судьба. Подобрал и привёз.
Леонид крутанул колёса кресла, подъехал вплотную к Лике и зло спросил:
— Минет сделаешь или сверху порезвишься?
Лика отпрянула от вопроса, как от удара. И заикаясь, ответила:
— Я… я не умею…
Она не услышала, как в смехе зашлась вся компания у столика: «Ну, ты красавчик, Толян, где такую деревню нашёл?». Леонид же, услышав наивный ответ, растерялся…
И тут громкий голос пробасил:
— Ты опять ко мне в дом *лядей притащил, Анатолий? Предупреждал же, что уволю и из дома выгоню!
Толян выронил стопку с виски на кафельный пол, и она рассыпалась на бесчисленное множество осколков. Сглотнув комок, который неожиданно застрял в горле, водитель проговорил:
— Андрей Петрович?! Вы же в Эмиратах!
— Был в Эмиратах. Но приехал посмотреть на твоё поведение.
— Ха… ха-ха… — неуверенно попытался рассмеяться Толян, — вы шутите?
— Шучу, — мужчина лет пятидесяти прошёл к столику, налил себе виски, посмотрел на Леонида: — Ну, с днём рождения тебя, сынок.
Стало тихо. Никто из молодых людей не издавал ни звука, пока не чертыхнулся Толян, который подался навстречу своему тестю и наступил на осколок. Проскакав до ближайшей девушки на одной ноге, он попросил:
— Посмотри.
Пока Толяну помогали, он оправдывался перед Андреем Петровичем:
— Мы тут небольшой компанией отмечаем днюху, всё пучком, всё цивильно. Вику и Аньку вы знаете…
— А это кто? — мужчина повернулся к Лике. Толян жестами просил Лику представиться, он так и не удосужился спросить имя незнакомки. И она тихо произнесла:
— Анжелика.
— Ну ещё бы! — недовольно поморщился Андрей Петрович. — А почему не Марго, Мариана или на худой конец Феофания? Звучало бы звонче.
— Вы ошибаетесь. Она не проститутка, она учительница.
— Ага-ага. Их когда в отделение привозят, там процентов девяносто либо учительницы, либо медсёстры, либо студентки.
— Ну, обижаете, Андрей Петрович! Я своё слово держу. Она… — Толян судорожно пытался состряпать правдивую историю: — Она… она — бывшая одноклассница Леонида.
Вновь стало тихо. На лицах застыло удивление. Толян удивился своей находчивости, Андрей Петрович тому, что не мог вспомнить Лику девочкой, хотя гордился своей памятью. Леонид поднял голову, наконец, рассмотрел лицо гости, тихо проговорил: «Не может быть». А Лика, взглянув в фисташковые глаза Леонида, была потрясена больше всех: в груди закололо, а потом что-то холодно-тяжкое опустилось вниз живота, и она прошептала: «Нет».
Первым опомнился Андрей Петрович:
— Ну, допустим, Анатолий говорит правду. Так в какой вы школе учились девушка?
Толян из-за спины тестя сигнализировал количеством пальцев.
Но Лике не нужны были подсказки, слишком больно отразились в душе фисташковые глаза Леонида, звуки никак не складывались в слова…
— Не надо так буйно сигнализировать, Анатолий. Прокололся. Девушка ничего не знает о моём сыне…
Лика, наконец, вздохнула, и произнесла:
— Наоборот, я слишком много знаю о вашем сыне. Например, то, что он учился в школе №35, а я в параллельном классе. То, что в десятом, когда загорелись мастерские по трудам и ученики пятого класса остались отрезанные огнем от выхода и на окнах оказались решётки, ваш сын спас их. Угнал автомобиль, который стоял рядом со школой, привязал трос к решётке и выдернул её. Спустя месяц ему вручили часы с надписью «За отвагу на пожаре» и поставили на учёт за угон автомобиля в отделе по делам несовершеннолетних. А первого сентября в одиннадцатом классе Леонид пришёл пьяным, ударил физрука в глаз, и весь день провел в КПЗ. Он всегда отличался неуёмной удалью и бесшабашностью. Но девчонки его любили — он умел красиво ухаживать и даже читал им стихи, — Лика подумала, а потом добавила: — Я тоже его любила…
— Так значит, — Андрей Петрович помолчал и продолжил, — ты та самая Лика, на которой Леонид собирался жениться в семнадцать лет?
