Вместе они прожили недолго. Брак распался по-будничному просто. Максим приехал из Москвы, где был в командировке, молча поужинал, а потом спокойно, даже с каким-то безразличием сказал Лизе:
- Знаешь, пожалуй, наши отношения изжили себя. Разные мы с тобой. Я полюбил другую, уеду к ней. А имущество - все, что нажили, пусть остается тебе. Давай расстанемся по-хорошему. Друзьями.
Слезы было брызнули у Лизы из глаз, но она сдержалась. Понимала и чувствовала, давно чувствовала, что в их отношениях наступила пустота и ничто не держит их рядом.
Оформив перевод в Москву, Максим быстро уехал из Калуги.
* * *
Они действительно были совершенно разными людьми. Единственное, что их объединяло, что было общим - один институт, одна профессия.
Их отношения завязались на четвертом курсе, на одном из праздничных вечеров. Стали встречаться. Лизе нравилось внимание к ней Максима - высокого, спортивного вида шатена, умного, известного в институте своими успехами в студенческом научном обществе. С его мнением считались и студенты и преподаватели, а фотография украшала доску отличников.
Интересы его были разносторонними - сочинял стихи, выпускал интересную курсовую стенгазету, играл в инструментальном ансамбле. Посещал кружки на многих кафедрах, но серьезно увлекся только психиатрией.
А Лиза хотела стать детским врачом - помогать малышам, лечить их, быть им полезной. Пропадала в детской клинике. Преподаватели выделяли ее среди других студентов. Во время производственной практики только ей, единственной из группы, доверяли вести самостоятельный детский прием в поликлинике, но, конечно, под контролем.
Лиза была маленькой, кругленькой и очень непосредственной, романтичной хохотушкой. Гуляла с подругами, много читала - все больше о любви. Мечтала о своем принце. Ребятам она нравилась, но дальше совместных походов в кино дело не доходило.
А тут появился Максим, казавшийся девчонкам недоступным. С однокурсницами он был насмешлив, держался высокомерно и его возникший интерес к Лизе очень ей льстил.
Стали встречаться. Что-то притянуло их друг к другу. Высокомерие Максима оказалось напускным, за ним скрывался такой же, как и у нее, романтический, характер, стеснительность и даже неуверенность в себе.
Ей нравилось, что он много знает, умеет красиво и интересно говорить и рассказывать обо всем. А ему - ее любознательность, готовность слушать его без конца. Простота и открытость. Он любил, когда его слушают, да еще с таким вниманием и восторгом.
Как то вечером, гуляя в парке, он решился обнять ее и поцеловал в щечку - трогательно и нежно. Запинаясь, сказал:
- Хочу быть рядом с тобой, всегда.
Она смущенно улыбнулась.
- Так мы и так рядом.
При распределении на работу, не сговариваясь, выбрали один и тот же город - Калугу. А по окончании института расписались.
Свадьба была студенческой, пели, танцевали. Когда кричали «горько», молодые, смущаясь, быстро и неумело целовались, будто клевали друг друга.
- Да поцелуйтесь же вы, как следует! - кричали гости.
Но Лиза только смеялась в ответ.
Хорошенькая, в белом воздушном платье, она привлекала своей непосредственностью и живостью.
Все было просто и незамысловато. Шампанское закусывали вяленой рыбой, которую привезли из Ростова родственники Максима. Молодожены со смехом разделывали ее. Тесную от гостей комнату, перебивая все запахи, заполнял аппетитный ароматный дух сушеной тарани.
Во двор вынесли радиолу и собравшаяся молодежь под громкую музыку увлеклась танцами. Веселились во-всю. Собравшиеся соседи с любопытством рассмартивали танцующих, судачили о молодых.
Остаток ночи, когда гости разошлись, дружно наводили порядок – убирали со стола недоеденные салаты, противно пахнувшую селедку, мыли посуду. Не проводить же первую брачную ночь среди остатков пищи и неприятных запахов.
Посмеивались: - Все у нас не как у людей.
А может, неосознанно оттягивали момент неизбежной близости, к которой оба стремились – и боялись.
Ну, а близость? Оба были неопытны, неумелы. Но то, что должно было случиться, произошло, как ни оттягивали. Заснули, крепко обняв друг друга.
Казалось, должны быть всегда вместе. И счастливы.
* * *
Но когда началась повседневная семейная жизнь, различия в характерах, интересах, мало заметные прежде, стали напрягать обоих. Для Максима казалось непреложным соблюдение его, и только его интересов – он должен стать психиатром. Но там, где находилась психиатрическая больница, педиатры, детские врачи, были не нужны. Чтобы сохранить семью, Лизе пришлось уступить. О работе педиатра, к которой она стремилась, к которой готовилась, о которой мечтала, пришлось забыть.
Так Лиза стала психиатром, хотя эту область медицины она не знала, не понимала и не любила. За те две недели, на протяжении которых они занимались в институтской клинике, Лиза не усвоила ничего, хотя экзамены сдала. Здесь же деваться было некуда, пришлось осваивать и эту работу.
