Филипп вообще был до крайности странным десятилетним мальчиком. Вместо обыкновенных детских игр он мог часами лежать на кровати с закрытыми глазами. Маме, Юле Владимировне, Филипп объяснял, что таким образом он путешествует в какой – то другой мир – мир своих видений. Сначала, конечно, видения возникали сами собой, но постепенно Филипп научился сознательно вызывать их, чем неоднократно пугал не только мать, но и младшую сестру Олю. Консультации домашнего психолога, организуемые Юлией Владимировной, и даже непосредственное наблюдение мальчика в специализированном учреждении, ничего не дали. И без того небогатое наследство, оставшееся от первого мужа было растрачено, в бесчисленных попытках разобраться, в происходящем. Наконец ей посоветовали, просто, еще бдительнее следит за ребенком, и не давать воли его фантазии, так как вполне возможно помешательство.
- Эй, лунатик, иди, ужин готов! Мама уже целый час тебя зовет, – прокричала вбегающая в комнату Филиппа Оля. Она, почти всегда звала его так, и редко по имени, но это вовсе не для того, чтобы обидеть брата. Будучи уже в сознательном возрасте, а было ей шесть лет, Оля видела и чувствовала, что он не такой как все. Желая, как бы, сказать, что она тоже это давно заметила, Оля, сразу дала Филиппу прозвище. Вот так он и стал, лунатиком.
- Ну, сейчас, иду, – недовольно сказал Филипп. Он явственно чувствовал сейчас зов иных миров и как раз, лег на кровать и собирался закрыть глаза и лететь, лететь …. Приход сестры все испортил, да, и похоже она догадалась.
- А что ты делаешь? – хитро прищурившись, спросила она, и добавила, – Тебе же нельзя. Мама будет ругаться.
- Но ты ведь ей не скажешь? – испытывающим взглядом посмотрел на сестру Филипп.
- Не скажу, – утвердительно, замотала головой Оля, но, на всякий случай, поинтересовалась – А что мне за это будет?
- Ах ты, маленькая шантажистка! – с кулаками набросился он, но, увидев, что та вот – вот заплачет, отступил, не тронув и пальцем.
- Я все расскажу маме, – жалобно всхлипывала Оля.
- Ну, прости, я не хотел, – подойдя, обнял ее Филипп. – Хорошо, хочешь, я тебя возьму с собой?
- Куда?
- В мои видения.
- Разве можно?
- Конечно.
Они легли на кровать, взялись за руки и закрыли глаза. Когда Оля открыла глаза, то обнаружила себя лежащей на животе вдоль небольшого плота, и точно так же рядом лежал Филипп. Их окружало бескрайнее водное пространство, над которым в хаотичном порядке возвышались серые полуразрушенные здания. Угнетающую картину дополняло небо плотно затянутое тучами.
- Я боюсь. Верни меня, пожалуйста, домой, – шепотом, уткнувшись в плечо брата, попросила Оля.
- Не бойся! Все будет хорошо! Нас никто не видит и не может причинить нам никакого вреда, – не оборачиваясь в сторону сестры, говорил Филипп, - Как странно, еще буквально вчера здесь по улицам ходили улыбающиеся люди, да и самих домов было гораздо больше. Они стояли стройными, красивыми рядами.
- Как думаешь, что случилось? – мгновенно успокоившись, спросила Оля. В свои шесть лет она просто зачитывалась детскими детективами, поэтому любила разгадывать, всякие загадки. К тому же, подумав над словами брата, решила, что им и правда ничего не угрожает, и мама не будет очень ругаться, если чуть – чуть поиграть в сыщиков. Наконец – то любопытство возобладало над страхом. Однако Филипп проигнорировал ее вопрос. Уж слишком он был увлечен этим неожиданным поворотом событий.
Между тем, водная гладь все дальше и дальше уносила плот. Неожиданно, ребята увидели два больших белых, еще целых дома, стоящих напротив друг друга.
- Вот бы заглянуть хотя бы в окно одного из них… – мечтательно произнесла Оля.
Вдруг плот, словно повинуясь ее желанию, действительно, прибило к окну, одного из домов.
- Вот это да!… – в восхищение воскликнула она, опять обернувшись к брату, и хотела что – то еще добавить, как ее перебил Филипп.
- Смотри, тут телевизор, – сказал он, и указал на окно.
