Сегодня мне не завидно. Тучи, низкие, тяжелые и серые, как душная грязная вата, ползут по плоскости неба, скрывая солнце. Туман было дополз до дома, но сил подняться последние метры до вершины у него не хватило. Голос внутри черепной коробки с наслаждением разразился хохотом и скрипуче выматерился, пытаясь привлечь мое внимание.
- Голод – не тётка, Мусль. Иди поищи еды, пока тебе худо не стало.
Этот гад придумывает мне имена. Вчера я был Гертрудой, позавчера Йозиком, а неделю назад он звал меня Мгенге Бвана Онобо. Говорил мне, что я похож на одного его знакомого островитянина, хотя я сомневаюсь, что он знает хотя бы одного.
- Мусль, иди поешь. Ты какой-то худой.
Открыл глаза. Вокруг сырая мгла. Ей, наверное, можно доверять – зеленый туман означал бы смерть, синий – возможность провести время под шквалом молний. Сегодня мгла обычна, белеса, как любой утренний туман. Кажется, сегодня вторник.
- Мусль, иди убей кого-нибудь. Владимир хочет кушать.
Зыбкое сознание внезапно выбросило ехидника из зоны комфорта во внешнюю тьму, отчего его голос разу приобретает загробность, во рту появляется привкус ртути.
- Мусль, Владимир хочет есть. Будь другом, покорми его.
Владимир – это желудок. В отличие от меня самого желудок никогда не меняет у голоса имени. Иногда он зовёт его ласково, Вова. Также голос иногда говорит стихами. Они, как правило, унылы и бездарны, но декламировать Модный очень любит. Модный, кстати, его самоназвание.
Вой за окном прорезал влажную тишину утра.
- Мусь, ты слышишь? Это – дрыга. Айда на охоту.
Голос прав, вой принадлежит дрыге – странной червеобразной твари, вылезаюшей из влажной земли по нескольку раз в сутки, чтобы подышать. Чем питается дрыга, я не знаю, но у нее есть скверная привычка оповещать окрестности о своем приближении душераздирающим воем. Мясо дрыги, впрочем, съедобно. Действовать нужно быстро. Владимир заурчал.
- Мусль, быстрее, дрыга уйдёт, - Модный в своей нервной манере готов крыть меня матом.
Я выглянул в окно. В трёх метрах от него из земли торчит, кажется, шишкастая башка молодой, не более года, дрыги. «Это хорошо, - подумалось мне, - неопытная и тупая».
Дрыга воет на весь лес. Старожилы рассказывали, что дрыги появились после голодных лет со стороны зоны выброса. Тупые и вкусные, они быстро стали жертвами червячников, ловивших их вместе с червем-черносотенцем и восьминогим квузлем – длинной хищной штуковиной размером с гепарда, из панциря которой местные делали себе доспехи.
Я взял арбалет, вставил в него предварительно обмоченный в яд кутихи болт и прицелился. С резким шлепком болт застрял у дрыги в башке.
- В яблочко, - раздостно взвизгнул Модный. Владимир в предвкушении заурчал. – Молодец, Мусль.
Дрыга опустила голову на землю и затихла. А вот вой в ушах так и не перестал. «Дрыги воют от тоски, почти как волки», - говаривал Добба Ширдяй еще до того, как его разделала задохвостка. Я ему верил - ему каким-то образом удавалось понимать, о чём думают и воют дрыги. Он мог предсказать по вони с болот, где можно будет половить лихоносиков – личинок дрыг, которые так хорошо идут под пиво.
Я подскочил к дрыге и осторожно стал её тянуть. Следовало поторопиться, пока квузли не почуяли труп. Плюс, мясо может испортиться.
Дрыга попалась башковитая, но не особо большая – на пять-шесть обедов должно хватить. Владимир будет доволен. В черепной коробке зашуршал Модный:
- Мусль, будь так любезен, дай знать, когда решишь свежевать дрыгу. У меня есть несколько соображений по хранению мяса. Ладно, я пока помолчу.
Дрыга, в общем-то, - сплошное мясо. Точнее, одна сплошная покрытая кожей мышца. В условной голове есть нервный узел размером с рыбий мозг, только без дифференциации на отделы по функциональному признаку...
Внезапно забеспокоился Валентин. Похоже, корёжить его начало еще часа полтора назад, но в ажиотаже охоты, направляемый Модным, я забыл к нему прислушаться.
- Сейчас, Валик, подожди, - я взял дрыгу, затащил её в дом и сбросил в колодец, служивший мне холодильником. Валик заныл сильнее. - Сейчас, сейчас.
Я выбежал на улицу, спустил штаны и расслабился. Струя ударила в зенит и опала. Валик довольно затих, послав мне эндорфиновую взятку.
Застегнув ширинку, я глянул на кусты. Оттуда на меня, подрагивая усиками, фасеточными глазами смотрел квузль, явно привлеченный воющей дрыгой и шумом, который я поднял.
- Чччёрт, - только и успел подумать я.
- Говорил же я, займись укрощением плоти, - раздался из глубин умирающего мозга укоризненный голос Модного. Потом я услышал хруст, - то квузль перегрыз мне позвоночник...
- В который раз, - подумалось кому-то в моей голове. Модного слышно не было. После импульса ужаса язвительный субъект моего мозга либо умер, либо затаился.
В теле что-то хрустнуло. Кажется, бедренная кость. Валентин всхлипнул раз, другой и внезапно расслабился. Мокрое и горячее, оно потекло в пасть квузля. Тварь помотала мной, попытавшись освободиться от не очень приятного привкуса. Кожа на ноге не выдержала и выпустила осколок кости наружу, не упустив шанса воткнуться квузлю в нёбо. Помотав башкой, тварь наконец-то выплюнула меня в утреннюю грязь и взревела.
- Тьфу, кажется, предсмертный, - прошептал из тьмы Модный. - А ты знал, что твоя, эээ, урина для него ядовита?
- Отлично, и ты мне говоришь об этом только сейчас?
Модный не успел ничего мне ответить, череп заполнили голоса - штук десять, наверное. Кое-кого я узнал: Мойше ругался матом, Грабля жалобно пищала, Бивер выл, но больше от тоски, за компанию.
- Ничего, Мусль, доползём до дому, пару дней полежишь, будешь как новенький. Разве нет?