На практике оказалось, что психиатрия – наука особая, требующая не только медицинских, но и других знаний, общего культурного развития. Особенно знаний в области психологии. И постановка диагноза здесь не имела, как в педиатрии, четких критериев и ясных подходов. Этому не помогали ни анализы, ни исследования. Все было для Лизы так ново, так необычно и совсем нелегко.
Максиму все это было уже знакомо. Он с упоением дискутировал с коллегами, которые сразу оценили его подготовленность, знания и эрудицию. Что ему очень нравилось. Настолько, что забывал о Лизе, о ее трудностях, о том, что она остро нуждается в его помощи.
Наоборот, он пользовался ее промахами для самоутверждения. Однажды при обсуждении состояния одного из больных Лиза допустила ошибку. Небольшую. Коллеги ее даже не заметили. А Максим выпятил, подчернул – и продемонстрировал этим свою профессиональную грамотность, и не заметил, что задел этим Лизу. Но очень уж был зависим от мнения окружающих.
Ей, конечно, стало обидно, едва сдержалась, чтоб не расплакаться. После этого при муже долго испытывала робость, неловкость. Особенно неприятной была привычная для Максима насмешливо-саркастическая манера с высоты своих знаний язвительно посмеиваться над ее ошибками. Ей нужна была не ирония, а его серьезная, надежная помощь и поддержка, а этого не хватало..
Помощи от Максима не было. Пыталась сама, по учебнику, разбираться в больных, в их диагнозах.
Работа в отделении для хроников, куда ее направили, не увлекала. С острыми психическими расстройствами она там не сталкивалась. Больные были на удивление спокойными, сама больница для них была, скорее местом проживания. Или доживания. Некоторые работали в лечебно-трудовых мастерских, шили постельное белье. Даже деньги какие-то зарабатывали.
Отсутствие возможности заниматься любимым делом – лечением детей, неинтересная и малопонятная работа побудили Лизу с головой погрузиться в организацию их с Максимом семейного быта. Это ей явно удалось.
Им дали отдельное служебное жилье, и Лиза постаралась сделать его уютным и нарядным. Купила занавески, скатерть, красивую посуду. Максиму это нравилось, и он одобрял ее домашние затеи.
Коллеги привыкли всюду видеть их вместе – и на работе, и на прогулках. Считали идеальной парой.
Калуга оказалась очень интересным городом. Они много гуляли по ее улицам, скверам, знакомились с удивлявшей их купеческой архитектурой, гостиными рядами, музеем Циолковского. Чудаковатый школьный учитель, поразивший мир, ездил здесь, по улицам провинциального городка, на велосипеде, и отсюда показал людям, как проникнуть в Космос. Может, и Максиму повезет? О себе, о своих перспективах Лиза уже не думала.
Максим в больнице быстро завоевывал авторитет. Врачи в были, в основном, молодыми. Им явно не хватало знаний, полученных в институте. И они тянулись к Максиму. Тот много читал, переводил научные статьи, часто выступал с докладами и сообщениями на больничных конференциях.
А у Лизы общение с врачами ограничивалось работой. В гости не ходили, к себе не приглашали. Муж не любил посиделок, считал их пустой тратой времени.
- Мне не до развлечений, работать надо. Сейчас, как говорят, время собирать камни.
Ему очень хотелось написать диссертацию и сделать научную карьеру.
Как-то случайно, без Максима, Лиза оказалась на выставке работ местных художников. Ей так понравилось небольшое полотно под названием «Степь», что она, не задумываясь, и не пожалев денег, купила его.
- Я дарю тебе эту «Степь», такую раздольную, с полевыми цветами. Радостно протянула картину Максиму и пропела:
А в придачу отдам это небо.
Ну зачем так много мне одной?
Она так хотела, чтобы и Максим разделил с ней ее чувства.
Но он не понял ее восторга. Недовольно протянул:
- Значит, для книжки мне денег нет. А тебе для картины есть.
Максим давно уже присмотрел у букиниста нужную ему книгу по психиатрии, но не решался покупать, книга стоила недешево.
- Ничего, купим и книгу, - успокаивала его Лиза, пристраивая картину над столом.
Но для себя решила, что серьезные покупки будет делать теперь только с мужем.
Со временем они перестали гулять по городу. Практически никуда не ходили - ни на выставки, ни в театр, ни в кино. Жизнь становилась привычно-серой и будничной.
Лиза еще пыталась порадовать мужа вкусной едой, нарядной сервировкой, но он не замечал ее стараний. За газетой или книгой быстро проглатывал все, даже не поблагодарив ее.
Задумывалась: а где же любовь? Где красивые слова, цветы, подарки? Ведь если человек любит, непременно хочет порадовать, проявить внимание. Заметить, что другому плохо. А ей становилось все хуже и хуже. Поговорить с ним не удавалось. Когда сказала ему об этом, не понял, надулся, обозвал тряпичной душой.
Она видела, что в семьях других супружеских пар все по-другому. Вместе проводили вечера, выходные, ходили в гости. Там была совместная, дружная жизнь, насыщенная впечатлениями.
Что-то у них с Максимом было не так.
И близкие отношения становились неинтересными, однообразными. Оставляли желать лучшего.