Лика утвердительно кивнула:
— Но вы не позволили ему сделать этого и увезли за границу…
— А теперь ты узнала о нашей трагедии и решила поглумиться? Что, девочка, любовь прошла?
— Настоящая любовь не проходит с годами. Но не всем дано об этом знать, — Лика взглянула на Леонида. Он сидел, закрыв глаза, вцепившись в подлокотник кресла, глухо спросил:
— Что с ребёнком?
— Ребёнка я родила… но сонная акушерка уронила его… и он … разбился. Насмерть. В заключении написали, что не раскрылись лёгкие…
В помещении опять повисла вязкая тишина. Лика взяла сумку, сарафан и, не прощаясь, поспешила к выходу. Калитка оказалась запертой. Лика дёргала за ручку и плакала. Слёзы смывал ливень, так и не прекратившийся к тому времени.
Толян подошёл к калитке, перекрикивая шум дождя, извинился:
— Ну, ты это… прости… получилось так…
— Открой, — приказала Лика.
Толян вставил ключ, повернул его в замке, предложил:
— Давай я тебя отвезу.
— Нет, — отрезала Лика и побежала к трассе, стараясь ни о чём не думать и повторяя одну фразу, сказанную бабой Нюрой: «Задождит непогода… а где сырость, там и слёзы… а справа и вовсе не к добру…»
***
Тяжела правда, горька. Уравнения жизни, порой, так складываются, что ни душа, ни разум не могут постичь глубину извлечённого корня новостей и логарифма решения неизвестного, позволяющего составить матрицу своего счастья.
Не лежала у Лики душа к сельским заботам. Трудно махать тяпкой, поливать, окучивать. Надоедали визгом свиньи, боялась коровы, петуха готова была удавить. Но после «курсов» Лика по-другому посмотрела вокруг. У неё даже появился любимец — поросёнок Васька, самый маленький в помёте, но шустрый и сообразительный.
После встречи с Леонидом воспоминания о первой любви, с её радостями, надеждами, огорчениями и бедами не отпускали.
Сны стали сниться разные, яркие: про совместные прогулки с Леонидом. В них падали жёлтые кленовые листья или цвели одуванчики, но каждый раз Леонид крепко держал её за руку. Иногда виделись кошмары: в них шрам и культя вырастали до огромных размеров и гонялись за Ликой по глубоким оврагам и подземельям. Но чаще всего в снах мужем она видела Леонида. И тоска сильная и щемящая набегала и проливалась в душе холодным ливнем. Плакать при свекрови Лика опасалась. Мать Николая простая, малообразованная женщина отличалась наблюдательностью и народной мудростью. Она и так заметила перемены в снохе после курсов, а если ещё и плачущей увидит, вопросов не избежать. А на большинство вопросов Лика и сама ответов не знала.
Судя по услышанному и увиденному Леонид получил увечья не так давно. Но тогда почему один, где жена? В какую же передрягу надо попасть, чтобы стать таким уродливым, как он?
Мысль о том, что Леонид один – радовала и бросала из крайности в крайность: от «так тебе и надо», до «но почему же ты такой несчастливый». А шрам не отталкивал, наоборот, хотелось провести по нему рукой, поцеловать, пожалеть. Впрочем, хотелось касаться не только лица, а испытать вновь всю силу страсти и бурю эмоций от соития с Леонидом. Как тогда, в юности, когда первая любовь затмила и родительские запреты, и выпускную школьную медаль, и весь мир.
За полгода замужества Лика ни разу не испытала даже отдалённо чего-то похожего на те, сладостные чувства, которые украдкой дарил ей Леонид.
Раньше Лика осуждала Леонида – предал их любовь, подчинился требованию богатого папеньки, уехал за границу и оставил её беременную разбираться со своими родителями самой. А потом почувствовала, что у него в жизни не всё вышло гладко, и ему досталось…
А на Лику после расставания с Лёней сыпались беды одна хуже другой. Из-за её ранней беременности родители развелись. Видимо, и так некрепкая семья не выдержала новости. Отец обвинил мать в неправильном воспитании дочери, а заодно в неумении готовить, вести хозяйство и надоедливой тёще. Сам же ушёл к другой, более молодой и красивой, с которой связь, оказывается, длилась не первый год. Мать впала в депрессию, и её меланхолия сменялась агрессией. В такие минуты она орала на Лику и даже с остервенением била по лицу и спине.
