(Quint Buchholz ill.)
В комнате с плохим освещением сидит пожилой художник. Перед ним - холст. На холсте изображен деревянный стол, на краю стола стеклянная ваза с водой, в воде плавают несколько зеленых листочков; прямо над вазой, в нескольких сантиметрах от кромки стекла, в воздухе висят высохшие цветы.
Зеленые обои с золотыми полосками. Книжные полки, перед книгами расставлены нэцкэ. В доме сквозняк. Влажное тепло оттепели стоит за балконной дверью, дразнит какой-то свободой, - ею дышать и не надышаться.
Тени ложатся и художнику кажется, что его мертвые цветы, во время работы над ними, зашли внутрь его тела и теперь парят там.
Поглощение…
Живописец отвлекся, смотрит в окно, замечтался о сути весны.
Краем глаза он видит, как его нарисованная ваза падает, бьется об пол, из нее серебряными лентами выплескивается, замирает над полом вода.
Живописец заворожен переменой теней и ему приходит в голову, что это прекрасно. Вспыхивает порыв сделать набросок этого небытия. Руки снимают холст с мольберта, чтобы заменить на другой. Взгляд скользит на натуру, но внизу уже ничего нет, - нарисованная ваза опять на деревянном столе, а за нею камыш, и над прудом висит стрекоза, и всплывают какие-то крупные рыбы, чтобы взять кислорода.
Художник крепко жмурится, резко распахивает глаза и теперь ясно видит, как вдоль белых обоев белая кошка крадется в сторону белой тюли, на столе лежит открытая книга, на ее страницы по веревочной лестнице спускается девочка в красном трико.
Живописец глядит на свой холст - и за ним проявляются контуры, - трактор движется вдоль бордюра темнеющего шоссе, он - с широким ковшом, в сотне метров от наблюдателя. Проблесковый маяк вращается, выделяя оранжевые колпаки заграждения, меркнут и появляются рабочие, убирающие мокрый уличный снег. Из-за влажной ваты небес появляется бледный желток луны, а на него приземляется сонная муха, она вяло вибрирует, желая взлететь. За спиной слышен шум, нарастающие аплодисменты, кто-то кланяется у свой знаменитой картины, - публика кричит автору "браво!", ведь ему удалось гениально отобразить серые выхлопы работающего двигателя, превратить коммунальных рабочих в старых добрых забытых друзей.
По обочине двигается человек – он несет длинный шест на черном плече, поворачивается к художнику, - и художник его узнает. А прожекторы светят на высотные здания, на тяжелый густой воздух,- в него подлетают и падают кучки грязного снега с лопат.
И последние посетители выставки поправляют шарфы на выходе, поднимают воротники, одевают перчатки, - из прогретой кабины на них смотрит водитель грузовика, - он сегодня узнал, что ему изменила жена – он теперь понимает, что есть люди, которые живут иначе.
А в соседней комнате стоят часы в деревянном футляре. Их никто не заводит, стрелок не видно, пыль протиралась давно.
И дистанция с образами растет, - все, что связывало их с художником, скоро уже прекратится…
Ну, а если внезапно включить свет, мы успеем заметить синицу, - она тихо сидит на балконной кормушке. А в кормушке пусто, - и ничего нет. Ничего нет.