Лиза не сразу поняла, что стала тяготить мужа. Она была рядом с ним, но как бы сама по себе. Чувствовала себя неприкаянной. Сдерживая слезы, Лиза натужно улыбалась, пыталась сама завязать беседу, но не встречала отклика. А просить внимания к себе казалось ей стыдным и унизительным.
В ней что-то надломилось. Замкнулась. Уже давно не было слышно ее веселого, беззаботного смеха. Они все меньше и меньше разговаривали на темы, не относящиеся к работе.
А он ничего не замечал, был всем доволен. На работе его повысили, стал заведовать отделением. Карьерный успех радовал. Но стремился к большему.
Часто говорил: - Я должен добиться в этой жизни той высоты, какой заслуживаю.
На их глазах два врача, проработав обязательные при распределении три года, перебрались в Москву. Максим не скрывал своей зависти. Вздыхал – ему бы туда. Уж он бы в столице быстро добился своего. Придется ждать. Лишь бы Лиза ему не мешала, не отвлекала бы от главной цели его жизни.
Когда она сказала ему, что беременна, он воспринял это спокойно, как само собой разумеющееся. Не удивился и не обрадовался. Спросил, будто посторонний:
- Ну что ж, это случается. Оставлять будешь?
Лиза поняла, что появление ребенка его не волнует и ему все равно.
Но известие о выкидыше встретил с чувством явного облегчения. Даже заботу проявил:
- Отлежись. Оно и к лучшему. Все у нас впереди. Сейчас главное у нас с тобой – мой успех, и время здесь - деньги.
Почему у них так складывается жизнь? Лиза мучилась в раздумьях и не находила ответа.
Пока Максим сам не поставил точку в их отношениях.
* * *
После расставания с Максимом Лиза испытала даже облегчение, словно освободилась от чего-то лишнего и тягостного. Только на работе было стыдно: ведь от хороших жен не уходят. Избегала любопытных взглядов, на участливые вопросы не отвечала, только улыбалась, пожимая плечами. Старалась вести себя, как ни в чем не бывало. Не терпела проявления жалости к себе. Это было не в ее характере.
А через некоторое время накатила, придавила тоска и печаль. Возвращаясь с работы, остро чувствовала одиночество. Было горько и обидно. Заливаясь слезами, жалела себя. Жизнь казалась пустой, утратившей смысл. Ничего не хотелось. Скорее заснуть, и спать, спать, спать...
А спать не могла.
Похудела, почернела. Начать новую жизнь не было сил.
Как-то ее пригласил к себе Михаил Сергеевич, главный врач.
- Ну, Елизавета Ивановна, пришла ваша очередь поучиться. Вот вам путевка в Москву, на первичную специализацию. По психотерапии. На 4 месяца. Нам нужны такие специалисты.
Лиза стала отказываться:
- Спасибо, Михаил Сергеевич. Но я не смогу. Боюсь, что психотерапия – не мое дело. Да и опыта у меня мало.
- В психиатрии опыта вы уже набрались, здесь, на своем рабочем месте. Все видят, как вы стараетесь, как любят вас больные. А для психотерапии нужна специализация. На рабочем месте эту науку не освоишь. Я верю в вас. Поезжайте.
Мудрый Михаил Сергеевич понимал, знал, что овладение методами психотерапии поможет и самой Лизе, перенесшей такую тяжелую психическую травму.
Лиза неуверенно, но согласилась и отправилась учиться.
Москва - шумная, энергичная, суетная, утомила Лизу. С трудом разыскала общежитие для врачей, устроилась, прилегла на минутку и проспала до утра.
Учеба оказалась и интересной, и полезной. С головой ушла в изучение психотерапии неврозов, овладела техникой гипноза, научилась релаксации. Появились первые нежные ростки интереса к психиатрической науке. Потом пришло понимание, что это – ее, что этому стоит посвятить свою жизнь. На лице появилась улыбка, да и на душе полегчало.
Возникло желание поделиться своими личными бедами с коллегой по занятиям. Та внимательно выслушала и сказала:
- Лизонька, то, что случилось - это только эпизод в твоей жизни. Надо его пережить. Станешь только мудрее и богаче душой. А любовь придет, не заставит себя ждать.
В Калугу Лиза вернулась совсем другой. Похорошела, ее красивые темно-серые глаза засветились. Появилась уверенность в себе. Рассказывала о Москве, учебе, сокурсницах.
Ее слушали, с удовольствием смотрели на улыбчивое лицо и радовались за нее.
Лиза привела квартиру в порядок. Переклеила обои, купила диван, кресло. Выбросила их с Максимом списанную больничную кровать. В комнате стало просторно и светло. Радостно вздохнула, когда взгляд упал на ее любимую «Степь».
Довольный Михаил Сергеевич поздравил ее с окончанием учебы и приказом направил ее в диспансерное отделение, на амбулаторный прием.
Началась новая жизнь.
Работы было много и все было интересным. Приходилось разгадывать диагностические «ребусы», искать подходы к лечению. Помогали конспекты, книги, советы коллег, обращаться к которым Лиза теперь не стеснялась.
Больные любили ее, считали целительным просто общение с ней. Она никогда не давала прямых советов, старалась самого пациента подвести к решению его проблемы. Применяя психотерапевтические методики, которые освоила на курсах, радовалась успеху, переживала, когда не было должного результата. Искала другие возможности оказать человеку помощь.