Неизвестно как бы всё закончилось, если бы Лику не забрала тётя. Бездетная, она, тем не менее, смогла позаботиться о племяннице, которая тяжело переносила своё положение. Как заботливая мама ходила с ней в женскую консультацию, на сдачу анализов, готовила «приданое» для малыша, кормила вкусностями и утешала.
После беды с новорожденным Лика впала в ступор: отвечала невпопад, путала день с ночью, забывала есть. Тётя решила проблему, как умела и понимала — поехала в педколледж. Лику зачислили на второй курс. И хотя был потерян год (из-за беременности Лика не закончила одиннадцатый класс), молодёжный коллектив, суматоха учёбы сделали своё дело – Лика постепенно приходила в себя. Конечно, она не стала прежней, но на лице порой появлялась улыбка и движения стали более стремительными. Она вновь начала мечтать. Нет, не о любви, и не о семье. О детях, пусть даже и чужих, о том, как будет учить их читать и писать…
Вспоминая те горькие дни, Лика кормила цыплят. А выйдя из сарайчика, увидела, что по двору расхаживает незнакомый мужчина в светлом дорогом костюме. Его вид никак не вязался с обликом местных мужиков, привыкших летом к спортивным штанам и футболкам.
Быстро отряхнув колени и подол платья, торопясь, сполоснув руки, Лика поспешила к незнакомцу. Ей отчего-то показалось, что это кто-то из департамента образования по её душу и удивилась, увидев перед собой Андрея Петровича. Отец Леонида тоже был потрясён, увидев Лику:
— Ты?.. Почему ты здесь?
У Лики в голове крутилось множества вопросов, но вырвался один:
— Как вы меня нашли?
Но Андрей Петрович, не слышал вопроса, он задал свой:
— Ты что тут делаешь?
— Живу, — ответила Лика.
Отец Алексея и сам понял глупость того, о чём спрашивал – ну кто ещё будет выходить из сарая с миской собранных яиц? Только хозяйка…
— Я тем летом приезжал, тебя не видел.
— Мы с Николаем в конце сентября поженились, — ответила Лика и замолчала, потрясенная открывшейся правдой: так вот почему она вышла замуж за Николая – те же глаза, но потемней, те же волнистые волосы, тот же с ямочкой подбородок, лишь скулы острей, да кожа посветлей у Леонида. Николай пониже, но коренаст. А Алексей высокий, широкоплечий, но поджарый. Напоминал Николай любимого, оттого и захотела обмануться, представить себя рядом с Леонидом. Вот только не знала, что они братья…
Неловкость момента разрушила свекровь Лики, громко заговорив от самой калитки:
— Заявился? Давненько ты нас не радовал своим присутствием. Никак совесть проснулась?
— И тебе здравствовать, Катерина Олеговна, — ответил Андрей Петрович.
— А мы вот тут Николушку без тебя женили.
— А и правда, Екатерина Олеговна – женили. Только вот не на мои ли деньги свадебку гуляли?
— Ты, Андрей, не ёрничай! Сын отца ждал, а пришёл лишь перевод.
— Не мог я веселиться – Леонид при смерти был. Никто не знал, выживет ли.
— Слышала, выжил. Калекой стал? Это тебе, Андрей, кара небесная за то, что семью оставил! Сначала она, стерва-разлучница, на тот свет убралась, теперь вот сыночка нянчить будешь – это тебе мои слёзы отливаются!
— Злая ты, Катька, бессердечная. Оттого и ушёл от тебя! И не приезжал бы, коли не Николай.
— Так и не приезжай! Душу сыну не рви! Сам вон, на каких машинах разъезжаешь, во дворцах живёшь! А мы тут помаленьку хлебом да водицей перебиваемся…
Перепалка готова была затянуться надолго — Лика знала, свекровь пока душу не вымотает, не отступится, и пошла на улицу, за калитку, присесть в тени акации на лавочку.
