1
И в этот раз я искала в торговых рядах хрупкую женщину с красивым именем Джамиля. Потеряв всякую надежду, вдруг услышала знакомый голос:
-Девушка, берите сливы. Сладкие, всего восемь рублей. Попробуйте!
Оглянулась – она.
Сливы, абрикосы, яблоки, огурцы – всего понемногу. Так обычно торгуют не перекупщики, а те, кто своими руками выращивают урожай.
Джамиля приветливо улыбалась, будто увидела давнюю знакомую. Я в ответ тоже улыбнулась.
-Вас я и искала. Клубнику как-то у вас брала. Вы же клубникой торговали? – на всякий случай, уточнила я.
-Да, да, вы «викторию» брали. Понравилась клубничка?
Я удивлённо смотрела на женщину. Мне казалось, что среди сотен мелькнувших за день лиц, трудно запомнить конкретно чьё-то. Но человеку всегда приятно, что именно его запомнили.
Джамиля взвешивала сливы, абрикосы, приговаривая, как в старые добрые времена:
-Тут, дочка, «с походом».
Я и не сомневалась, так как в прошлый раз, дома, взвесив клубнику, просто ради интереса, с удовлетворением отметила: действительно «с походом».
Рассчитавшись, поблагодарила Джамилю и, отойдя в сторону, просто любовалась, как приветливо и красиво она торговала недорогими фруктами и овощами, явно недооценивая свой труд.
Припекало солнышко, базар кипел. Нужно было купить ещё помидоры, и я продолжила поход.
Торговцы зазывали, расхваливая свой, а чаще перекупленный товар.
С помидорами мне не повезло. Обнаружила это уже дома, достав из пакета два крупных, наполовину сгнивших. И это с килограмма!
Расслабилась, - усмехнулась я. А ведь помню, как торговка, глядя мне в глаза, тоже улыбалась, но руки её при этом делали странные манипуляции. Брали хороший помидор, а в пакет умудрялись сунуть сгнивший. Какие разные продавцы, - подумалось мне. Одни дорожат покупателями, отпуская товар «с походом», а другие подсовывают некачественный, при этом ещё и обвесят…
И всё-таки, настроение у меня не испортилось. Перед глазами возникло улыбающееся лицо Джамили, и я мысленно пожелала ей здоровья и добра.
2
-Ты чё, баб Надь, совсем двинулась?! Убирай свои мешки! Загородила весь прилавок! У тебя товара на пятьдесят рублей, а у меня – на пятьдесят тысяч! Убирай, говорю! – подбоченясь, не говорила, а орала молодая румяная дивчина на бабусю, пытавшуюся примоститься со своими петрушками-укропами, перед прилавком с арбузами.
Бабуля нервно перетягивала нетяжёлые мешочки с места на место, а молодуха, в замызганном фартуке на выпяченном животе, маячила перед лицом старухи, не переставая кричать.
В узком проходе между рядами, возникла пробка, и люди, чертыхаясь, натыкались друг на друга, на бабку, ругая последнюю последними словами.
Бабушка, то ли от крика, то ли от невольных пинков прохожих, пригибалась всё ниже и ниже. Над ней погасло солнце, щедро палящее на остальных, и наступил конец света. Лица её видно не было, но она плакала. Судорожно подрагивали старушечьи плечи, а скрюченные, натруженные пальцы крепче сжимали серые мешочки…