Так прошел год. Побед становилось больше и больше. Появилась профессиональная уверенность, пришло уважение коллег. И – внимание к самой себе. Следила за своим внешним видом, одевалась модно, но сдержанно – появился собственный стиль.
Лиза расцвела.
Но оставалась одна. Мужчин, как лиц противоположного пола, для нее не существовало. Относилась к ним по-товарищески, не кокетничала, на работе никого не выделяла. В свободное время гуляла по городу, читала. Мысли об одиночестве ее не беспокоили.
В отпуске съездила в Петербург– как туристка. Там удалось посетить выставку импрессионистов - и тут она «попалась». Душу зацепила легкость, очаровательная прозрачность их картин. Захотелось в Париж, на Монмартр, побывать в том самом кафе, где собирались эти художники. Мечтала побывать и в Провансе, увидеть настоящие лавандовые поля, такими, какими их видели Ван-Гог и Сезанн. Потянуло к красоте и романтике. Душа ее проснулась и рвалась в мир.
Захотелось научиться рисовать. Накупила руководств, но рисование натюрмортов и орнаментов показалось ей скучным и неинтересным. Решила взяться сразу за дело.
Купила кисти, холсты, краски. Выдавила их из тюбиков на палитру. С одной стороны - теплые тона, с другой - холодные, в центре - белила. Краски завораживали. Поражало, как один маленький мазок сразу меняет все впечатление, все на холсте предстает по-иному. В течение многих недель, пробуя и ошибаясь, писала один и тот же пейзаж, пока не осталась довольной результатом.
Так жизнь обрела для нее новое содержание. Чувствовала себя почти счастливой. И на работу, и с работы бежала с радостью. Жила предвкушением написания очередного своего «шедевра». О своем увлечении не говорила никому - не была уверена, так ли хороши ее работы. Понимала, что собственное мнение не может быть объективным.
Нужен был наставник.
Однажды к ней на прием записали молодую женщину. Она была красива, изысканно одета, но бледна, глаза ее были полны страха, она беспокойно озиралась.
Муж, сопровождавший ее, был лет на восемь-десять старше. Его внешность резко контрастировала с обликом жены. Крепко сбитый, с грубоватыми чертами лица, простоватый на вид, он отличался острым, цепким взглядом.
С его слов, уже несколько дней она немотивировнно агрессивна, даже пыталась покончить с собой.
Женщина выглядела подавленной, напряженной, крайне растерянной и тревожной.
Беседа с ней не получалась. Вопросы оставляла без ответа.
Муж был очень взволнован.
- Катерина, Катя, - обращался он к жене, - что с тобой?
Она не отвечала. То и дело рвалась куда-то.
Лиза обратила внимание на его изящную кисть, так не вязавшуюся с его грубо сколоченной фигурой. Он мягко удерживал жену за плечо, поглаживал, старался успокоить.
В ответ на эти прикосновения женщина вдруг неожиданно злобно толкнула его и бросилась к окну. Остановили ее с трудом.
Было очевидно, что здесь острое расстройство, требуется помещение в больницу. Муж не соглашался, надеялся, что можно будет лечить ее в домашних условиях, амбулаторно. Но непредсказуемость поведения, высокий риск того, что женщина наложит на себя руки, требовали помещения в психиатрическое отделение.
Он никак не мог понять – что заставило ее решиться покончить с собой? - ведь он так ее любит! Беспокоился, что с ней. Интересовался причиной внезапной перемены в поведении жены, возможностью лечения, что ждет ее в дальнейшем.
Отправив их в приемное отделение в сопровождении санитара, Лиза задумалась. Вспомнила своего равнодушного к ней мужа. С прежней силой охватило ее чувство горечи и досады на свою жизнь. И проявления нежности и заботы мужа об этой женщине удивили ее.
Неожиданно для себя возникло неодолимое желание увидеть его снова. Поднялась и пошла по направлению к приемному покою. Он уже выходил оттуда. Один, без жены. Озабоченно прошел мимо, никого и ничего не замечая вокруг. Был целиком погружен в свалившуюся на него беду.
Больше в больнице она его не встречала. Узнала лишь, что по настоянию мужа эту больную перевели в Москву, в Центральную клинику.
* * *
Жизнь Лизы текла по накатанному руслу. Работа приносила удовольствие. Свободного времени было достаточно. Она много читала, рисовала.
Коллеги часто приглашали ее в гости, - на вечеринки и просто так. Не раз пытались познакомить ее с хорошим, на их взгляд, мужчиной. Но хотя Лиза в душе ощущала себя свободной и отвергала эти предложения, они все же давали ей почувствовать, что на самом деле у нее в жизни не все хорошо и правильно.
В один из осенних выходных Лиза в очередной раз поехала в Москву. Очень хотелось посмотреть выставку Коровина, знаменитого русского импрессиониста. Лиза любила произведения этого художника. Она знала, что он много лет жил в Париже, там встретился со своей будущей женой - танцовщицей из кордебалета. Но счастлив не был - жена его не понимала, а единственный сын оказался серьезно больным, пытался покончить с собой. Тяжелая жизнь. Но как светла была его палитра!
