- Нешто нам воду возить, - сказал бодрым аллюром Василий Иванович лениво почесывая откормленную блоху. Блоха изнеженно мурлыкала и требовала прибавки. Прибавка пряталась за полями, где-то в стогах, без устали наматывая "Отче наш" на исхудавшие седла.
Лошадей отпустили третью неделю как. Они не вернулись, так и бродили за селом, задирая председателя, старосту, нюхательный табак и почему-то пишущую машинку фирмы "Рейнметаллборзиг".
Крупп, бывший хозяином заведения по совместительству с развратным образом жизни, околачивался тут же, обрезая хвосты зазевавшимся лошадям на постромки, заместо прохудившихся подтяжек.
А волны все пели "Аллилуйя" высокими голосами прямо из полуоткрытых консервных банок литовского производства с горделивой надписью « Машинное масло особое (без ГМО)»
День клонился на ухнарь. Ухнарь матерился. А вода остывала.
Те, кто еще не купался той зимой, старались искупаться сейчас, до атаки белогвардейской конницы. Заботливо раскрашивая «максим» в приятные глазу коровьи цвета.
Республика продолжала жить и бороться. Расстегаи пели и даже малые дети во дворе знали, кто такой есть Кафка, и куда его последний раз засунули.
Было жарко и не туда..