http://www.proza.ru/2015/08/02/1671
Ожидая встречи с Натальей, Даша вдруг поняла, что после нескольких лет почти полного молчания с этой женщиной ей будет не просто заговорить с лаборанткой. Челюсти сводит при одной мысли о ней, и слова будут цедиться сквозь зубы. Нет, она не собиралась выказывать демонстративную неприязнь, такое тоже было Даше поперёк натуры... Она помедлила и пошла за чайником в подсобку, где нередко проводила свой обеденный перерыв со старыми знакомыми из процедурного. Насыпала в тарелку каких-то печенюшек, воткнула вилку в розетку и устало присела на стул. Под негромкое клокотание закипающей воды закрыла глаза, отгоняя на минутку всякие мысли, которые не давали покоя ни днём, ни ночью.
Наталья пришла ровно в пять.
- Бери стул, садись, - кивнула Даша и налила кипятку в две чайные чашки, обхватила свою, согревая ладони. - Расскажи мне, как всё было тогда.
Брови Натальи недоуменно прыгнули, и Даша поморщилась:
- Только давай без этих гримас. Просто расскажи.
- Ты всё знаешь, - угасла Наталья.
- Если б знала, тебя не спрашивала бы, - опять поморщилась Даша. - Давай, всё, как было и без хитростей. Кто тебя обрабатывал? Сама Елецкая?
- Она... Нет…
- Да перестань ты икать! - раздражённо прикрикнула Даша. - Я не собираюсь на тебя собак вешать. Что сделано, то сделано. Но мне надо знать - как и почему. Хлебни чаю, успокойся и рассказывай.
Наталья послушно отпила глоток из кружки, поставила её на стол, и, глядя, как кружится на поверхности чаинка, заговорила:
- Сначала не она. Я ведь сделала анализ, специально пришла в тот день пораньше... И тут заходит ко мне шефиня.
- Кто?
- Ну, наша, Сапрыкина. Ты, говорит, у такого-то кровь на анализ брала? Брала, говорю, и смотрю на листок, что на столе передо мной лежит, думаю, она спросит сейчас, какой результат. Этот? - спрашивает. Берёт его и при мне рвёт на кусочки. Я глазами хлопаю, а она говорит: забудь, что тут было. Ну и дальше: бла-бла-бла… Короче, чтоб поняла я, как крепко надо мне язык за зубами держать. Сапрыкина клочки себе в карман положила, журнал для записей забрала и ушла. А я сижу, и хоть плачь - в такой переплет попала. Даже на Кирилла зло какое-то было, что втянул меня в это дело. И ещё раздумываю, говорить мне ему или послушаться Сапрыкину. Тут звонок. Елецкая. Видать, Сапрыкина уже позвонила ей, и прокурорше не понравилось, что я знаю больше, чем надо. Решила дожать. В общем, сказала… Ты помнишь, может, братишка моего Володея тогда сделал аварию, и сам еле живой остался. Володька страшно переживал, мотался в краевую больницу без конца, я тогда каких только лекарств ни доставала. Но, слава Богу, оклемался. И только он домой выписался, только мы порадовались, тут новая беда - завели на него дело и начали таскать к следователю. Володей аж почернел, сильно за брата переживал. Ну вот Елецкая и говорит мне: выбирай, кого спасти хочешь, вашего Лёшку или Кирилла.
- И всё это она по телефону? - недоверчиво спросила Даша.
Наталья махнула рукой:
- А кого ей бояться? Ну, где намеками, где как…
- Ну ладно. Понятно всё.
- Даша! - Наташка даже подалась вперёд. - Я подлая, конечно. Но ты войди в моё положение… Следствие тогда, и правда ведь, прекратили сразу. Да я же понимала, что запросто открыть могут… как это говорят - по "вновь открывшимся фактам"… Но я решила… если до суда у Кирилла дойдёт, я всё расскажу, правду расскажу. И про её шантаж подлый. И как же рада была, до этого дело не дошло.
- Рада… - усмехнулась Даша. - Так что там было, в крови? Ты помнишь?
- Конечно, помню. Препарат… в малых дозах он как снотворное. Посильнее концентрация - буйных успокаивают. А у Кирилла в крови такое содержание было… как обухом по голове. Не было у него с Алкой ничего в ту ночь. Даже при Кирином здоровье абсолютно исключено. Тут я тебе чем хочешь поклясться могу.
- Не надо. Я и без тебя знаю.
- Не держи на меня зла. Прости…
Даша вздохнула. Подумала, что даже если скажет "прощаю", в душе простить… нет, просто забыть не сможет.
- Бог простит. И Кирилл, может быть. А я что… - Она встала, давая понять, что говорить больше не о чем.
- Даш… погоди… Ведь выписка-то Кирина цела осталась… В журнале Сапрыкина, конечно, всё убрала, а выписка у меня осталась.
- Как? - не поняла Даша. - Она же её у тебя на глазах порвала!
- Да она другой листок порвала. Я машинально глянула тогда на тот, что рядом лежал, а она и схватила, думала - Кирин.
- И не прочитала? Даже из любопытства?
- Она хотела. Да ведь слепая, как тетеря. За очки хвать, а их нету, не взяла с собой. Ну и давай рвать демонстративно, передо мной, значит. Да какая разница… в журнале же было.
- И где теперь выписка?
- Дома у меня. Я принесу, отдам тебе. Сколько раз хотела сжечь, и не могла… тошно даже в руки брать. Я принесу. Хотя теперь эта бумажка вообще ничего не значит.
Наталья стояла, но не уходила, как будто ещё не договорила, не сказала о чём-то таком, что убедит Дашу: ну да, гадко поступила… и всё же, не такая ведь она, Наталья, подлая… Но слова куда-то все подевались и надо было уходить… И вдруг она вскинула глаза:
- Даша, а ты знаешь, что Алка в психушке лежала?
- В какой ещё психушке? Когда?
- Ну как же… да помнишь ты! Вскоре, как родила. В краевой больнице. Они, конечно, никому не говорили, в смысле, где именно она лежала. На учёт не вставала у нас, не наблюдалась. Но документы-то её пришли. Так что знал кое-кто, да молчал. А сейчас чего уж… в общем, слух ползёт. Она и пожар в помешательстве устроила, это точно.
- Что у неё было?
- Шизофрения.
http://www.proza.ru/2015/08/02/1875