Выставка работала последние дни и потому посетителей было многовато.
Вдруг Лиза ощутила, что рядом с ней кто-то остановился. Повернула голову – и замерла. Рядом, в двух шагах от нее, стоял он, тот самый мужчина, что привозил в больницу свою жену. Склонившись к жене, он увлеченно что-то рассказывал ей. Столько трогательной заботы и внимания сквозило в его взгляде, мимике, в каждом движении его рук. Но жена слушала его с явным безразличием, поглядывая по сторонам. Видеть это Лизе стало почему-то неприятно и она, резко повернувшись, ушла.
Значит, ее уже выписали из клиники, и они снова вместе, подумала она. «Ты просто завидуешь ей», - ругала Лиза сама себя, и удивлялась - почему? Ответ напрашивался сам собой. Просто той женщине повезло в жизни. «Ее любили. А меня – нет», - с горечью думала Лиза.
* * *
Зима в том году была долгой, холодной, но с неожиданными, хотя и короткими оттепелями и гололедицей.
Лиза отметила, что ее не покидает ощущение, предчувствие необычного. Что-то ждала.
И в самом деле, весной ее направили на конференцию в Москву. Тема была для нее интересной.
Съехалось много врачей из разных городов. Зал был полон слушателей.
Вдруг ей передали записку. Для нее. Удивленная Лиза развернула листок. Записка оказалась от Максима. Он предлагал подождать его на выходе.
«Зачем он мне? Ведь столько лет прошло», – с досадой подумала она.
На выходе ее действительно ждал Максим. Пополнел, выглядел постаревшим. Казался помятым и неряшливым. К метро пошли вместе. Как бы вскользь, заметил:
- Машина моя в ремонте, придется воспользоваться общественным транспортом.
Лиза видела, что встрече он рад. Но ее сердце молчало.
- Я тебя сразу узнал. Ты изменилась, похорошела. Вышла замуж?
Лиза не ответила. Но он и не ждал ответа, переключился на другое. Стал рассказывать о себе. Жизнью доволен, все у него удачно, работает в частной клинике, консультирует по вопросам семьи и брака.
- А я думала, что ты в науке, как мечтал.
- Как-то не срослось, - отмахнулся он. Думал учиться дальше, поступить в аспирантуру. Да куда там, женился. Жена – фельдшер. Появился ребенок, с ним – бессонные ночи, его болезни. Жили в съемной квартире, пока жена не получила жилье от психинтерната, в ближнем Подмосковье. Она там работает медсестрой. Сейчас все уже устаканилось, я доволен. Работаю, подрабатываю, есть больные, благодарят. Иногда даже очень хорошо. Знаешь, деньги очень украшают жизнь. Я доволен.
Лиза слушала молча.
Они уже подошли к метро
- Мне пора, - сухо кивнула ему Лиза.
- Подожди, не торопись. Давай встретимся, - он попытался остановить ее.
- А зачем? - спросила она резко, прямо глядя ему в глаза.
- Ты же меня когда-то любила. Нам есть, что вспомнить.
Она, не отвечая, развернулась, и быстро ушла в сторону.
«Неужели любила? Когда-то? Да нет. Его - никогда. Карьерист. Много имел, много хотел, но все растерял», - с презрением думала о Максиме Лиза.
Она поморщилась, вспомнив его пустые глаза и предложение встретиться, показавшееся бессовестным.
Максим напомнил ей большой мыльный пузырь, который надуваясь, сверкнул всеми цветами радуги, и - лопнул. Осталось пустое место.
Лиза чувствовала себя совершенно счастливой. Паутина надуманной любви, опутавшая ее еще в институте, исчезла навсегда. Не сожалела, что расстались. Перестала чувствовать себя брошенной.
* * *
Пришла весна. Солнышко пригревало, почки набухали, воздух дурманил. Дома не сиделось. По утрам было удивительно свежо, наполнено ощущением чего-то важного, пробуждающегося не только на земле, но и в ее душе. Любуясь картинами окружающей жизни, остро захотелось воплотить их на холсте. Не медля, отправилась в художественную лавку, запастись свежими красками и новыми кистями.
Она вошла в лавку и остолбенела. У прилавка стоял Он, тот мужчина. Заказывал итальянские холсты. Похоже, что был хорошо знаком с хозяином. Рассказывал ему, что собирается за рубеж, но пару недель ему придется пожить в Калуге, надо завершить несколько заказов.
Она подошла поближе и неожиданно для себя поздоровалась с ним. Он ответил машинально, даже не оглянувшись, но через мгновение повернулся – чем-то привлек ее голос.
- Мы знакомы?
- Да, и очень давно.
- Извините, не припоминаю.
- Я - врач, консультировала вашу жену, когда она заболела.
- А.., а… - оживился он.
- Как она себя чувствует? – спросила Лиза.
- Снова плохо.
Вздохнул.
Лавку они покидали уже вместе.
- Катя в Германии, в частной клинике. Сестра настояла. Затея дорогая. Приходится брать много заказов. Я преподаю в Строгановке, зарплаты не хватает. А ей не лучше.
- Так вы художник?
Он назвал имя хорошо известного ей художника.