Действительно вплотную, экраном к оконному стеклу, стоял большой телевизор. Неожиданно он включился, испугав тем самым ребят, и на экране стали мелькать различные кадры. Было, похоже, что кто – то быстро, быстро переключает каналы. Наконец, этот «кто – то» как бы нажал кнопку стоп на одном из кадров. Перед глазами ребят на мостовой в луже крови лежал мужчина в разорванной, грязной одежде, а рядом валялась старая потрепанная шляпа.
- Бедный Петр. За что? – шепотом сказал бледный Филипп.
- Кто такой Петр? – невозмутимым голосом спросила Ольга. Она по-прежнему воспринимала все происходящее, как часть какой-то, пока непонятной, игры.
- Петр – это местный нищий. Он всегда выходил на площадь и просил у проходящих людей на пропитание.
- А кто его так?
- Я откуда знаю.
- Ну, это твои видения.
- Ну и что же, что мои, – резко отрезал уже раздраженный этими глупыми вопросами Филипп. Он явно сейчас сожалел, взяв Олю с собой. Эта словесная перепалка длилась бы между ними, еще, дольше, если б на пресловутом экране не прогремел взрыв и в ту же самую минуту взорвался и дом напротив…
На визг детей в комнату Филиппа вбежала испуганная мать, за ней потягиваясь на ходу, медленно приплыл Матвей Матвеевич. Сразу было видно, что отчим просто ради любопытства заглянул в комнату, но, увидев лежащую без чувств Ольгу, сразу же бросился к ней. Больше минуты Юлия Владимировна пыталась привести в чувство Филиппа. Оля на руках отца первой пришла в себя. После пришел и в себя Филипп.
- Слава Богу! – почти одновременно выдохнули родители.
- Папа, папа! – крепко обняла отца Оля и громко, так чтобы слышали все, добавила, - А я была там!
- Там, это где? – насторожился тот.
- Ну, там, в его видениях, – уточнила Оля, пальцем показав на Филиппа.
- Так, так, – строгим голосом сказал отчим, подходя к матери держащей на руках сына, - Значит, не только сам сходишь с ума, ты и сестру свести с ума хочешь?
- Олечка, иди в свою комнату, - ласково сказала мать, отстранившейся к дверям, дочери. Юлия Владимировна прекрасно знала своего мужа и видела, что тот уже вот – вот готов наброситься с кулаками на Филиппа.
- Ну, ладно, – неохотно произнесла Оля и скрылась за дверью.
- Не смей! Не смей, слышишь! – угрожающе посмотрела она на мужа и пощечина, очевидно, предназначавшаяся Филиппу, отпечаталась на ее щеке.
- Ты такая же помешанная, как твой сыночек! - прокричал он и буквально выбежал из комнаты.
- Прости! Прости! Прости! – обняв, ее за шею зарыдал Филипп.
- Ну, зачем же ты это сделал? – тоже со слезами спросила мать, гладя его по голове.
- Но не возьми я ее с собой, она бы все тебе рассказала, - задыхаясь, говорил он, - Я не хотел тебя расстраивать. С ней ничего бы не случилось. Ты мне веришь?
- Верю, мой хороший! Конечно, верю! – говорила Юлия Владимировна, целуя сына. – Но это опасно, прежде всего, для тебя, а не для Оли. Не делай так больше. Хорошо?
- Хорошо! – утвердительно закивал Филипп.
Материнское сердце разрывалось от тревоги за сына. Хотя было тут и еще одно… чувство вины. Дело в том, что Юлия Владимировна тогда, в уже далеком прошлом, на сороковой день смерти мужа, не раздумывая, приняла предложение Матвея Матвеевича. Будучи двадцатилетней вдовой, с годовалым ребенком на руках, женщина испугалась, что одна просто не потянет эту ношу. За плечами же Матвея Матвеевича были девятнадцать лет разницы и развалившийся брак, от которого не осталось ничего, кроме плохих воспоминаний. Каждый из них преследовал свои цели, связывая себя новыми узами Гименея. Он – надеялся, что молодая и здоровая супруга, наконец – то родит ему ребенка. Будет это девочка или мальчик неважно, лишь бы это был его ребенок. Как говорится «Плоть от плоти». Она – думала, что Матвей Матвеевич станет, Филиппу, хорошим отцом, и что большой жизненный опыт мужа поможет ей в преодоление любых трудностей….