А возле двора стояла знакомая Лике машина. За рулём сидел Толян и курил. Увидев Лику, изумился не меньше тестя, выскочил из автомобиля, закричал:
— Ну, твою же мать! Ты-то откуда здесь?! Леонид после твоего ухода совсем сник. Я сыскарей на уши поставил, дружбаны-хакеры все соцсети перерыли – не нашли. А ты тихо-мирно живешь под носом и мы не знаем!
— Я замуж вышла. Фамилию сменила, а в соцсетях не бываю…
— Вот же блин, не докумекал! И как же теперь твоя фамилия?
— Моя у неё фамилия! – ответил за Лику, подошедший с работы Николай. – Жена она мне.
— Вот же ё-питель! – воскликнул Анатолий, и выбросил сигарету, которую держал в руках. И было непонятно, то ли обжёгся, то ли его поразила новость.
Задняя дверца автомобиля открылась, из неё выбрался человек, тяжело опираясь на трость. Сердце у Лики участило ритм, под ложечкой ёкнуло так, как при ожидании чуда от Деда Мороза в детстве. И точно! Из машины вышел Леонид, посмотрел на Лику, улыбнулся широко, по-доброму:
— Ну, здравствуйте!
— Ага, вот и мой братец нарисовался. Никак уже на двух ногах. Отросла?
Леонид не смутился и не обиделся на выпад брата, пошутил:
— Из Германии протез прислали. Неплохой. Вот, привыкаю. Становлюсь биороботом.
Но Николай не унимался:
— Всё, отъездился на тусовки! Прощай блондинки и их сиськи четвертого размера.
— Знаешь, Николай, я всё больше за приклад привык держаться и в окуляр смотреть – профессия у меня такая… была… Да и блондинок в горах не видел. Впрочем, они мне и не нужны – у меня одна любовь и на всю жизнь!.. – Леонид посмотрел на Лику.
А она напряглась так, что заболели икры, и живот пронзила колика: стыдно стало за мужа и жалко до слёз Леонида. Да и признание в любви такое открытое, сказанное для неё – шокировало. Она и не сразу поняла, что чужая рука скользнула по спине и задержалась на бедре. Она попыталась поймать эту руку своей, но не успела. Зло посмотрела на Толяна, который тёрся рядом, а тот жестом стал предлагать заглянуть в карман халата. Лики было не до того, она вновь уловила нить разговора между братьями: оказывается, Леонид после совершеннолетия разругался с отцом, не поступил в престижный вуз, а ушёл вопреки желанию отца в армию и, после «срочной» подписал контракт.
Николай сказал с издёвкой:
— А мне вот мама «белый билет» сделала за денежки отца. У меня есть красавица жена, а ты свою любовь теперь где искать будешь? Поди и не дождёшься. Я — на коне, а ты — только вслед помахать байдиком можешь, — и рассмеялся ехидно.
От комка не выплеснутых слёз Лика задохнулась, небо вдруг стало темно-фиолетовым и она, опершись на капот машины, сползла на землю и потеряла сознание…
***
Очнулась Лика в доме, на диване. Работал вентилятор. В ногах пристроился Николай. Свекровь разговаривала с фельдшерицей. Медичка уверяла, что ничего серьезного с Ликой не произошло – обморок: может от жары, может от волнения, а может быть от болезни какой. Она вот, направление выписала, так пусть сноха завтра с утра в районную больницу поедет, обследуется.
Но Лика не стала дожидаться утра, уехала последним автобусом и вечером, попивая душистый мятный чай на кухне у тёти, рассказала ей всё: про то, как вышла замуж и почему, про то, как встретила вновь Леонида и про свою не угасшую любовь к нему.
— Завтра, как только с обследованием разберусь, позвоню Леониду. И если он захочет…
Нет, даже если отговаривать будет, перееду к нему! – поделилась планами с близким человеком Лика.
Тётя выслушала, допила чай и спросила:
— А хорошо ли это будет из постели одного брата к другому впрыгнуть?
Лика оторопела от такого вопроса. Призадумалась. Выходит, что опять надо оглядываться, прислушиваться к чужим словам? Значит, жить с нелюбимым, но здоровым правильней, чем с любимым, но покалеченным? Вслух же спросила, сдерживая слёзы:
— Ну, и что же делать, тётя?