Придерживал ее за локоть и говорил, как не лежит у него душа к коммерческим заказам. Но деньги нужны, а ему хорошо платят.
– За имя, - успехнулся. – А что делать? Это судьба художника, во все времена.
Внезапно повернул ее к себе, внимательно, изучающе глянул в глаза и сказал, смеясь:
- Вот теперь я вас знаю. И знаю давно.
Разговорились.
Вадим, так звали ее спутника, в свои 45 был уже состоявшимся художником, но несчастным мужем и неудачным отцом. Позади два неудачных брака. От второго - сын, который жил с матерью в Москве, в оставленной для них большой квартире. Сын рос отстраненным от него. И, хотя он содержал их, относился к нему, как к чужому.
Теперь вот в третьем браке, и тоже - неудачном. Когда встретился с Катериной, молодой женщиной необычной, трогательной красоты, почувствовал себя баловнем судьбы. Но через год возникла эта болезнь, похоже, неизлечимая. Сейчас в клинике в Германии, где живет сестра.
С сожалением посмотрел на часы, покачал головой:
- Заговорился я… Опаздываю! Извините, меня ждут.
Лиза возвращалась домой без красок, но в приподнятом состоянии. Она чувствовала: в ее жизни что-то произошло, что-то радостное и одновременно тревожащее.
Случилось то, о чем она втайне мечтала. Этот мужчина, завладевший ее вниманием, пошел с ней. Он рассказал ей о себе. Она чувствовала тепло его руки. Казалось неважным, что он не поинтересовался ни ее именем, ни адресом. Сама ведь разыскивать его никогда не будет. Не будет инициатором отношений. «Боже мой, о каких отношениях я думаю? О чем я?»
Но сердцем чувствовала, что эта встреча будет иметь продолжение.
А Вадим после встречи с Лизой тоже часто вспоминал ее, перебирал в памяти их разговор. Хотя порой и досадовал на себя:
- Думаю о посторонней женщине, когда надо работать, помогать больной жене.
Как же он любил ее, Катерину! Но перед глазами вставали картины ее поведения в болезни - обнаженная, некрасивая в своей ненависти и страхе, совсем другая, незнакомая ему женщина, непонятно почему неистово разрезающая ножницами его парадный костюм. От прежних чувств к ней не осталось и следа Только жалость и долг. Теперь ее надо лечить, это стоит немалых денег. Он должен, обязан написать эти две картины. Деньги за них пойдут на лечение Кати.
Работа, однако, продвигалась с трудом. Не любил он писать по заказу. Да и вдохновения не было. Каждое утро он брался за кисти, старался, но ловил себя на мысли., что занят не тем, что ему хотелось. Не мог сосредоточиться. Мазки на холсте чужие, бесцветные.
Такого с ним еще не бывало. В отчаяньи Вадим бросал кисти, бродил по городу. Думал. Снова и снова возвращался в мыслях к той женщине, врачу, которая заговорила с ним в лавке художников. Очень выразительное лицо казалось знакомым, отчего-то вызывало чувство щемящей нежности. Красивые серые глаза, полные сочувствия и сострадания. Глубокий, все понимающий взгляд, как у его матери, простой калужской крестьянки.
И Лиза сердцем чувствовала, что эта встреча будет иметь продолжение.
Когда через неделю, в самом конце рабочего дня, он заглянул в ее кабинет, она не удивилась, но обмерла. Что-то в ней оборвалось…
- Елизавета Ивановна? Я это прочел на дверной табличке. Я не ошибся? – спросил он, заглядывая в кабинет. - Я рад, что удалось вычислить вас, – и протянул руку, назвав себя:
- Вадим Петрович. Вы не возражаете, если я присяду? Неделю пришлось стоять за мольбертом.
Лиза выжидающе смотрела на него.
Он помолчал немного, потом неожиданно, словно жалуясь, задумчиво сказал:
- Ваши глаза… Они такие глубокие, пронзительные. После нашей недавней встречи они все время передо мной. Не дают сосредоточиться, нормально работать. Не выдержал, поехал искать вас.
Она улыбнулась и, желая его успокоить, протянула к нему свою руку. Словно хотела успокоить его. А он – прикоснулся к этой руке. И вдруг они почувствовали, что стали как-то ближе друг другу.
- Знаете что, поедем ко мне. Я покажу вам свой дом, да и накормить вас не мешает. Вон синяки под глазами. Устали, небось. С такими-то больными непросто. Меню у меня небогато, конечно, но голодной не останетесь, - продолжал он, взяв ее под руку.
Лизе было любопытно узнать о нем побольше. Познакомиться с его домом, картинами. Да просто побыть с ним рядом. И не стала возражать.
Послушно села в машину. Доехали быстро.
Дом был деревянным, с надстроенным вторым этажом. Таких было много в Калуге.
- Это мой родительский дом. Я люблю здесь бывать. Легко пишется, - он улыбнулся. И продолжил: - Здесь я начинал. Много событий, много воды утекло.
Поднялись на второй этаж. Это была его мастерская, очень светлая и просторная. В центре находился стол с кистями, красками, мастихинами. В углу стояло несколько мольбертов. У стен много холстов подпирали друг друга. В глубине виднелся камин с прогоревшими углями, рядом - небольшой столик с двумя креслами.