К сожалению, так часто бывает, хотим одного, а получаем совершенно другое. За все время супружеской жизни Юлия Владимировна не видела от мужа ничего: ни копейки, ни ласки. Единственный раз, когда супруг почти подарил ей цветы, был день рождения их дочери. Оля родилась в три часа ночи, а уже в половине четвертого пьяный муж совершил попытку передать в палату, сорванные на ближайшей клумбе, цветы. Конечно же, его не пустили. Придя после, он уже не принес никакого букета. Да, в чем уж ни укоришь Матвея Матвеевича так это в отношение к дочери. Он просто боготворил свою Оленьку! Озорная, пухленькая девочка, и правда, была настоящей красавицей: темные вьющиеся волосы, большие карие глаза и вздернутый носик – выдавали в Оле отцовскую породу и служили ему поводом для гордости. Конечно, худощавый, болезненный мальчик, с маленькими, как говорил отчим «поросячьими глазами», вынужден был терпеть насмешки. Именно из-за этого, как считала Юлия Владимировна, Филипп так часто и уходил в себя.
- Мама, ты ведь ужин сделала! – опомнившись, спохватился Филипп. – Я не хочу, чтоб из-за меня ты осталась голодной.
- Совсем забыла! – схватившись за голову, сказала Юлия Владимировна. – Наверно уж все остыло. Пошли быстрее!
После инцидента в комнате, мать, ни на минуту не отпускала сына от себя. Пока она крутилась у плиты, разогревая остывший ужин, Филипп, аккуратно расставил столовые приборы.
- Какой ты у меня молодец! – подойдя к сыну, сказала она и, с вновь накрывшим ее волнением, добавила – Я сейчас пойду, позову Олю, а ты давай садись, накладывай себе. Я мигом туда и обратно.
- Не волнуйся! – сказал Филипп и сел за стол.
Пока Юлия Владимировна ходила за дочерью, из комнаты напротив вышел слегка пошатывающийся отчим.
- Убери! – приказал он мальчику, ставя, на стол пустую пивную бутылку.
- Нет! – резко ответил тот, сжимая кулаки.
- Ах, ты гаденыш! – гневно вскричал отчим и поднял руку. От удара, сына, в очередной раз спасла, подоспевшая во время мать.
- Да что это такое! – хватая, пустую бутылку, с горечью прокричала она. – Как мне все это надоело! Работаешь, кормишь его на свои кровные, обстирываешь и все равно, какие – то претензии. Ходишь тут все дни в трусах и в майке…
- Молчать! – ударил кулаком по столу Матвей Матвеевич.
- Ну, вот и поели котлеток, – заключила, осторожно усаживаясь, рядом с Филиппом Оля.
- Нет, нет солнышко – услышав дочь, виновато забормотал отец, - Кушай, на здоровье! Я с тобой поем.
- Пошли Филипп, – беря две тарелки с котлетами и пюре, сказала Юлия Владимировна. – Поужинаем в твоей комнате.
Наконец – то сын и мать остались наедине, что бывало крайне редко. Никто не кричал, не бросал на пол грязные салфетки. Они просто тихо ели и разговаривали по душам.
Незаметно подкралось время для сна. Юлия Владимировна расстелила Филиппу кровать.
- Мама, а без меня ты была бы счастливее? – залезая под одеяло, спросил он.
- Горе ты мое! Без тебя, мне вообще ничего не надо. – тихо прошептала мать, плотнее окутывая сына.
После всего, что случилось за день, впечатлительный мальчик почти всю ночь проворочался в кровати. Когда настенные часы показали шесть утра, комната Филиппа начала заполнятся водой. Прошло немного времени, и вот уже исчезли стены, пол, потолок, и только бескрайнее водное пространство…
- Помогите! Помогите! – захлебываясь закричал он, подплывающему кораблю.
Вдруг, кто – то с корабля, бросил канат и подтянул мальчика на борт.
- Добро пожаловать на корабль! – протягивая руку, поприветствовал Филиппа неестественно худой человек, со спутанными рыжими волосами, в белой одежде.
- Петр! – узнав, обнял его радостный мальчик. – Как я рад тебя видеть!
- Да, это я! – горделиво произнес Петр. – Хорошо выглядишь, дружище! Этот синенький костюмчик тебе к лицу!
- Это пижама, Петр, – улыбнувшись, сказал Филипп.
- А, что такое, пижама? – недоумевая, спросил Петр.
- Позже, объясню, – пообещал мальчик, но, вдруг вспомнив недавнее видение, с ужасом отступил назад.
- Ты что? – удивленно спросил Петр.
- Ты… ты умер. Я собственными глазами видел, – заикаясь, ответил Филипп.