— Не торопиться, милая. Пять, почти шесть лет прошло с тех пор, как расстались вы с Леонидом. Ты выросла, он возмужал. Ты ошибок наделала, он себе судьбу изломал. Поговорить нужно. А вот решать что-то не подумав, самовольно, не стоит.
Николай крепкий мужичок, хозяйство ведёт, рукастый, с делами управляется, ты за ним разных бытовых проблем не знаешь: и гвоздь вобьёт, и крышу перекроет — и то говоришь трудно, тётя.А если жить с инвалидом будешь? Если всё на тебя свалится разом – выдюжишь?
— Так не из бедных они. Наверное, найдется, как и за что исправить, — ответила Лика.
— А ты, значит, за деньги замуж пойдёшь? – усмехнулась тётя. – А если Леонид не захочет с отцом жить, на его шее с семьёй сидеть? Как тогда? Как на его пенсию и твою зарплату протянете? Не испарится ли вновь любовь? Ты вот что, милая, вспомни поговорку: «Лучше синица в руках, чем журавль в небе».
— Это ты к чему, тётя?
— А к тому, что синица – Николай, какой ни есть, а муж. Не без изъянов, но простой и надёжный. А Леонид – журавль, мечта. Прокурлыкает — и нет его, счастья. И останешься ты, как та бабка – у разбитого корыта.
— Нет, тётя, я видела глаза Леонида, когда он о любви ко мне говорил – настоящее это чувство. И мне теперь всё равно, что другие скажут. Мне судьба второй шанс даёт. И я не упущу его. Бороться буду и за себя, и за него.
Ночью Лика спала крепко, её больше не мучили кошмары, и сны в основном остались обрывками приятных воспоминаний. Наутро в душе Лики, наконец, поселилась благодать – хотелось петь, смеяться и любить весь мир. Её не угнетали очереди, не расстраивало безразличное отношение медперсонала. Доктору на УЗИ она открыто и по-доброму улыбнулась, и та вернула ей такую же улыбку.
А новость Лику ошеломила – она беременная. Разом прекрасное утро сменилось ненастным днем. И, хотя небо оставалось безоблачным, внутри всё заволокло грозовыми тучами.
Доктор не заметила перемены настроения и поздравляла Лику с ребёночком:
— Наконец-то ваша мечта исполнилась! Я помню, как вы два месяца назад надеялись, что уже в положении. Вы же так хотели ребёнка!
— Да… хотела… — тихо ответила Лика. «Но как это не вовремя», — подумала она.
Выйдя в больничный сквер, Лика присела на скамейку. Утром она загадала, что именно отсюда позвонит Леониду – визитку с номером телефона в карман халатика засунул Толян, перед тем, как она упала в обморок возле машины. Лика достала визитку, прочитала: «Системы видеонаблюдения. Консультации. Установка». Вот оно получается как, Леонид не собирается висеть мёртвым грузом на шее у отца. Молодой и активный, он ищет себя в этом сложном, современно-диком окружающем мире. Не раскисает и не сдаётся, не просит жалости. А Лика хотела пожалеть, утешить своей любовью. Видимо, не нужна ему её забота, а с чужим ребёнком она и вовсе не ко двору.
Лика сжала визитку в кулаке. Глянцевый картон съежился, буквы искривились, словно лицо, которое собирается покрыться слезами. Лика медленно порвала визитку пополам, потом ещё раз, затем на мелкие части. Высыпала на дорожку. Порыв ветра подхватил клочки и понес по асфальту, перебрасывая через бордюр и пряча в кустах жасмина.
Лика взглянула на небо. Среди зелени деревьев она заметила народившийся месяц. Он висел рожками кверху – будет солнечно. Да и висел он слева от Лики – баба Нюра считала, что это к удаче. Лика подскочила со скамейки, побежала за клочками визитки и стала собирать кусочки, зажимая их крепко-крепко, словно от сжатия зависела её судьба. Но вскоре поняла, что всё это бесполезно: и клочки маленькие, и разнесло их в разные стороны. Она присела на колени и слёзы полились из глаз – ведь неважно, найдет ли она номер телефона сейчас, или приедет к Леониду домой позже. Сложно другое – сделать правильный выбор, поступить достойно, пойти по своему пути, не указанному чужим разумом…
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2015
Свидетельство о публикации №215072000046
Обсуждение здесь http://proza.ru/comments.html?2015/07/20/46