Усадив ее, Вадим спустился вниз, на первый этаж. Вернулся с корзиной, полной еды.
- Готовит мне соседка, приглядывает за холостяцким жильем, - говорил он, доставая вино, зелень, и быстро готовя бутерброды с сыром и зеленью.
- Давайте выпьем за наше неожиданное знакомство, – и наполнил ее фужер вином насыщенного рубинового цвета. Умеренно сладкое, оно отличалось богатым фруктовым ароматом. Его обогащал гаромоничный букет других запахов, среди которых улавливались знакомые ей ваниль, лавровый лист, тмин, тонкий аромат хвои, и что-то еще, очень теплое и домашнее.
- Это Бандоль, праздничное вино из Прованса, - пояснил Вадим. – Ваше присутствие здесь – праздник для меня. Нравится?
Ей понравилось. Она любила десертные вина.
- Я с удовольствием угостил бы Вас и настоящим бургундским божоле, привез немного, но здесь его уже нет. Только одна бутылка осталась, в Москве, в мастерской. Здесь я тоже держу маленький запас для гостей. И сам люблю выпить немного хорошего вина. Временами, когда работаю.
Он покосился на два больших холста, прикрытых разноцветной тряпицей.
- А вы бывали во Франции? - неожиданно спросил Вадим.
- Нет, но хотела бы. Может, как-нибудь соберусь, поеду.
- А меня очаровал Прованс. Просторы, лавандовые поля, невысокие горы, с высот которых просматривается Лазурный берег. Нескончаемое солнце, неспешные люди. А вершина этого великолепия - вкуснейшая еда. Вот где еда – это культ! Местный мясник, к примеру, не просто продаст тебе мясо, а станет, если почувствует в тебе интерес, подробно, не обращая ни на кого внимания, рассказывать, какие блюда и как из него готовить, какой к нему нужен гарнир, какое подавать вино, и даже – как сервировать стол. Французы на Юге очень любят жизнь, во всех ее проявлениях.
Лиза слушала с большим интересом. В свою очередь, поделилась впечатлениями от выставки импрессионистов в Питере.
А через паузу Лиза сказала:
- Я надеялась увидеть здесь ваши работы.
- Мои работы сейчас не здесь, а в Германии, выставлены в частных галереях. А здесь я смогу показать вам свой дом. Любимый с детства.
Они спустились вниз, на первый этаж. Прошли по комнатам со старинной мебелью. Бросились в глаза трюмо с пожелтевшим, потрескавшимся зеркалом, фикус в деревянной кадке. Контрастирующая этой старине современная кухня, блестевшая стеклом и металлом. Там они выпили еще по чашке кофе, и он отвез ее домой.
Лиза долго не могла уснуть – все перебирала в памяти подробности их встречи, их разговор. Как же он был интересен, как привлекал ее! О том, что у него есть жена, не хотелось и думать.
Всю последующую, показавшейся такой длинной, неделю, он не появлялся. А потом, перед выходными, в самом конце рабочего дня, вдруг заглянул в кабинет и сказал, что ждет ее в машине.
На этот раз они поехали на Оку. Вечерело. Было тепло и очень тихо. Он привез ее на место, которое, видимо, хорошо знал.
Ока здесь была особенно широка. Вода тихо плескалась у берега, вдаль бежала световая дорожка, отливавшая золотистым блеском.
- Сейчас буду тебя кормить. Переход на «ты» был так естественен, что она только засмеялась. С ним она чувствовала себя легко и просто.
Он вытащил из знакомой уже корзины нарезанный хлеб, зелень, еще теплые котлеты.
- А запивать предлагаю молоком! С детства так люблю.
Вадим вытащил бутыль молока и термос.
- Это для тех, кто любит чай.
Они сидели рядом на небольшом коврике, касаясь друг друга плечами. Ели вкусные котлеты, запивали их молоком.
Вокруг было тихо и спокойно. Солнце медленно уходило за горизонт. На воде появились отблески затухающих солнечных лучей.
- Как я люблю такие вечера, - прошептал он. Она согласно кивнула. Неожиданно тихо запел:
Я встретил вас - и все былое
В отжившем сердце ожило…
Потом вдруг поднялся.
- Расчувствовался что-то. Удивительно природа действует на человека. Поедем, становится свежо.
В машине рассказывал смешные истории из своего детства. Лиза смеялась, ей было легко и радостно. Попрощался с ней, не выходя из машины. Это удивило, но настроения не испортило.
На следующий день вечером – звонок в дверь. Это был Вадим.
- Я пришел попить чайку.
Выложил на стол коврижку, воздушную пастилу.
Присел, огляделся. Увидел мольберт, кисти, и удивленно ахнул:
- Так ты еще и рисуешь? Показывай, немедленно! Хочу видеть!
Лиза растерялась, смутилась, закрыла лицо руками. Не ждала этого визита.
- Ой, что ты, я самоучка. Какой из меня художник? Да это у меня хобби, такая вот терапия души. Когда рисую, обо всем забываю. Так неловко…
Лиза вытащила пейзаж, который ей нравился. Вадим взял его в руки, помолчал, потом поставил на мольберт и попросил кисти и краски.