- Ах, ты об этом, – загадочно улыбается Петр. – Ну, в чем – то ты прав. Я действительно, в каком – то смысле, умер. Да и не только я. Все умерли, в каком – то смысле, кто жил в этом городе.
- Разве можно умереть «в каком – то смысле»?
- Конечно. Взгляни, они все тут. Все кого я знаю и кого не знаю.
- Ты хочешь сказать, что все кто жил с тобой там, здесь на корабле? – спросил Филипп, оглядываясь по сторонам. Как это раньше он не обратил внимания, или до этой минуты их не было? Но, действительно, вся палуба была забита людьми. Здесь были люди всех возрастов, принадлежащие к разным национальностям.… Все они стояли, тесно прижавшись, друг к другу и были одеты в какое – то тряпье.
- Тут не только люди из города, тут грешники со всего мира! На палубе лишь часть людей, а, сколько их еще в каютах! – восклицал Петр, разводя руками, а после с минуту помолчав, добавил – Ведь почему погиб город?
- Почему? – в недоумение спросил Филипп.
- Потому, что никто не дал копеечку юродивому.
- Я ничего не понимаю.
- Попробую тебе объяснить. Корабль – это шанс для грешников, если они доберутся до берега, души их будут спасены, и им будет дозволено материализоваться на земле еще раз. Однако есть одно условие...
- Какое условие?
- Надо верить, – сказал Петр, сделав ударение на последнем слове.
- Что, так просто? – усмехнулся Филипп
- Да не так все просто, как кажется. Только прислушайся, о чем они поют….
Прислушавшись, Филипп уловил, два небольших четверостишия, как заклинание, повторяемое людьми.
Минуя пространство, минуя года.
Зимою и летом несет нас вода.
О, только на берег сойти с корабля,
Предела бы счастью не знала душа!
Калека, старик и убогий, за борт.
Нам даже ребенка не жалко для цели,
Коль требует жертву Нептун, жертва вот!
О, лишь обогнуть только мели!
- Ну, с такой песенкой они точно не доберутся до берега, – поежившись плечами, заключил мальчик.
- Да уж! – печально произнес Петр.
- Смотри! – сказал Филипп, указав в даль. Там показались, сначала, какие – то, светящиеся точки, затем, по мере приближения к кораблю, точки стали приобретать очертания людей. Наконец, Филипп явственно увидел, идущих по воде людей одетых в белые одежды со скрещенными на груди руками.
- А, опять идут, – устало, махнув рукой, произнес Петр.
- Кто эти люди? Почему они остановились у корабля? Почему так странно одеты, и странно держат руки? – быстро заговорил Филипп.
- Тише! – шепотом заговорил Петр, приложив палец к губам – Говори тише! Это люди, которые при жизни претерпели много мук. Святые люди! Они каждый день приходят и пытаются вразумить грешников.
- Не пугай меня больше, пожалуйста! – взяв его за руку, умоляюще прошептал Филипп.
- Ну, что ты глупенький. Все же хорошо! – ласково посмотрел на него Петр. – Смотри, и небо стало ясным, и вода уж не такая мутная. А, как они поют!
Славьте Господа в сердцах
И воздаться вам по вере!
Славьте Господа в сердцах,
Обогнете мели!
Славьте Господа в сердцах,
Каждой ночью, каждый день!
Истина в Его устах
И не сядете на мель!
- Я бы тоже хотел идти по воде, рядом с ними! – воскликнул Филипп. – А, они могут меня принять?
- Странно, что ты вообще спросил об этом? – удивленно сказал Петр. – По-твоему, зачем я стою на корабле, а не иду по воде рядом с ними?
- Зачем?
- Чтобы показать тебе то, что ждет твоего отчима. Ну, а тебя, мой мальчик, уже давно ожидает рай. Видишь там, среди них есть большой промежуток?
- Да, – кивнул головой тот.
- Так вот, это место для тебя и меня, – весело сказал Петр и прыгнул за борт.
- Подожди, не сейчас! – вспомнив о матери, испугано прокричал Филипп.
- Но, почему? Разве тебя там кто – то ждет? – вынырнув из воды, удивленно произнес Петр.
- Да, ждет! – сквозь слезы ответил он и, закрыв глаза, добавил, - это моя мама!
- Ну тогда до встречи, добрая ты душа! - воскликнул удаляющийся, по воде, Петр - Помни я всегда тебя буду здесь ждать!