4.
Прежде всего, ей было любопытно.
Конечно, в груди молодой женщины смешалась сейчас целая гамма ощущений. Настороженность, желание, легкий стресс и тут же - невесть откуда взявшееся чувство удивительной свободы: во сне же ведь, не наяву, тут и полетать можно! Но прежде всего - здоровое любопытство аналитика, естествоиспытателя, чьи глаза всегда жадно открыты навстречу новому. И Дина щедро распахнулась от первого же прикосновения укрытого тьмой, но оттого-то еще более манящего мужчины. Распахнулась всем, чем только могла - губами, руками, бедрами... О, этот упоительный миг первого знакомства двух тел, мужского и женского. Узнавание, приятие, касание, что еще?
И даже хорошо, что вокруг царила сейчас почти непроницаемая тьма. Тем острее воспринимались звук разгоряченного дыхания, учащеное биение двух сердец, бархатистость ее кожи и легое покалывание мужского подбородка классической трехдневной небритости. А запах? Да уж, Вадиком здесь и не пахло - ни в прямом смысле, ни в переносном. Её прежний любовник был прежде всего жеребцом, хорошо накачанным и агрессивным; он уверенно брал свое и, так уж и быть, великодушно позволял собой наслаждаться. А пахло от него все-таки конюшней, пусть и слегка задрапированной одеколоном или лосьоном After Shave. Хотя в профессиональном отношении претензий к лейтенанту не было ни у Дины, ни у Вейцеля: салафистов и бравых ребят из Аль-Каиды просчитывал очень неплохо.
Но для постели этого оказалось как-то маловато.
Другое дело её сегодняшний Робин Гуд. Он пах чем-то уютным и домашним, но в то же время основательным и очень мужским - трубочный табак, пожелтевшие от старости книжные страницы, дорогой коньяк... А первый поцелуй вовсе не обжег, как это обычно преподносится в дамских любовных романах. Напротив, упругие чувственные губы успокаивали и дарили нежность, тихую и проникновенную. В какой-то миг Дина была уже готова заснуть заново внутри своего сна, настолько ласковыми и едва ощутимыми были первые прикосновения языка невидимого мужчины к впадинке ее горла, грудям, расщелине между распахнутых бедер. Но потихоньку желание внутри нарастало, тихой сапой захватывая все новые и новые участки молодого женского тела. Истосковавшегося за долгие месяцы одиночества, не без этого. И вот она уже не смогла удержаться от приглушенного стона, томного и чувственного - в тот самый момент, когда пылающая стрела Робин Гуда наконец пронзила насквозь ее сокровенные глубины.
Это было упоительно и легко - отдаваться практически невидимому незнакомцу, позволяя волнам наслаждения снова и снова вздымать тебя к вершинам страсти, а потом с ревом и рокотом кидать обратно, в бездонную глубину посторгазменного беспамятства. Вверх и вниз, вверх и вниз, и опять, до изнеможения...
Впрочем, секс сексом, а служба службой - и каким-то краем своего спящего, казалось бы, сознания молодой офицер оставалась трезвым сторонним наблюдателем этого сладостного процесса, параллельно выстраивая описание своего виртуального партнера: немолод, хотя и не стар. Ростом чуть выше ее самой, значит, примерно 180 сантиметров, плюс-минус пять. Волосы вьющиеся, а вверх ото лба уже намечается лысина. Слегка полноват, но вся мускулатура в тонусе. Особых примет пока что не наблюдается...
И тут же поправила саму себя:
- То есть, в данном случае, не нащупывается.
Хотя одна особая примета все же имелась: умеет доставить женщине удовольствие. В этом невидимый любовник оказался весьма и весьма хорош, подумалось ей после очередного сотрясения, которое тянуло на все восемь баллов по шкале Рихтера, если не на девять. Но что дальше?
"А дальше больше. Кажется, мне повезло, - поздравил себя с удачным выбором тот, кого Дина именовала отныне Робин Гудом. – Умная, чувственная, самоотверженная как на службе, так и по жизни... И при этом готовая рисковать."
Он сидел сейчас за своим столом где-то в неизвестности, по другую сторону сна, в реальном мире напряженно обхватив голову руками. Ходить в чужое сознание было делом мучительно трудным, но обуревавшая его сейчас плотская страсть сильно облегчала и эту задачу, не говоря уже о последующей. Тем более, что пышный бюст молодой женщины как-то сам собой ложился сновидцу в руки, доверчиво и радостно, а пылающая глубина звала и не хотела отпускать ни на секунду.
И Робин Гуд пустил вскачь своего скакуна, подгоняемый разгоряченным дыханием и неровными всхлипами бьющейся под ним в приступе наслаждения девицы Мэриан. Быстрее, еще быстрее, и глубже - до тех пор, пока крепкие пальцы не оттянули до предела тетиву верного лука, а перед глазами не воплотился из тумана ненавистный Ноттингемский Шериф.
Пускай во сне и в полной темноте, но Дина отчетливо видела каким-то потусторонним, внутренним взором, как темнеют и наливаются влагой тучи, сошедшиеся сейчас над ее ложем. Мужчине надо дать разрядку – это святое! Тем более, что в эгоизме-то его упрекнуть было нельзя: столь острого, мучительного, исчерпывающего и опустошающего наслаждения она за свою небогатую личную жизнь не испытывала еще ни разу. Хотелось быть благодарной, ответить добром на добро. И девушка рванулась навстречу, дав волю рукам и старательно сжимая сокровенные мышцы своих глубин: уж в том, как доставить удовольствие и подарить облегчение мужчине, Вадик за то время, что они были вместе, выдрессировал ее очень неплохо.
Скажем ему задним числом спасибо: теперь это умение как нельзя пригодилось. Вот уже ее Робин Гуд вылетел на финишную прямую, разгоряченный и затвердевший до ломоты в самом ответственном месте, потом предвещающая момент высвобождения мелкая дрожь… И в этот миг Дина почувствовала не привычный выстрел или извержение гейзера, но скорее взлет тяжелой стратегической ракеты, уносящей смертоносные боеголовки куда-то за океан: "Промежуточная, главная… Поехали."
…
- Шайтан подери!
Отряд добровольцев-смертников где-то на сирийских равнинах тренировался уже несколько часов. Ночной бой – дело непростое само по себе, но когда при этом речь идет еще о захвате заложников и умелом обращении со взывчаткой, непростое вдвойне. Наставник и руководитель их группы, Ахмад, в полной мере оправдывал сейчас свое прозвище "бешеный", заставляя своих людей раз за разом перезаряжать Калашников и в доли секунды падать на сухую глинистую землю по сигналу "Спецназ слева!".
- Тяжело в учении, легко в очаге ядерного поражения, - не уставал повторять он излюбленную шуточку, которую подцепил когда-то от русских то ли в Афгане, то ли в Чечне. А подчиненные тихо зверели и под конец уже начинали желать смерти не проклятым израильским захватчикам, но самому Ахмаду.
Желать – да, но не на самом же деле! И когда бородатый крепыш в камуфляже неожиданно схватился за сердце, а потом молча обвалился на грунт, его команда в первый момент решила, что это новая вводная: самостоятельные действия при выходе командира из строя.
А когда осознали, что это всерьез, оказалось уже поздно. "Аллахумма-гъфир ли-хаййи-на ва маййити-на ва", правоверные!
___________________________________________
Продолжение: http://proza.ru/2015/08/04/1597