-Ты разрешишь?
Быстро выдавил на палитру нужные краски, смешал их, и четкими, уверенными мазками подправил пейзаж. Он сразу ожил, стал смотреться сочнее и ярче.
- Ты знаешь, мне нравится. Совсем неплохо для самоучки.
Он слегка приобнял ее, добавил:
- А ты молодец. У тебя врожденное чувство цвета. И гармонии. Недостает техники, но это – наживное. Удивила по-настоящему!
Потом пили чай. Лиза рассказала, когда и почему ее потянуло к живописи. Он слушал, внимательно вглядываясь в ее лицо. И тихо сказал:
- Знаешь, с некоторых пор я не люблю писать женские портреты. А вот тебя я бы написал. Ты – настоящая. Красива, умна. И многого добъешься. Я верю. Я знаю, что так будет непременно.
Лиза зарделась. Никто и никогда не давал ей такую высокую оценку. Плечи распрямились, засветился взгляд.
А он задумался. Вспомнил серии женских портретов, которых у него было написано немало. Но все это было в другой жизни. Тогда, когда жена была здорова и любима.
- Я тебя вижу и, мне кажется, понимаю. Так хочется написать такой, какая ты есть.
И уже совсем другим тоном сказал, что заказ выполнил, свою работу окончил и едет в Москву. Планирует вернуться через неделю. Прощальный взмах рукой, и он быстро ушел.
* * *
Прошла неделя, другая. Вадим не появлялся. Лиза его ждала, как никого в жизни. Голову заполняли неотвязные мысли о нем, вспоминались их редкие встречи . Что со мной? - думала Лиза. Ведь ничего не было. Встречи - дружеские. Он ни на что даже не намекал. Видно, жена вернулась после лечения. Она красива. Он, конечно, любит ее, по-другому и быть не может.
И все же…
Так не хотела верить, что безразлична ему. Неужели все завяло, так и не успев расцвести? Но, собственно, чему расцветать? И имет ли она, врач, право на чувства мужчины, да еще женатого на ее пациентке? И с таким заболеванием?
Работала с трудом. Ничего не хотелось. По ночам плохо спала, часто плакала.
Совсем запуталась.
А Вадим, вернувшись в Москву, переселился в мастерскую. В квартире жены оставаться не мог. Он жалел ее, но жалость - не любовь. Та, прежняя, кого он любил так безоглядно – пропала. Она не волновала его больше. Он больше не хотел ее. Как и она – его. Осталось чувство долга и обязанность во всем помогать ей. Хотя надежды на исцеление не было никакой. Болезнь поразила, полностью изменила главное – ее личность. Да и красота потухла.
Перед глазами стояла Лиза. Ее глаза, вдумчивые, то серьезные, то такие нежные, не давали ему покоя. Но как уйти от себя?
В глубине души сила его чувств к Лизе даже напугала. Сколько можно влюбляться! Опять ошибиться? Как он устал сам от себя!
В одну из бессонных ночей не выдержал, поднялся. Желание видеть Лизу перед собой было настолько сильным, что в несколько мгновений написал ее портрет. Ее глаза. Теперь он мог говорить с ней. Объясниться, рассказать все о себе. Может, жена поправится. Тогда у него будет моральное право оформить развод. Только бы Лиза была согласна, только бы она полюбила его.
Холст с ее портретом отправил в Калугу бандеролью.
Через несколько дней он вылетел в Мюнхен. Картины его продались. Надо навестить Катерину и внести очередную плату за ее лечение.
В Мюнхене его встретила заплаканная сестра жены. Оказывается, Катерине немного полегчало и врачи сочли возможным на время отпустить ее из клиники. Но улучшение оказалось непродолжительным. Внезапно вспыхнуло обострение, резко усилились голоса. Под их влиянием случилось непоправимое. Катерины больше нет.
Посетив клинику, Вадим, встретился с лечащим врачом. Тот сказал ему, что после нескольких обострений болезнь его покойной жены приняла хроническое течение, она постоянно ощущала внешнее воздействие на ее мозг, слышала голоса. Лечение не давало эффекта. Печальный исход в данном случае был предопределен.
В душе Вадима была горечь потери. Ту, прежнюю Катерину, которую он так любил, он потерял уже давно. Сейчас из его жизни ушла другая, чужая, недоступная и непонятная ему женщина.
Но пустоты в его душе не было. У него – Лиза. Потянуло к ней, такой простой, понятной и близкой. Верилось, что она его ждет.
А в это время Лиза получила бандероль. Это был свернутый трубочкой холст с ее портретом. Внизу написано: «Лизонька, я всегда, оказывается, искал только тебя. Тебя и люблю»
Лиза медленно опустилась в кресло, закрыла глаза. Как же долго она ждала этих слов! Но ведь у него жена...
Вадим вернулся в Москву. Сразу же позвонил в Калугу. Сообщил, что вылетал в Германию. Рассказал о гибели жены. На-днях приедет, подробности при встрече.
Оставаться одному для него было невыносимо.
Как и ей…
© Copyright: Евгения Евтушенко 2, 2015
Свидетельство о публикации №215080200540